Лев Толстой
Спокойствие накрыло бункер, но не души некоторых ребят. За неопределенное время, место заточения было исследовано вдоль и поперек. Найдены комната — холодильник с достаточным запасом еды, две спальни — естественно их разделили на женскую и мужскую, ванная комната и даже мед отсек. Неотъемлемой частью жизни стали камеры, ими была увешана почти каждая комната. Кажется, здесь можно быть готовому ко всему. Строились предложения для чего они тут. Стас утверждал, что это реалити-шоу. Паша говорил о всемирном заговоре с инопланетянами, о которых он читала на уфологических сайтах. Валера был уверен в продаже органов, операционная недалеко. Надя, Валера и Лера сидят в общей комнате. Валера старательно открывет банку с тушенкой, Надя сидит в ожидании чуда. » Вот-вот и дверь откроется, это просто глупый розыгрыш. Вы еще узнаете, как устраивать такие приколы », — думает блондиночка, рассматривая себя в небольшое зеркальце и подкрашивая губы блеском. То, что они не на свободе еще ничего не меняет, красивой нужно быть в любой ситуации. Общаться она не с кем не желала, не ее привычный круг, а если и приходилось, то с неприязнью, показывая какие они жалкие по сравнению с ней. Лера сидит на старом, замызганным стуле, упираясь ногами в край стола. — Будешь? — Валера протягивает открытую тушенку Наде. У девушки внутри все перевернулось, как такое можно есть? Поморщив нос Надя отодвигается подальше от предложенной еды. Никакое законсервированное мясо из банки не сравнится с каким-нибудь изысканным блюдом в дорогом ресторане. — А ты тут хочешь дождаться пиццу или что? Не выпендривайся и ешь, — адресует Лера. — Вот еще, — фыркает Надюша. — Сами жрите эту гадость. Валера бросает косой взгляд на Надю, ставит перед Лерой жестянку с воткнутой вилкой. И правда, между чем выбирать? Между голодной смертью или хоть какой-то едой, пусть и не шикарной. — Ладно, фиг с вами, — Голдман поднимается со скамейки и идет в сторону спальни, цокая каблучками по каменному полу.***
В спальне никто не спал, как все думали. Все сидели в ожидании чего-то. Айжан сжав в ладонях оберег шептала что-то на своем родном языке. Никто не понимал ее выражений, но по словам девушки, бог неба поможет им, и сжимая кулачки, продолжала усерднее. Марина сидела вжавшись в спинку кровати и вздрагивала от каждого шороха. Марина — типичная наивная девочка, мнительная, часто закатывающая истерики по всяким мелочам, трусишка и, конечно же, доверчивая. — Ну ты чего? — успокаивает ее добродушная Наташа, поглаживая по руке. — Мы все вскоре отсюда выйдем, к тому же у нас есть мальчики, думаю они смогут нас защитить. — Да? Мы даже не знаем кто эти люди, чего они хотят от нас… — Марина шмыгает носом, укутываясь в колючие синие одеяло, такие еще в тюрьмах бывают. — Так, главное без паники, — скомандовала Ира.— Рано или поздно кто-нибудь придет, не зря же висят все эти камеры, значит у них есть план, — Радомская прошлась по комнате, меряя ее шагами. Ира старалась не поддаваться панике, как и учили в медицинском институте. Сейчас она должна была быть дома, где все напоминало о погибшей матери и отце, который бросил ее смотреть на такое, посвящая время работе и великим открытиям, а может сбежал от трудностей? Этот поступок с его стороны убил в Ире все чувства к отцу. «Я сирота» — говорит девушка, если кто-то спрашивает о родителях. — Да, действительно. Давайте расслабимся, помедитируем. Нам же тут совершенно ничего не угрожает, верно, Ирочка? — в комнату вальяжно прошла Надя и осторожно прилегла на старую больничную кровать.***
Женя, тихо, сутулясь сидит на дальней койке, с небрежной прической на голове, в пиджаке и рубашке на несколько размеров больше, старых штанах и ботинках ни к чему не подходящие. Как всегда один, вдали от разговоров, только иногда вставляя свои три копейки, в прочем его мнение не особо кого-то волновало. Парню не привыкать к такому безразличию, даже в раннем детстве соседские мальчишки не брали его в свои игры. Мальчик расстраивался, бежал домой, но вскоре привык и всерьез увлекся чтением, создавая некие миры, где и живет сейчас. Постепенно его фантазии перетекали в реальность, создавая галлюцинации. — А я тут уже был, — с ухмылкой протягивает ботан, смотря на парней, уже не различая где выдумка, а где реальность. — Я им нужен для исследований, с моими знаниями мы перевернем этот мир! Стас направляет объектив камеры на Женю. Парень записывал все, что происходило в бункере в надежде продать потом все на телевидение и срубить бабла. По началу это жутко выбешивало, пару раз телефон Стаса летел на пол, экран был полностью разбит, но продолжал жить. Да уж, в аппарате можно было найти много интересного: миллионные фотки с тусовок, где Стас полуживой вливает в себя литр вискаря, идиотские приколы собственного авторства, куча игрушек, а теперь его коллекцию пополнили снимки девочек со всеми прелестями. — Да что ты говоришь, — Стас приближает изображение на экране, сводит брови производя заинтересованный вид, однако слишком фальшиво. — У тебя паранойя, здесь с войны еще никого не было, — произносит Скат, покручивая в руках талисман, который не снимает с самого детства. Подарок матери, что может быть дороже? Возможно, Саша больше никогда не увидит самого любимого человека, как и многие своих близких. — Не верьте. Вот только они придут, как вы все метнетесь под мое крыло, а будет поздно, — хихикает Женя и протирает белоснежным платком свои очки, переубеждать его никто не стал, пусть мальчик развлекается. Паша, натянув маленькое для своего тела одеяло, давно спал, подложив кулак под пухлые щеки. Митя только ухмылялся наблюдая за цирком, который происходил вокруг него и плевал в потолок. «Так, что это?!» — с накатывающей паникой думает Митя. По ногам пробежали судороги, жар, нет, холод, тревога. «Нет, нет, нет! Чтоб тебя!» — ругается Черкасов. Ломка, вот она дорогая.