Оружие в руках мастера

Светлые коридоры больницы с облупившейся голубой краской на стенах не улучшали общее настроение. Стерильность и белизна раздражали Ньюта. Его не пускали в палату к Тесею уже несколько дней. Они не понимали, что ему необходимо увидеть брата, убедиться, что он еще дышит. В течение этих дней Саламандер, по обыкновению, сидел в коридоре, чаще всего с Тиной, которая была его спасением: она не давала падать духом и не позволяла думать о плохом, о том, что Тесей, скорее всего, не выживет. А проходившие мимо врачи только покачивали головой, ведь раны были слишком серьезными: ожоги третьей степени по всей левой стороне тела, внутреннее кровотечение в брюшной полости, трещины на ребрах и другие последствия взрыва. Врачи делали всё возможное, чтобы поддерживать жизнь умирающего, но, все осознавали, что скоро и это не поможет. Сегодня Ньют и Тина снова просидели весь день возле двери в палату. Они взяли небольшой отпуск после проваленной операции по поимке мафии. Альбус отпустил их охотно, желая остаться наедине и собираясь завалить себя работой. Саламандер на некоторое время заснул, но вскоре его разбудила девушка, что приглядывала за ним, бережно положив руку плечо. — Я принесла кофе, — присела рядом Тина, протягивая бумажный стаканчик. — Спасибо, — проговорил Ньют из-под челки с еле заметной вымученной улыбкой. Пить напиток совершенно не хотелось. Его воротило только от дурного аромата, что исходил от него. Он сделал несколько глотков, а после просто держал стаканчик в руках, чтобы согреть руки. Просидев так несколько минут, Ньют посмотрел на Голдштейн: у нее были растрепаны волосы и мешки под глазами, чуть меньших размеров, чем у него самого. Парню стало жаль ее, ведь она практически не спала, как и он сам, хотя не обязана была сидеть рядом с ним. — Я думаю, ты можешь идти домой, — улыбнулся Ньют. — Нет, я останусь, — Тина опустила голову. — Я не могу оставить тебя. — Ничего страшного, я посижу здесь еще немного и пойду, — он отвел взгляд. — А ты можешь идти сейчас, — Ньют не хотел, чтобы Тина еще сколько-либо задерживалась в этом месте, где, буквально за стеной, умирал его брат. — Ты, правда, пойдешь домой? — взглянула на него своими проникающими глазами Тина: если смотреть в них, трудно соврать. — Конечно, — соврал Ньют. — Хорошо, я пойду, — она неуверенно встала со своего места, а затем обернулась. — Пожалуйста, не задерживайся здесь. Тина взяла свою сумку, отряхнула костюм и направилась к выходу из больницы, попутно надевая головной убор. Вздыхая, Ньют смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за поворотом, а затем выпил залпом оставшийся, уже остывший, кофе. Ему предстояла долгая ночь, ведь спать он не мог: переживания за брата были сильнее обычных потребностей. При виде доктора, уже пожилого, вошедшего в палату Тесея, Ньют сразу вскочил со своего места, ожидая новостей. Мужчина в белом халате не успел выйти и закрыть дверь, как Ньюту показалось, что тот слишком долго молчит, и тогда он спросил сам: — Ну как он, доктор? — Ньют нервно сжимал в руке бумажный стаканчик. — Мистер Саламандер, мне еще трудно сказать, что будет с больным, но шанс еще есть, — после этих слов доктора, Ньют облегченно выдохнул, хотя понимал, что это ложная надежда, которую принято давать всем пациентам. — Ваш брат проснулся, — проговорил он и ушел. Поправляя челку, Ньют вошел в палату. Внутри было довольно темно: только красный свет заходящего солнца освещал комнату сквозь неплотные занавески. Громоздкие приборы находились рядом с кроватью больного, показывая состояние его здоровья. Аккуратно закрыв за собой дверь, Ньют подошел к Тесею и взял того за руку, сев подле него. — Привет, — он не знал, что еще ему сказать. — Привет, — Тесей слабо улыбнулся. Молчание длилось, кажется, целую вечность, но прошло около десяти минут. Они просто не знали, что сказать, наслаждаясь обществом друг друга. Спустя некоторое время, они все же посмотрели друг другу в глаза. Одинокая слеза прокатилась по щеке Ньюта и тот, осознав это, смахнул ее рукавом, будто ничего не было. Ему не хотелось быть жалким в глазах брата. — Ньют, — позвал Саламандер. — Кажется, я уже долго здесь нахожусь, — он уставился в окно. — Врач сказал мне, что со мной происходит, и я не считаю, что все хорошо. Это очень серьезно, — Тесей взглянул на брата совершенно спокойно, без страха. — Я не увижу твоего следующего дня рожденья, прости. — Не извиняйся, идиот, — Ньют встал со стула, злобно отшвырнув его. — Ты всегда был таким. Он взялся за свои волосы обеими руками. Глаза его были полны злобы. — Ты ведь знал, что со мной, ты был там. Это чудо, что я проснулся, Ньют. Но мне не хочется, чтобы ты думал, что я всесилен, что медицина настолько хороша, что вернет обратно мне мою половину живота. — Мой брат не умрет так просто, — заключил Ньют. — Послушай, я… Не договорив, Тесей начал жутко кашлять, прикрыв рот рукой. Когда он ее убрал, то увидел, что она вся в густой крови. Капля жидкости стекала со рта на белые простыни. Внутреннее кровотечение дало о себе знать. И затем Тесей зашелся еще более сильным хлюпающим кашлем, задыхаясь от подступающей крови. — Врача, скорей! На крики Ньюта прибежала медсестра, грубо выгнав того из палаты. Часы посещений уже закончились, и помочь он никак не мог. Ему трудно было находиться здесь: быстрым шагом, Ньют направился домой.

* * *

За окном было уже совсем темно, изредка появлялись всполохи света от фар проезжающих машин. Глаза болели, хотелось просто заснуть. Альбус встал из-за стола и прошелся по своему кабинету, чтобы размять кости. Часы показывали два часа ночи. Дамблдора поглощала злость и чувство вины. Все люди из его отряда пострадали из-за его самолюбия, он не мог, не хотел предполагать, что что-то пойдет не по плану. Но не только злость и вина волновали его, чувство некоторого неверия в произошедшем не покидало. Ему было стыдно, что в Геллерте он не рассмотрел своего главного врага, врага всего Нью-Йорка. Ему не хотелось, чтобы все так получилось, и ему было не по себе, оттого что он не может выкинуть из головы поцелуй Гриндевальда перед катастрофой. Альбус взглянул на свой стол, где смотрело на него уже всем известное лицо. Сегодня в Нью-Йоркской газете напечатали статью о мафии с изображением Гриндевальда: осталось только развесить на всех стенах города объявления о розыске, а так же проинформировать все кинотеатры. По неизвестной причине, Альбус некоторое время тянул с этим делом. Оправдывал он себя тем, что не находил времени, но он боялся, что истина кроется совсем в другом. У Альбуса иногда проскакивали мысли: «Хотел бы Гриндевальд по-настоящему убить целый отряд? Если он знал, что приедет полиция, установил бомбу, то почему рассказал о ней за две минуты до взрыва, которых достаточно для полной эвакуации?». Но эти размышления злили капитана, он будто бы оправдывал преступника или искал ему оправдания, которых быть не должно. Дамблдор вышел из своего кабинета, чтобы найти на столе Ньюта партию объявлений о розыске, которую доставили в конце рабочего дня. Им требовалось, чтобы каждый уголок Нью-Йорка знал мафию в лицо, а не только читатели местной газеты. В участке уже давно никого не было, даже охранников Альбус распустил по домам. Подойдя к столу, он услышал, как кто-то зашел в участок. Не медля ни минуты, Альбус достал пистолет и направил его на ночного гостя. — Снова встречаешь меня с оружием? — шутливым тоном произнес Геллерт. — Что тебе нужно?! — гость подходил все ближе, уверенный, что в него не выстрелят, — Стой, не подходи! Я буду стрелять! — Не смеши меня. В этом нет необходимости, я сам сдаюсь, — он протянул руки для наручников. Альбус, не веря ни единому слову, остался стоять на месте, но оружие опустил. — Как ты вошел? — нахмурив брови, спросил капитан. — О, это совсем неважно, — Геллерт ослушался приказа и вновь тихим шагом начал подходить к Альбусу. — Намного важнее то, что мое лицо в Нью-Йоркской газете. Что случилось, Альбус? Я думал, что мы друзья, — Геллерт уже стоял около капитана, мягко убирая из его рук пистолет и отбрасывая его назад. — Или что-то большее, м? — он медленно отклонил голову Альбуса и поцеловал шею, но тот незамедлительно его оттолкнул. — Зачем ты пришел? — Если я скажу, что соскучился, ты поверишь? — Альбус долго смотрел на него в упор. — Ладно, — Геллерт отступил. — Я хотел бы попросить не распространять мое лицо по всему городу: это вовсе ни к чему. — Ты же понимаешь, что это невозможно? Ты уже засветился в газете. СМИ сами будут распространять тебя. — Об остальном я сам позабочусь, — немного помолчав, он добавил, — видимо ты ни за что не согласишься мне помочь, — Геллерт схватился за сердце. — Это ранит меня. Гриндевальд оставил позади себя Альбуса и прошел в глубь участка. Дамблдор, стоя на месте, провожал того взглядом. — Смотри, — он открыл клетку, где сидели временно заключенные, в ожидании суда над ними, и зашел, — ты наверняка представлял меня здесь, — Геллерт с особым вниманием рассмотрел окружение. — Не хочешь запереть меня? Альбусу вовсе не хотелось участвовать в своеобразной игре Гриндевальда. Раз тот хочет так быстро сесть за решетку, то пусть так и будет. Найдя в своем кармане ключи, Дамблдор подошел к камере, перебирая связку. Но вдруг, сквозь прутья решетки его схватили за шею прохладные пальцы. — Уверен? — тихо спросил Геллерт. Капитан полиции уже ни в чем не был уверен, он запутался в себе и не мог найти выход из этого лабиринта. Все пошло верх дном после появления Геллерта в его жизни, а то, что он оказался самым разыскиваем преступником города, усложнило ситуацию в разы. Альбус расслабил руку и ключи с шумом упали на плитку. Геллерт внимательно наблюдал за действиями Дамблдора. — Ты убивал? — по Альбусу было видно, что он пытался разрешить возникший конфликт. — Бывало пару раз, — капитан поднял свой взгляд на ухмыляющегося Геллерта. — В моем мире без этого никак: либо ты, либо тебя. И все бы шло своим чередом, если бы не убийство того полицейского, — со злостью проговорил он последние слова. — Так ты признаешь, что твои люди убили Персиваля Грейвса? — Нет, это сделали не они. Мафия не настолько глупа, чтобы убивать служителей закона, — по лицу Гриндевальда было видно, что говорит он серьезно. — Я без понятия, кто убил его. На твоем месте, я уделил бы больше внимания к своему окружению. — Ты хочешь сказать, что Грейвса убил кто-то из моих? — возмущение переполняло капитана, шея начинала болеть. — Кто знает, кто знает… — Геллерт снова вернул себе полушутливый вид. — Во всяком случае, ты должен сидеть за решеткой, Гриндевальд, — строго проговорил Альбус. — Да? — усмехнулся Геллерт, чуть посмотрев на капитана. Он заволок того внутрь и облокотился на один из прутьев. — Но я уже за решеткой, Альбус. Прижав в возбуждении Альбуса к прутьям решетки, Геллерт прикрыл дверь и прильнул губами к его шее. Перед глазами у капитана все помутнело, кровь оглушительно застучала в висках. В его шею тяжело дышали, выпуская горячий воздух, обжигающий чувствительную кожу. Он не понимал, как оказался зажат в одном из темных углов клетки. Преступник воспользовался отвлеченностью партнера и, развязав галстук, сдернул рубашку с его плеч, так что рукава собрались складками у локтей. Опомнившись, Альбус ударил его в грудь, но тот даже не шелохнулся. Он прижимал капитана к себе и вдыхал приятный аромат кожи. Тело сразу же покрылось мурашками, сердце забилось быстрее, а все мысли отошли на второй план. Это было то, чего не хватало Альбусу, и он не хотел этого признавать. Не сдержав себя, он тихо простонал, на что Геллерт незамедлительно отреагировал, подняв непокорного и прижимаясь плотнее. Капитан соображал в этот момент плохо: его насиловали или он сам этого захотел? Геллерт, так же грубо, как это было в прошлый раз, оставлял засосы на шее, на что капитан только растворялся в ощущениях. Альбус едва дышал, во всем теле чувствовалось дикое напряжение. Пальцы Геллерта дрогнули, и руки резко схватили запястья партнера, не оставляя шанса сбежать: хотя сбегать уже и не хотелось. — Отпусти меня, — процедил сквозь зубы Альбус, предприняв попытку все завершить сейчас, пока не будет слишком поздно. — Еще чего, — ухмыльнулся преступник. Кусая губы Альбуса до крови, он посмотрел вниз, обнаружив вставший член любовника. Грубо дразня движениями, он вжался бедром в его пах, почувствовав, как у того подкосились ноги. Его передернуло, и из него вырвался полный довольства стон. Пути назад больше не было, оставалось принимать ласки Геллерта и пытаться не шуметь. Альбусу было стыдно за то, что он желал большего. Геллерт терзал его, облизывая губы, упивался его нерешительностью. Он двигался все быстрее, сильнее, по капле выжимая из Альбуса терпение и самоконтроль, заставляя забываться и безоговорочно подчиняться. По телу Альбуса прошлась слабая, приятная судорога. Держать его уже не было смысла: он сам хватался ногтями за плечи Геллерта. Он был полностью в его, Гриндевальда, власти, прекрасно это понимая. Геллерт не видел смысла больше медлить. Он спустил штаны Альбуса до колен и развернул того спиной к себе. Дамблдор так же был в нетерпении и сам прижимался к любовнику теснее. Прутья решетки больно впивались в тело и холодили кожу, но даже это не могло унять того возбуждения, которое испытывал Альбус рядом с Геллертом. Преступник в это время разрабатывал капитана, кусая его плечи. Из-за грубых ласк сносило крышу, и Дамблдор не мог сдерживать свои эмоции. Геллерт расстегнул свой ремень и резко вошел в тело Альбуса. Не дожидаясь, когда партнер расслабится, Геллерт толкнулся еще раз, проникая глубже. Альбус застонал, вжимаясь в чужое тело. Капитану хотелось видеть лицо Гриндевальда, но положение не позволяло. Движения продолжались, быстрые и грубые. Он запустил свою ладонь в волосы Геллерта и повернул свою голову, чтобы поймать губы любовника. Альбус с той ночи знал, что Гриндевальд не любил поцелуи в губы. Когда же Геллерт ответил на немую просьбу Альбуса, тот не смог больше сдерживаться и излился на стену камеры. Преступник вышел из него и несколькими движениями руки довел себя до оргазма, пачкая рубашку Дамблдора. Альбус сполз по стене, пока не сел на рядом стоящую лавку. Он не мог отдышаться и собраться с мыслями. Их было слишком много, но самую главную он никак не мог уловить. Смотря, как Геллерт приводит себя в более-менее приличный вид, он думал, что ему тоже стоило бы поступить так же. — Было приятно провести с тобой время, — причесав пальцами волосы, он открыл не запертую дверь камеры. — Ты бы не задерживался на работе допоздна, так и сна можно лишиться, — подмигнув капитану, Геллерт ушел. Еще несколько минут Альбус не предпринимал никаких действий. Вздохнув, он принялся надевать штаны и застегивать рубашку. После ухода Гриндевальда стало пусто, не только в участке, но и в душе. Выйдя из камеры, он заметил, что на столе Ньюта пропали копии изображения мафии, а вместо них лежала записка с адресом. Положив ее в свой карман, Альбус поймал ту самую мысль. Когда он успел влюбиться в Гриндевальда? В воздухе повисла оглушающая тишина.