русскую тоску мы все впитали с грудным молоком

лёня похож на солнечный луч, солнечный зайчик, солнечное пятно — солнечное нечто, сжигающее в своих лучах неверных и вызывающее рак, но в то же время согревающее, будто последний источник тепла на всей ёбаной земле. у него тяжёлые веки, тяжёлый взгляд и вроде бы совместная работа пласибо и дэвида боуи на звонке — «я ничто без тебя». without u i’m nothing. ничто. н и ч т о б е з т е б я и давид бы спел ему «лиличку» маяковского, музыкально подобранную сплином, если бы голос позволил, потому что эта песня ничуть не хуже такой волшебной зарубежчины — он же преподаёт в большинстве своём отечественную литературу, так что куда без этого. на лёне легкая рубашка, лёгкий пиджак и лёгкий старый шарф, неизвестно кем подаренный или где купленный, и давиду хочется содрать их с бледной кожи. он не знает, мягкая она или шершавая — да будь хоть покрыта коростой, преподаватель наверняка всё равно бы свихнулся, потому что её обладатель слишком волшебный. каркаров говорит тихо, поэтому всему классу приходится вслушиваться в его слова, но для давида это — сущее наслаждение: — жизнь похожа на старый аттракцион. на чёртово колесо, кабинки которого наполнены людьми и которое всегда продолжает идти по кругу. круговая концепция. стопроцентное попадание — как в тире на местном дне города. преподаватель в который раз отмечает каркарова в своём — личном — журнале. хочет похвалить и хвалит, сдерживая себя — лишь бы не назвать на весь класс мальчика так, как его имя звучит в собственных мыслях. он ведь алексей. алексей, а не лёня. но почему-то кажется, что буква «ё» обладает какой-то особой магией, понятной только избранным. поэтому давид всё-таки надеется на то, что однажды ему доведётся произнести это вслух. но он ещё не знает, что в будущем сокращение буквально срастётся с каркаровым.