Schmale Bruecke

      Савамура вот уже третий день пребывал в необычно хорошем расположении духа. После того, как они с Сугой помирились и перестали прятаться друг от друга в человеческой коже, он очень часто бывал в прекрасном настроении, но сейчас он будто парил, не опускаясь на землю ни на секунду. И странного в этом ничего не было: в жизни всё в кои-то веки наладилось.       Они взяли неделю отпуска вместе, чтобы посвятить друг другу эти семь дней. Второй день ещё не успел смениться прохладным вечером, они сидят на пушистом ковре, опустив босые ноги в мягкий ворс, и ангел ничего больше не желает. Суга сидит по-турецки к нему лицом, и на его коже и волосах играет тёплый солнечный свет, точь-в-точь как в первый день их знакомства. Разница лишь в том, что теперь из густой пепельной шевелюры поднимаются тонкие изящные рожки, сияющие и переливающиеся на свету нежными-нежными цветами. В уголках губ демона прячется едва заметная мягкая улыбка, а кажущиеся на солнце драгоценными камнями глаза неотрывно смотрят на Даичи. Суга перебирает его волосы, гладит то лицо, то руки, то плечи, тёплые пальцы легко скользят по коже. Давно остановившееся сердце ликует в ответ на каждое прикосновение.       Когда демон придвигается ближе, Даичи пристраивает ладони на его разведённых коленках и тянется за неспешным ленивым поцелуем. Суга обхватывает его лицо, гладит скулы большими пальцами, скользит руками к затылку, а потом вниз по шее. Это могло бы длиться вечно – всё равно им не нужно дышать. Демон гладит Савамуру по голой груди, по бокам, смыкает руки на спине. Футболку он опять надеть не дал.       Даичи чувствует, как ноги под его ладонями напрягаются, а потом Суга отстраняется, удивлённо глядя на него.       – Что такое? – обеспокоенно спрашивает ангел, всматриваясь в бледное лицо напротив.       Демон выпускает его из объятий и опускает взгляд. В его руке – небольшое растрёпанное перо светлого бежевого цвета. Кончик у него темный, шоколадный, блестящий, но вид у него всё равно печальный.       – Это твоё? – еле слышно выдыхает Суга.       – Я не линял с тех пор, как… – потрясённо начинает Савамура и осекается на больной теме. – Давно.       Он ничего не понимает. Ствол у пера целый, оно выпало само. Если это последствия проклятья, то почему сейчас? Крылья не работали десятилетиями, почему не начали рассыпаться раньше? Они не теряли старое оперение, не отращивали новое, не поднимались как остальные конечности. Они просто висели за спиной.       Которая больше не болела. Даичи хватается за свою спину, ощупывает перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы. Он и не заметил, как боль ушла. Спина в какой-то момент начала беспокоить всё реже, но ангел всё списывал на чудесный массаж в исполнении Суги, на волейбольные тренировки, на которые этот чертяка его затащил, на нормальный матрас в их постели – да на что угодно. В последний раз мышцы ныли дня четыре назад, слабо и противно, но диких болей, от которых было невозможно даже встать, не было уже давно.       – У меня давно не болела спина, – рассеянно бормочет он вслух.       – Идём, – внезапно подскакивает демон и тянет за собой.       Даичи слишком растерян, чтобы сопротивляться, и он даже не задает вопросов, когда его выводят из дома и тащат на небольшую полянку посреди рощи.       – Давай, – требовательно произносит Суга, отходя на несколько шагов.       – Что? – переспрашивает ангел.       – Крылья. Проверь их.       Доходит медленно. Он что, думает, что проклятье отступило? Савамура прикрывает глаза и даёт своему телу давно забытую команду.       С тех пор, как он ушёл из небесной армии, он никогда не принимал своей полной формы. Всё равно она была предназначена для полётов и сражений; первое было уже невозможно, а во второе он снова ввязываться не имел ни малейшего желания. Теперь он выпускает одновременно крылья и хвост, а по коже будто жидкий металл расползается – Небеса защишают своего сына, укрепляют его тело своей светлой чистой энергией. Нимб над головой чуть смещается и расширяется. Ему немного неловко показывать своё оперение: оно в довольно плачевном состоянии, хоть ангел и не вредил ему намеренно.       Стоять легко. На плечи не давит неподъёмный груз. Мышцы полны силы, чуть подрагивают в предвкушении полёта. Длинный оперённый хвост сам собой метёт по земле от волнения.       – Давай, – подбадривает Суга, и ангел фокусируется на его лице.       Огромные тяжёлые крылья медленно поднимаются, раскрываются во весь свой немалый размах, а ветер играет в перьях, зовёт с собой за облака. Лицо напротив вытягивается, яркие губы приоткрываются, и на Савамуру накатывает волна гордости: Суге нравится. Он просто в восторге.       На глаза наворачиваются слёзы. В это просто невозможно поверить: крылья ожили, вот они, подняты, готовы к полёту.       – Я их чувствую, – едва выдавливает ангел, и голос его подводит.       – Попробуй взлететь, – взволнованно предлагает демон, всё так же заворожённо разглядывая ангельские крылья.       Оперение за все эти десятилетия измялось и побилось; кое-где перья лежат неровно. Но это они, верные крылья, которые вынесли Савамуру из бесчисленного множества передряг. Он справится.       В один прыжок он отрывается от земли, а ветер подхватывает его и несёт вверх, совсем как почти два века назад. Ангел набирает скорость, буквально ввинчивается в яркое небо, поднимается выше облаков – что за чудесное чувство! Он снова в воздухе, снова летит, и поверить в это не может. Он определённо спит.       Заставить себя спуститься и снова встать на землю безумно тяжело: ветер так не хочет отпускать. Но оперение надо вычистить, привести в порядок, подождать, пока побившиеся перья заменят новые, целёхонькие. А ещё разобраться. Связаться с другими ангелами, аккуратно поинтересоваться. Что-то случилось. Что-то странное. Что-то связанное с магией, будь она неладна. Едва подступившую тревогу рассеивает знакомый и любимый голос.       – Отпад! – на грани смешного роняет современное словечко Суга. – Но в душе линять не смей.       – Тебе, значит, можно чешую сдирать над раковиной, а мне в душе линять – нет? – возмущается Даичи, складывая крылья.       – Я её после этого сразу же убираю, – строго грозит пальцем демон. – А намокшие перья ещё попробуй убери.       Когда хвост и крылья исчезают, а небесная защита его покидает, Суга бросается к нему, сбивает с ног и они катятся со смехом по земле. Демон тёплый и гибкий, трава мягкая, легко щекочет спину и бока, вечернее солнце нежно касается лучами кожи. Третий день в прекрасном настроении подходит к концу, и закат они встречают сидя под их огромным дубом, размышляя вместе о гораздо большем числе дней в прекрасном настроении, которые только предстоят.