Именно это

      Когда МакКой тащит и засовывает Джима в капсулу, перед его глазами не проносятся светлые мгновения их жизни, и в голове не звучит последнее «прости». Он вообще действует на автомате, зная лишь то, что «черный — это труп, красный — срочная реанимация, желтый потерпит, зеленый идет домой». Он всегда вспоминает это старое земное учение в такие моменты, хотя на звездолетах никто не лепит на пострадавших бирки, но МакКой все равно делает эти пометки в уме. Он и еще трое человек из его отдела продолжают оказывать помощь оставшимся, даже когда отправлена последняя капсула. Медик не может себе позволить бросить страдающего — не для этого идут в медицину, и Леонард, окидывая взглядом свое «поле боя», с удовлетворением отмечает, что не зря брал в штат именно этих ребят. Впрочем, у него мало времени на взгляды вокруг — на нем полдюжины «тяжелых», которых нельзя запускать в космос, и целый лазарет, который — он должен убедиться — успешно отправился в самостоятельный полет до базы. Он пытается связаться с пятнадцатой палубой, но никто не отвечает, и МакКой решает, что, пожалуй, будет верить в лучшее.       С ними остались два парня в красном — лейтенант и энсин, черт знает, как их зовут, безопасники так быстро сменяются, что запомнить всех в силах только Спок. Но этим ребятам доктор кивает в знак благодарности — они древними богами не клялись и не обязаны были оставаться. Впрочем, искать целые капсулы где-то по другим отсекам, может, стало бы себе дороже. Системные сообщения прекратились, и только по-прежнему аварийное освещение не дает забыть, что еще ни черта не закончилось. МакКой не любит быть в подвешенном состоянии, и у него иссякли средства помощи — биокровати и мониторы не потащишь в руках, когда срываешься по сигналу бедствия. Шины и жгуты он уже давно кладет по старинке: подходящие обломки, ремни-пояса — все пошло в дело, и вот они, шестеро счастливчиков, под личным наблюдением МакКоя, доктора, победившего смерть. Правда, лишь однажды. — Доктор, вы, вроде, ранены?       Леонард поднимает голову на голос. Энсин-безопасник кивает на его ногу, повторяя свой вопрос.       Ниже колена действительно что-то накровило, и порядочно — штанина разодрана и липнет к коже, но Лео не чувствует боли, да и если бы чувствовал — что он сделает? Плотнее обернуть ткань и заправить в ботинок — очень по-полевому, деду бы понравилось. — Ерунда, ободрал просто, — бурчит он, проверяя состояние последней выуженной из инженерного девчонки. Так себе состояние, конечно, не выжила бы в полете. Остановка дыхания — и прилетел бы гроб, а не спасательная капсула. Он правильно поступил, что отправил вместо нее «желтого» — этот наверняка долетит и будет еще жить.       МакКой подзывает Алису — способная Алиса в лучшие времена напоминала ему Джоанну, но не теперь, не с этим серым лицом и безумными глазами, не стоило брать ее сюда, старый ты мудак! — и говорит остаться с девушкой. Он по очереди обходит оставшихся пациентов, с профессиональным удовлетворением отмечая, что все они еще живы и в данный момент способны дышать самостоятельно.       Его маленький лазарет на руинах.       Никто из них не знает, что происходит вокруг. Ни вниз, ни вверх хода нет — автономные системы все заблокировали, и в эфире тишина — не работает связь ни корабельная, ни личная. Остается только надеяться, что помощь в пути, и они замирают — насколько это возможно в их условиях — на несколько гребаных часов. И когда луч лазера внезапно взрезает металлический «лес» в двадцати метрах от них, последнее, о чем они думают, это что ситуация может стать еще хуже.       Служба безопасности тут же вскакивает и хватается за оружие, и Леонард уверен, что они делают это на автомате, так же, как подскочил и он, закрывая собой — чисто символически, конечно — шестерых лежачих пациентов. Разумеется, они все сейчас надеются увидеть знакомые рожи или хотя бы форму Флота, но война есть война, и надо быть готовым ко всему. МакКой старший по званию, фактически он — командир их «отряда», поэтому понимает: если что, разруливать и решать придется ему, и когда в образовавшийся проход первым делом, натурально, «входят» пушки, по их незнакомой конфигурации МакКой понимает: «Твою же мать…»       В лаз протискивается по меньшей мере человек десять. Человек — и это самое обидное, думает Леонард. Так просто всегда оправдать «чужих» — мало ли что у них в мозгах, которых может даже не быть в привычном месте, но когда такое творят свои… «Ксенофоб!» — тут же вопит его ироничное подсознание, но сейчас МакКою не до шуток. Главарь пиратов входит последним, без оружия — что ж, очень ожидаемо и стандартно — и девять вооруженных лбов толпятся вокруг. Сам он едва удостаивает вниманием два флотских фазера, направленные на него, окидывая взглядом помещение. — Любопытненько, — косо улыбается он, имея в виду не то крепость отсека, не то выживших, и отворачивается. — Зачистить!       Безопасники едва успевают дернуться, перед тем как их распыляют, и Леонард, лишившись теоретической защиты, делает шаг вперед, сам не осознавая зачем, и тут же из-за его спины доносится паническое: — Доктор МакКой!       Занесший было ногу над «порогом» пират замирает на этих словах, поднимая ладонь в знаке всем замереть. «Спасибо тебе, милая, наивная малышка», — мысленно вздыхает доктор, уже догадываясь, какая жесть последует дальше. — Доктор МакКой, значит? — переспрашивает пират, хотя все тут присутствующие явно прекрасно все слышали, потому что акустика в зале будь здоров. — Тебе показалось.       Между лопаток Леонарду тут же тыкается дуло, и у него не остается иного выбора, кроме как шагнуть вперед еще и еще. Он пытается хотя бы оглянуться на остающихся за спиной людей — товарищей, пациентов, подчиненных — но получает такой тычок винтовкой в спину, что чуть не падает под ноги пирату. — Ну, а я Джаффин — и тебе не показалось. — Никогда не слышал, — продолжает огрызаться Леонард, мысленно уже попрощавшийся со всеми надеждами и планами на жизнь. Совершенно очевидно, этот урод в курсе, что за тайну он скрывает, а раз так — живым не слезет. — Зачистить, — повторяет Джаффин и, наконец, выходит, и МакКоя толкают вслед за ним. Происходящего через десять секунд кошмара он уже не видит — и это к лучшему.       Выходят они не куда-нибудь — Леонард даже не успел подумать, что это будет, — а в «брюхо» какого-то гигантского судна, которое проглотило кусок «Энтерпрайз» словно кит Иону. В голове доктора тут же проносятся не особо пригождавшиеся прежде формулы и расчеты, как далеко их могли оттащить за все то время, что они ждали помощи. И он ужасается: радиус огромен. Тем страшнее становится, если подумать, насколько наглым был захват, насколько уверен в собственной ненаказуемости капитан этого «кита», добавить сюда неопределяемого класса налетчики, непромышленного образца дизрапторные винтовки, инсайдерскую информацию о повреждениях корабля… Очередной мудила с технологиями, о которых не знает Федерация, и планами конфронтации с сильнейшей организацией во Вселенной. Как сказал бы Спок, с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента МакКоя никто никогда не найдет.       Пока его, подпинывая, ведут черт знает куда, но очевидно в любимый-зал-для-запугиваний — а такой наверняка есть у каждого злобного урода, — Леонард отмечает, что «кит» буквально составлен из различных кусков, будто лоскутное одеяло. Он находит здесь винтовой коридор в стиле предыдущего поколения «Миранды», межпалубную дверь от «Дедала» — имел МакКой проблемы с такой однажды, потому и запомнил, — совершенно новый лифт, какой на «Энтерпрайз» еще только должны были поставить при ремонте…       Откуда он это все знает? Слишком много виски со Скотти, слишком много вечеров в инженерном, мозг МакКоя с детства заточен на постоянное запоминание, и часы болтовни с шотландцем не прошли даром. Лучше бы он запоминал его анекдоты, ей-богу, чем это. Леонарду неуютно в брюхе этого монстра Франкенштейна, он сам не знает, почему на него это знание так подействовало, но теперь он идет и представляет, как этот конструктор, фигача на наверняка девятом варпе, рассыпается на ходу — и здравствуй, открытый космос.       В коридорах они напрямую никого не встречают, но нет-нет да и кажется, что за поворотом кто-то мелькнул или тень по ту сторону дверей дернулась. Будто команда заранее расступается и старается не попадаться на глаза своему капитану. А это наверняка говорит о том, что Джаффин — тот еще ублюдок, впрочем, после увиденного всего десять минут назад какие еще нужны доказательства?       «Зал для запугиваний» оказывается мостиком. Капитанскому трону Джим бы определенно позавидовал — кресла его фетиш, и Леонард не удивлен, что мостик здесь, конечно, снят совсем не с устаревших моделей. Он, вероятно, разработан самостоятельно, потому что вряд ли даже флагману Федерации нужен такой огромный зал для командования полетом. Что ж, амбиции главаря так и лезут в глаза, и пока Джаффин усаживается в свое мега-кресло и выдерживает игнорирующую паузу, МакКой просто стоит и изображает самую безучастную рожу из тех, что ему приходилось разыгрывать, а заодно чувствует, что от ходьбы снова закровила лодыжка и проявилась боль. — Ну, смотри, док, — внезапно и без пафосных речей начинает Джаффин, покровительственно взирая сверху. — Ты не дурак и я не дурак. Твоя жизнь, — он поднимает одну ладонь, словно чашу весов, — твоя формула, — поднимается вторая ладонь. — Все, что нужно — оборудование, материалы, ассистенты — все будет.       «И кровь Хана, конечно же, у тебя в холодильнике на кухне стоит», — тут же отзывается внутренний голос МакКоя, но он выдает лишь: — Пошел на хрен.       В живот ожидаемо прилетает приклад, и затем такой же ожидаемый удар снизу вверх по касательной рассекает бровь. Так предсказуемо, но, черт возьми, все равно болезненно, что Леонард с полминуты не может нормально вдохнуть, смаргивая натекающую в глаз кровь. Ну, а что он хотел? Зато больше не беспокоит нога.       Пират смотрит на это безучастно: несговорчивый пленник — не новость, хотя он вообще предпочитает не иметь дел со всей этой психологией. Если кто-то не согласен и не хочет работать — его проще уничтожить, чем убеждать. Но в данном случае судьба подарила ему охренеть какой шанс, и он должен попытаться его использовать. — Еще что-нибудь? — спрашивает он. — Шовный набор.       Джаффин усмехается, но понимает: сейчас, пока доктор еще не сполна осознал происходящее, ничто не подействует. Пусть поработает время. Он делает знак увести МакКоя, но и только — обойдется без иголок. Джаффину некуда спешить, совершенно некуда, и некого бояться. Он знает, что следов не оставил, и Федерация может сколько угодно прочесывать пространство в его поисках — технология безупречна.