Собранные по осколкам

"Черт, черт, черт. Какая я дура, Макс, какая я дура", Крис сидела на полу в ванной, то и дело хватаясь за волосы, и кричала, словно он её слышит. На ней была эта чёрная толстовка. Она надеялась, что это поможет. Не помогло. Крис пыталась дышать. Вдох. Сделать один вдох. Это должно быть так просто, но кислород до лёгких не доходил. Шею сводил спазм от подступивших слез, которыми она захлебывалась. А может это кровь, которая хлестала из всех ран, давно заживших и вновь вспоротых. Она посмотрела на себя в зеркало. /Ребёнок. Маленькая девочка/ А то, что ребёнок пережил за свою жизнь никого, конечно, не волновало. Всё нутро у нее было покалечено. Только она не парень 27 лет, гордиться тут нечем. Жизненным опытом не назовёшь. Да и скажешь тут, что тебе в 19 всё внутри перерезали давным давно и оставили. /Мол, само пройдёт. Ты сильная, потерпи/ Кто всерьёз воспримет? Она уже открывалась людям, родным даже. И что она слышала в ответ? /ты что, жалость хочешь нашу вызвать?/ И она терпела. Весь день болтала спокойно, рисовала. А потом в ванной сидела с нитками и зашивала все раны свои, которые уже нарывали так, что прикасаться больно. /Ой, да это у нее так... Подростковое/ Крис уже кричала однажды. О помощи молила буквально. Потому что сил в сотый раз зашивать швы свои, вновь разошедшиеся, уже не было. И кричала она со слезами на глазах. А все смотрели и говорили, что это пустяки. Это пройдёт, не переживай. Через 10 лет об этом даже не вспомнишь. Это так, мелочи жизни. /Не драматизируй. Всем тяжело/ Крис сидела и смотрела на дверь. Недавно Макс её выбивать собирался, а она его даже видеть не хотела. Зато сейчас она сидит в его толстовке на холодном полу и надеется, что эта дверь откроется. А там будет он. Крис стыдно. Ей плакать хочется от того, насколько она глупая. Слезы ее не от травм полученных, которые с жизнью несовместимы, а от беспомощности. Лучше плакать до потери пульса, лучше от истощения сознание свое потерять или рассудка лишиться, чем ему звонить. Её изнутри рвало из-за того, что сама все испортила. Как все неправильно было сделано. И Крис теперь, которая всегда знала, что по жизни делать, сейчас сидела, за волосы свои каштановые схватившись, и плакала из-за дел, которых сама наворотила. *** Максим сидел в зале ожидания и ждал ближайший рейс во Владивосток. 'Через 3 часа' Отлично. Это то, что нужно. Он и регистрацию успеет пройти, и отдохнёт, и о Крис теперь забудет. Только нутро его, которое в пепел за сегодня превратилось, о Крис забывать не хотело. Он успокаивал себя тем, что она ребёнок, что у неё вся жизнь впереди, что она бы его любовь всю убитую и такую тяжёлую в жизни бы не вынесла. Да и он бы её не вынес. Слишком она чистая для него, слишком жизнью не тронутая. Не хотел он ей все реалии мира в своём лице открывать. Макс считал, что их души всегда были знакомы. Но их платоническая любовь, такая чистая и искренняя давалась ему ну очень тяжело. Не было у него души никогда. Одни демоны сидели на цепях, которые он же и сделал, чтобы совсем не сорваться. А она взяла их всех за раз приручила, цепи с них сняла, по головке каждого погладила. Всех его бесов, для которых она могла спокойно пищей стать. А они её и не тронули. Вот они и сидели все смирно, пока она такая маленькая рядом была. А сейчас, блять, её нет. И цепей этих, которые годами создавались, тоже нет. Что угодно, только не думать об этом. Не думать о розоволосой девчонке, которая невинностью своей всех его внутренних демонов вместе с ним поразила. Он терял еле найденный контроль. Думал ли Макс, что когда-нибудь переживет такие эмоции вновь? Осознавал ли, что маленький уголек, от сердца оставшийся, так биться жадно будет? Как он ему надоел. Этот орган, что вечно болит. Вечно кровоточащий. Он дома скоро будет и даже не вспомнит через пару месяцев обо всем этом. Он забудет и про тур. Все встанет на свои места. Его море родное вылечит. Звонок прервал его размышления. Звонила Крис. Он выключил звук. *** Она сидела в тёплой толстовке на ледяном полу, не чувствуя но того, ни другого. В груди все сжалось в один тяжёлый комок. Все, что осталось от её искалеченных внутренностей. Ей казалось, что там внутри, кроме ран и швов нет ничего. Органы все кровоточат. Сердце, бедное, трепещется как в последний самый раз. Крис сидела и плакать не могла больше. Слезы кончились, грудная клетка с каждым вдохом надрывалась. Вдруг в голову пришло осознание, что это конец. Прямо сейчас все берет и прекращается, а она сидит тут. Отчаяние. Ребра ломались при каждом вдохе. Он сейчас в аэропорту сидит. Или в самолёте летит уже. Он далеко от неё. Хотя, если бы он был в Москве, это не приблизило бы его к ней. Сама виновата. Все неправильно. Поступки её неправильные, слова не те. Все не вовремя и не так. Только она. Теперь виновата только она. Казалось, что та кромешная темнота, забирающая весь её внутренний мир, сейчас заполнит все вокруг. Что-то внутри неё загорелось жгучим пламенем. Тот маленький демоненок, который появился, когда ей сердце в первый самый раз ножом проткнули и оставили так без сил и помощи выживать. И это маленькое существо, которое ещё ни разу наружу не выбиралось, сейчас хлопало в свои крохотные ладошки, уговаривая Крис с одним острым предметом поиграться. Пик отчаяния. Дальше некуда. Это конец. В руке было то самое лезвие, которое оставило на ней в прошлый раз один единственный случайный порез. Перед Крис лежал телефон. Ей стыдно, не хочет она ему звонить. Оправдываться не хочет. Она зажала губу и набрала номер Макса. Гудок. Ещё один. На её глазах выступали слезы. /Гнев. Обида. Злость/ 5 гудков. Он не брал. На ноге осталось 5 резаных ран. Он не взял трубку. Крис и боль-то физическую уже не чувствует. В ней все внутри сейчас разрушилось от слов не сказанных, от обиды такой детской, от безысходности. Она задрала толстовку. Ее тонкая нетронутая кожа. И она так беспощадно режет её сейчас. Крис смотрела, что делает с собой. Делает и не останавливается. Она не контролировала больше свои действия. Не обдумывала ничего. Смысла то больше нет. Её здесь не найдёт никто. Да и спасти некому. Она набрала Макса, зажимая лезвие в руке ещё сильнее. Каждый гудок сопровождался глубоким порезом. В прошлый раз ей понадобилась и вода тёплая, и настрой, и тишина. Сейчас все шло проще. И рука не дрожал, и уговаривать себя не пришлось. Сейчас она чувствует, как все заканчивается. Крис лежала на полу. Она кричала. Молила о помощи, как когда-то. Никто не пришел тогда. И сейчас никто не придёт. Она взяла телефон в руки, пальцы медленно скользили по экрану: "Спаси меня". Единственные 9 букв, на которые хватило сил. Он не ответил. Крис выключила телефон. Горячие слезы скатывались по её щекам, обжигая их. *** Макс не хотел даже думать о ней. Не хотел оставаться в этом городе. Крис больше не звонила. "Так даже лучше", подумал он. Он заблокировал телефон и вышел покурить. Одна сига, две, пять. Он не чувствовал затяжек. Привкус никотина. Ночной холод. Ничего не чувствовал. Свобода простоял так долго, выкуривая одну за одной сигареты по очереди. Макс вернулся в зал. Слабость давала о себе знать. Он был без сна двое суток. Максим перевёл дыхание и разблокировал телефон. Минут 20 назад пришла смс от Кристины, он не выдержал и открыл диалог. Его маленький кровоточащий уголек, который сердце всю жизнь заменял, разгорелся со всей силой, сжался и грудную клетку прожигал. Макс судорожно набрал: "Крис, что с тобой? " Макс смотрел в телефон, смс отправилась, но до Крис не дошла. Он позвонил ей. Телефон выключен. Макс разозлился. Пронизывающая насквозь злость. Он снова открыл диалог с ней. Крис не просила о помощи. Никогда. Не плакала, не жаловалась. У неё каждый день на позитиве проходил. Даже про других плохого не говорила. А тут спасти просила. Макс знал, что эти два слова кричат о боли сильнее любой истерики. "Бляяяять. Блять, Крис", он схватил все свои вещи и побежал к выходу.