Female Robbery

      Сейчас, к утру, когда сквозь окна сочится пыльный свет, пытающийся закрасить кровоподтеки у Кенши на шее, ключицах, плечах — много где, на самом деле — повод задуматься режет едва что без ножа.       Тогда, ночью, не до этого было: естественно-перевозбуждённый после сражения Кенши и Ермак, не в силах сдержать слишком человеческого — как произошло, ни одна из душ говорить не хочет, не помнят они, мол. Но — когда комнату наполнили стоны, сначала протяжные и низкие, а потом резкие и чуть ли не хныкающие; когда по губам и шее потекли мелкие капли крови; когда, пока они оглаживали испещренное шрамами тело, Кенши начала бить судорога, тот прямо в ней одержимо забормотал:       — Кому вы служите?       Ермак знал, что сказать, чтобы Кенши свело в наслаждении — догадаться, что за чувства обуревают мечника, тут и телепатии не надо, только время рядом с ним.       — Ты хочешь, чтобы мы служили тебе?       Кенши не смог ответить. Ермак не винит его; их устроили тогда напряженные пальцы, выцарапывающие спину.       Сейчас, к утру…       Шао Кан, Милина, Коталь Кан, они будут сменять друг друга каждый, но Ермак волен — и именно Кенши дал ему эту волю — выбирать, кому служить.       Сейчас, к утру, наблюдая, как Кенши заворачивается в одеяло, чтобы выспать из оставшихся минут всё, Ермак находит истинный ответ.