Коммунизм, капитализм, долбоебизм и всё идёт по плану

– Постой, – говорит вдруг Дейзи на одном из десятков промелькнувших в рамке разрывов. Атлас наконец отрывает взгляд от экрана и сотни рычажков и кнопок, и тут же чувствует, как глаза нещадно слезятся. Место и год в разрыве явно не те, что им нужны — Атлас узнаёт в видавшей виды машине на обочине «Кадиллак». Эту модель он никогда не видел, но его выдаёт фирменная форма кузова и фар. В остальном же место выглядит как индустриальная окраина любого северного штата Америки. Задать правильные координаты не сложно, гораздо сложнее найти в этом — как он там назывался, компьютер? — как ввести дату, и задать местом летающий в небесах город. Какая ирония — человека, способного разобраться в устройстве машины, можно найти лишь в Колумбии. К тому моменту, как Атлас найдёт Колумбию, он уже сам натаскается обращаться с этим чудом техники методом тыка. От Дейзи толку в этом деле было не больше. После того, как от её слепого нашаривания комбинаций кнопок в помещении начало шалить освещение, Атлас отпихнул её в сторону, и принялся за работу сам. И вот уже час как тщетно пытался найти нужный разрыв под её ехидные комментарии. От звука грома всё внутри сжимается — первая же мысль рисует в голове перегрузку и нестабильность машины, взрыв и крушение всех его планов на её счёт. Только потом Атлас слышит ещё и шелест ливня из разрыва, и облегчённо выдыхает. Дейзи заходит в разрыв пошатывающейся походкой, словно загипнотизированная. Будто успела забыть, что предыдущий разрыв не держался открытым и полуминуты без нажатия кнопки. Это не похоже на попытку бегства — Дейзи могла бы, как минимум, прихватить с собой свой револьвер. Впрочем, недооценивать девку не стоит: для чёрной служанки она слишком умна. Нашарив наиболее увесистую колбу, Атлас подпирает для верности рычаг, удерживающий разрыв открытым, и, прихватив револьвер Дейзи, подходит к порталу. — Это не то место, — говорит он, стараясь не выдавать своего напряжения. Конечно, он предусмотрел вариант, в котором Дейзи сбежит от него в первый же попавшийся мир. Но в этом плане нет нужды — Дейзи хоть и уже по ту сторону разрыва, но всё ещё совсем недалеко, в пределах зоны поражения из огнестрельного оружия. Она совсем не спешит делать что-либо подозрительное. Втягивает носом воздух, трёт глаза, подставляет руки под проливной дождь, медленно распускает стянутый низкий хвост из полураспустившихся дредов, запускает пальцы в неоднородную копну волос на затылке, на висках... Атлас оглядывается назад, проверяя устойчивость колбы, и медленно заходит в разрыв вслед за Дейзи. Рубашка мгновенно промокает насквозь и прилипает к плечам, заставляя содрогнуться от холода. — Фицрой, ты меня слышишь? Дейзи лишь отвлечённо отмахивается от него, не оборачиваясь. — В Колумбии никогда не было настоящего дождя. Запах озона ударяет Атласу в нос, пробуждая гамму давно забытых ощущений. Вдохнуть полной грудью не даёт вода, норовящая забиться в нос. — В смысле, был, конечно, нужно же было ухаживать за всеми этими розовыми клумбочками, которыми он утыкал Колумбию, — фыркает Дейзи, скрещивая руки на груди и зябко обхватывая руками предплечья. – Он что-то распылял своими дирижаблями в облака, что были над городом. Дождь всегда был по расписанию, шёл не больше получаса, был тёплым и не сильным. Атлас нащупывает в кармане зажигалку, но тут же оставляет идею закурить – под стеной ливня сигарета промокнет насквозь, пока он будет пытаться хотя бы её зажечь. Насколько же нужно прогнить, чтобы первой реакцией на свежий воздух было желание курить? Восторг давно пропах сигаретным дымом и сыростью. Иной раз Атласу кажется, что у него самого внутри лишь пепел, никотиновый смрад и сырые водоросли. Холодная вода шустрым потоком заливается за шиворот, пробивается через волосы и, нагреваясь от кожи, тёплыми каплями щекотно скользит по бровям и вискам. Дейзи всё так же неподвижно стоит, уставившись на неоднородные, серые тучи, иногда вздрагивая от пронизывающего ветра. Полоска лёгких, белых облаков на горизонте делает тёмную тучу над ними ещё темнее. Молний не видно, но часто слышится глухой, далёкий гром. — Иногда просто хочется посмотреть на настоящее небо, — говорит Дейзи едва слышно. — Меня уже тошнит от всей этой фальши. В итоге я просто перебралась из одной клетки в другую, и заменила старую певчую птичку новой. Слова, подобные этим, Дейзи всегда произносит враждебно, с вызовом, с неким пренебрежением. Сейчас её голос совсем беззлобен. Словно она тает под потоками дождя. Атлас выслушал о себе много нового — хотя, кому он будет врать, всего того, что он уже о себе знал — когда Дейзи узнала о его настоящей личности. О, она догадывалась о ней давно. Атлас успешно дурил многих людей, но явно оступился где-то в этих вкрадчивых, будто бы даже томных расспросах, переплетающихся с обычными беседами по душам. Мёд в уши Дейзи лить умеет. Он мог бы рассказать этой чужачке всё с самого начала. Но меньше всего хотелось путаться в показаниях, забывая, кому и о чём ты наврал. — А что, была и предыдущая птичка? — Интересуется Атлас. Дейзи прерывисто вздыхает. — Букер ДеВитт. Комсток. Я уже не уверена, что из этого его настоящее имя и лицо. Она оборачивается к Атласу через плечо, смотрит в какой-то печальной задумчивости. — Тебе, кстати, не идёт это имя, Фрэнк Фонтейн. Или оно тоже ненастоящее? От такой наглости Атлас едва не закашливается. Но поддаваться на настолько очевидную провокацию не хочется. — Наполовину, — усмехается он в ответ. — На какую? — Угадай. Дейзи не задумывается ни на секунду. — Фамилия не твоя? Атлас кивает в ответ. — «Свою» мать сумела похоронить так, чтобы я не смог замарать. Атласа так и подмывает спросить, какая же из частей имени ей кажется чужеродной. Но он понимает: Дейзи не ответит ему из вредности. К чужеродному хорошо привыкают они оба. Фонтейн, которого мутило от одной неспешной прогулки прогулки в лодке, наловчился вести её при умеренно сильном течении, и даже разок брал на абордаж некрупное судно. Дейзи Фицрой, попав в будущее, в эту морскую могилу, сумела найти своё место, и довольно быстро осваивалась — Тебе тоже не идёт твоё имя, — говорит он едко. Дейзи в ответ поджимает губы и недобро щурится. Дейзи слишком выделяется в этом цветнике. И далека от пышной, пестрой маргаритки. Дейзи зацепится своими корнями за любой выступ, прорастёт глубоко вглубь, нарастит острые, ядовитые шипы, и распустится нежным цветком. *** Атлас уходит, перед этим бросая через плечо, что даёт Дейзи ещё пару минут. Та возвращается спустя добрых полчаса, промокшая насквозь, но уже не в этой задумчивой прострации. Оставляя за собой шлейф из капель, она, как ни в чём ни бывало, направляется к нему. Атлас делает вид, что ему нет до неё дела, и не оборачивается в её сторону, продолжая бесцельно перевбивать координаты. За спиной у него скрежещет металлический стул, и звучно ударяется об пол поток воды — Дейзи что-то выжимает. — Есть что-нибудь сухое накинуть? — Интересуется она из-за его спины. — Что, стоять под ливнем уже не кажется тебе хорошей идеей? Промокшей спиной Атлас чувствует, как в его сторону летят тяжёлые, холодные брызги. — Тогда на кой ляд ты пошёл туда стоять со мной, Атлас? — Проникновенно тянет Дейзи. Атлас слышит улыбку в её словах. — Так что насчёт одежды? Атлас шмыгает носом, и чувствует, как о стенки горла словно начинают скрести когтями. — Попроси как следует, дорогуша. Тёплые, маленькие руки бегло проходятся по его лопаткам, поднимаются к плечам и несильно хлопают по мокрым рукавам рубашки, заставляя вздрогнуть. — Тебе бы самому переодеться, Фрэнк. Она права. Фрэнк уверен, что у него поднимается температура. Дейзи произносит "Атлас" привычным голосом. Чуть надменно, снисходительно, немного чеканя. Кажется, будто она осекается, желая добавить что-то к этому имени. "Фрэнк" она проговаривает совсем иначе. Непривычно, не спеша, вдумчиво, словно перекатывает имя на языке, пробует на вкус. Пытается понять, подходит ли оно тому, к кому она обращается. Фрэнку хочется, чтобы она произносила его имя чаще. Желательно вжатая при этом в кровать.