Амортенция и Магловедение

Прошло ещё несколько недель. Ноябрь нещадно заваливал снегом, сообщая о том, что холод покинет окрестности ещё не скоро. Драко съездил домой. На похороны. Печальное мероприятие состоялось в Уилтшире. Размеры Малфой-Мэнора позволяли выделить самую отдаленную от поместья территорию для «домашнего кладбища». Складывалось ощущение, что людей было даже больше, чем на праздновании дня рождения Люциуса. Все выглядели мрачно, слишком аристократично и надменно. В глазах многих читалась неподдельная радость. Драко не обращал внимания. Нарцисса суетилась, встречала гостей, бегала от одного знатного рода к другому. Она принимала соболезнования от бывших друзей мужа, друзей семьи и очень тщательно скрывала свои горькие слезы. Драко не обращал внимания. Вокруг было слишком шумно. Сколько тут человек? Сто? Двести? Неважно. Все они — только подобие преданных товарищей. Каждый третий в этом зале ждёт момента, когда он отправится домой и знатно отметит этот день. Драко не обращал внимания. Журналисты, которые посетили Мэнор с разрешения Министерства Магии, шнырялись где только было можно. Вспышки от камер ослепляли. Вы бы ещё в могилу залезли со своим длинным носом. Драко не обращал внимания. Профессиональные плакальщицы создавали больше всех шума. Их было около десяти, или даже двадцати. Чем больше их будет, тем значимее человек был при жизни, так ведь? Опять эта надменная показушность. Человек даже умереть не может без своих богатств. Драко не обращал внимания. Он просто смотрел на лицо отца. Такое спокойное сейчас, без лишней злости. Нужные люди читали заклинания, чтобы освободить душу умершего после смерти. Вот такая ирония: ты всю жизнь ненавидел маглов, а похоронили тебя подобно им. Гроб опустили на дно выкопанной ямы, и по традиции каждый подходил, брал горсть земли и бросал её с какими-либо добрыми словами. «Покойся с миром», «Пусть земля тебе будет пухом», «Ты навсегда останешься в нашем сердце» — доносилось до ушей Драко. Настала и его очередь. Он зачерпнул рукой большое количество земли, не боясь запачкать руки, выпрямился и без слов отправил содержимое руки в могилу. Слеза скатилась по щеке. Он пробыл в Мэноре ещё несколько недель. Медленно шагал, стараясь запомнить каждый сантиметр дома, в который он больше не вернётся. Слишком много здесь напоминало о нем. Слишком больно. Очень жаль становилось мать, которая с улыбкой на лице поглаживала Драко по плечу и говорила, что «Все хорошо», а сама по ночам захлёбывалась слезами на весь дом. Было очень глупо говорить, что они переживут это, что справятся. Время не лечит, время калечит. Время забирает самых дорогих, а вместе с ними и частичку души. И так каждый раз по маленькому кусочку, а через время в груди образовывается дыра, которую никто не сможет закрыть. Был ли на самом деле Люциус так дорог Драко, как он считает сейчас? Был. И будет. Да, человек совершает ошибки. Порой они сказываются на всей его семье. Но отцов не выбирают. Драко любил его несмотря на все, что пережил он и его семья из-за решений и поступков Малфоя старшего. Интересно, а что бы сказал твой отец, если бы узнал, что ты обжимаешься с грязнокровкой?

***

— Гермиона, иди покушай, — уже около пятнадцати минут твердила Уизли. — Джинни, я уже сказала. Я не хочу, — твердила ей в ответ шатенка. Добрая и милая Джиневра, так похожая на свою мать. Она является лучшей подругой нашей великолепной ученицы и, хоть и уделяет ей мало внимания в последнее время, искренне волнуется за состояние Грейнджер. Бесконечные тренировки по квиддичу выматывают, забирая последние силы. А ещё и Гарри Поттер, который стал для юной гриффиндорки самой главной поддержкой и опорой. Их отношения в данный момент переживают свой пик и требуют от обоих наибольших усилий, чем когда-либо. Да ещё и смерть брата. Трагичная смерть. Видимо, никого эта война не оставила в покое. В такие трудные времена нельзя оставлять тех, кто был с нами на протяжении всего становления нашей личности. В каком-то смысле, именно поэтому рыжеволосая очень упрямо заставляет покушать такую исхудалую подругу. — Гермиона Джин Грейнджер, немедленно собирайте свои причиндалы и направляйтесь со мной в Большой зал, иначе я расскажу и покажу какие новые заклинания мы изучили на уроках профессора Флитвика, — протараторила Джинни с поучительным тоном, будто сама Минерва МакГонагалл зашла в спальню. — Отказы не принимаются! Шатенка собрала свои кости, привела гнездо у себя на голове в человеческий вид и с натянутой улыбкой зашагала в сторону Большого зала под руку с Уизли. Сколько она уже не ходила в этом направлении? В ту часть замка. Гарри таскал ей всякие булочки и тыквенный сок, но этого было, безусловно, мало для восстановления энергетического баланса. Вроде лежишь себе на кровати, а энергия тратится. Даже когда спишь. А если ещё и читать в таком количестве, какое принимала гриффиндорка на себя ежедневно, то нужно быть очень везучей, чтобы не превратиться в наглядное пособие по строению человеческих костей для уроков анатомии. Впрочем, Гермиона почти им стала. Её впалые глаза осматривали такие привычные, но уже не такие родные стены замка. С чего вообще началось её голодание? Ах да, с неприятного укола в самую чувствительную точку на занятии Зельеварения. Да, Драко почувствовал её запах в этом поганом зелье. И это можно было счесть за комплимент, если бы не его отвратительный комментарий о грязи. Твою мать. Как вообще она может до сих пор думать о том, что Малфой изменился? Он остался таким же чёрствым, гадким, мерзким, склизким… Красавцем? Нет! Моральным уродом! Уродом, который играет на чувствах дуры с Гриффиндора, хуй пойми зачем. Ему даже прикасаться к ней было мерзко. Так грязно. А он, вероятно, ради глупой шутки исследовал её рот своим отвратительным языком. Преодолевая отвращение, разливающееся по жилам, обжигая раскаленной платиной, которая стекает с его волос. Такой мерзкий. Сука, он целовал её даже, когда узнал о смерти своего отца. Насколько нужно опуститься, чтобы жадно глотать слюни из поганого рта той, подобных которой презирал его отец? Его отец, о смерти которого тот узнал пару минут назад. Мерзко, мерзко, мерзко. — Гермиона! — неприлично громко закричал Гарри и очень крепко обнял подругу, от чего кости той стали сомневаться в своей крепости. Шатенка невольно пискнула. — Прости, — ослабил хватку Поттер. — Просто я безумно рад тебя видеть. Джинни, как ты смогла уговорить её? — не переставая улыбаться, перевел он взгляд на свою девушку. — Не без труда, а с тебя должок, — подмигнула рыжеволосая. — Ладно, садитесь за стол, — стушевался Гарри и указал на лежащий на столе «Пророк», — Вы уже знаете о смерти Люциуса? Гермиона судорожно сглотнула нарастающее чувство и постаралась изобразить полную невозмутимость на своем лице. — Да, — ответили хором девушки. — Рита Скитер снова взялась за дело и чуть ли не в могилу залезла к нему. Она написала статью на три страницы о похоронах, и ни одного из членов семьи не обошла стороной. В её рассказах Нарцисса вне себя от горя, бегает по врачам и пьет антидепрессанты, а Малфой пошел растрачивать капитал на шлюх и алкоголь, совсем выжив из ума. — Господи, как это отвратительно, — прошипела Джинни, и Гермиона была абсолютно с этим согласна. — Как бы мы не относились к Малфою, но он не заслуживает такой гадости в сторону своей семьи в такой тяжёлый момент. — Я уверена, что Драко вне себя от горя, — вырвалось с тощих губ Грейнджер. — Что? — синхронно переспросили друзья. — Я хотела сказать… Ему, вероятно, сейчас очень тяжело, пережить такое. Мы ведь не знаем, в каких отношениях он был со своим отцом. — Ах, ну это да, — резюмировал Поттер. — В конце-концов прошло уже пару недель, а Скитер все уняться не может. Друзья замолчали и принялись дожевывать свой завтрак. После слов о Малфое еда снова показалась Гермионе по вкусу как резина. Почему этот мерзкий тип не давал ей спокойно поесть? Бесило. До трясучки. Студенты обернулись, когда услышали звонкий удар чайной ложки о хрустальный стакан. Минерва поднялась с места и стояла во главе преподавательского стола. Еле слышное «Сонорус», и она уже вещала на весь Хогвартс: — Дорогие, ученики, у меня есть некоторые новости для вас. Все вы знаете о недавнем происшествии, которое касается старостата и мне есть что сказать… — О чём идёт речь? — вопросительно посмотрела Грейнджер на ребят. — Блейза сняли с должности старосты школы. Он дебоширил в пьяном угаре со своей не очень трезвой подружкой с Пуффендуя. Она тоже была старостой, и ты понимаешь, что учесть была та же, — ответила Джиневра. — Ясно. —… поскольку преподователи не могут хорошо функционировать без должной помощи. Имена новых старост вы можете прочитать на стенде около кабинета директора. Приятного аппетита! — закончила МакГонагалл и продолжила милую беседу с профессором Слизнортом. Хм. Поменяли старосту. Вспомнить бы, кто подавал свое заявление на эту должность? Дин Томас, да, прекрасный парень. Кто ещё? Теодор Нотт со Слизерина. Он учится довольно хорошо, может есть у него шансы? Так, а из девушек? Точно, Полумна. Да, она была бы отличной старостой. — А Рон не подавал заявление? — Что? — спросила Гермиона, нехотя отрываясь от своих мыслей. — Я говорю: Рон не подавал заявление? — повторила Джинни. — Кстати, по-моему подавал, — отозвался Гарри. — Но ты думаешь, что его назначат вместо какого-нибудь Эрни Макмиллана? — усмехнулся Поттер, — Да скорее меня переведут на Слизерин. Девушки поддержали шутку заливным смехом. Как приятно было вот так просто, без лишних мыслей сидеть в компании лучший друзей и разговаривать о всяких глупостях. — А где он кстати? — озадаченно поинтересовалась Грейнджер. Ей не очень хотелось его видеть из-за того неприятного инцидента на поле, но дружеское волнение берет своё. — Он без конца тренируется. Мы почти с ним не разговариваем, — сказала Джинни и с толикой грусти добавила. — Но ему вроде бы так лучше. Как странно. Человек, которого ты знаешь всю свою жизнь в один прекрасный (нет) момент становиться совершенно чужим. Его больше не завлекают посиделки у камина и игры в волшебные шахматы. Он больше не бежит со всех ног в гостиную, чтобы посмеяться над тем, что Гарри достанется Берти Боттс со вкусом рвоты, что прислала Молли не так давно. Он даже перестал просить списать домашку, что очень не похоже на легкомысленного Рональда Уизли, каким Гермиона его помнила. Нет. Она помнила его разъяренным, горящим от злости и ярости. Она помнила его слова, которые обжигали хлеще малфоевского яда. Нет, нет, нет. Они не друзья. Гарри, Джинни и Гермиона доели свой завтрак в полной тишине. Сегодня не будет занятий, поскольку Минерву вызвали в Министерство, хрен-опять-знает зачем. Так бы сказал Малфой. Забавно. Она старается отгонять самые крошечные мысли о нем от себя, но все равно он успешно заползает к ней в черепушку. Грейнджер одолела собственная лень, которая очень стремительно к ней подбиралась в последние пару недель, и девушка, раскинув конечности валялась в своей кровати. В окне виднелся кроваво-красный закат, который, казалось, предвещает что-то неладное. Во имя Мерлина, Гермиона, хватит думать всякий бред. Тебе не идёт это на пользу. Неожиданно для себя девушка услышала характерные звуки долбежки по двери. И обеспокоенные возгласы Полной Дамы. Кто-то ломился к ним в гостиную. Через пару секунд до её ушей донесся омерзительно-злой вопль: — ГДЕ ГРЕЙНДЖЕР? Она узнала. Она не могла не узнать. Слишком этот голос впивался ей в каждую клетку, колыша кровь в сосудах. За пару мгновений она спустилась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и увидела его. Точёные скулы, платиновые волосы. Серо-голубые, холодные глаза. Горящие адовым пламенем. Его кулаки были сжаты, а костяшки торчали так, будто бы порвут кожу над собой и воткнуться прямо в глотку Грейнджер. Джинни озадаченно смотрела на эту немую сцену переглядывания. Малфой схватил Гермиону за локоть и вытащил из гостиной: — Пошли за мной! — орал он, что есть мочи. Они шли хрен знает куда, потому что гудящая боль в руке, которую так крепко сжимал слизеринец, забирала всё внимание на себя. И вот, наконец, он швырнул её в сторону от себя. Понадобилось несколько секунд, чтобы придти в себя и отдышаться. Локоть предательски ныл, а гриффиндорка осмотрелась. Они были возле кабинета директора. — Что ты, во имя Годрика, делаешь? — чуть ли не крича спросила Гермиона. — Я очень хочу, чтобы ты объяснила мне одну вещь, Грейнджер, — выплюнул Малфой. — Посмотри на это! Он указал на стенд возле входа и Гермиона послушно перевела свой взгляд туда. Ничего нового. Хотя, стоп. Минуточку… Старостат. Блейз Забини снят… Очень нужны помощники… Нет. Гермиона Грейнджер и Драко Малфой — новые старосты школы. Гриффиндорка обернулась и встретилась с ненавистным взглядом, который сверлил её спину всё то время, пока она читала это грёбанное объявление. — Чертова Грейнджер, ты совсем из ума выжила? — орал на нее Малфой. — Я не совсем понимаю, что тебе нужно от меня. — Не совсем понимаешь?! — Драко был в ярости. Он за один шаг припечатал её к стене, придавил своим запахом, отрезая пути к отступлению. — Ещё скажи, что это не твоих грязных рук дело! Я не нуждаюсь в твоей ебаной помощи, понятно? — Я не понимаю о чем ты, — пискнула гриффиндорская львица. Нет, просто кошечка в руках змея, который вот-вот её проглотит. — Ну скажи ещё, кто додумался бы предложить меня на роль старосты школы, как раз после смерти моего отца? — Ты не подавал заявление? — Ничего я не подавал блять! — он кричал ей прямо в макушку. Грейнджер опустила глаза, она не хотела встречаться с ним взглядом. С этим адским пламенем в его радужках. Но он как будто все понял, поднял её голову за подбородок, заставив почувствовать, ощутить всю ярость. Он раздавил её. Обычным тоном презрения, таким привычным для Малфоя. Глаза намокли. Нет, она не будет плакать. Не будет! Он сжал её челюсть чуть сильнее и она услышала, как скрипят его зубы от негодования. От жгучей ненависти, что питает его разум. Гермиона приоткрыла рот, в надежде поймать глоток воздуха, который, казалось, испарился в тот момент, когда Драко так приблизился к ней. На секунду ощутилась не жгучая ярость, а приятная теплота. Она расползалась от мест расположения его рук по всему телу. Покалывающая боль отступала, сменясь терпким наслаждением. Малфой почти касался её носа. Ловил своим приятные нотки ебаного инжира, который не давал ему спокойно засыпать каждую ночь в Мэноре. Он пропитался ей насквозь и ненавидел себя за это. В неясном порыве он приблизился к ней настолько, что их губы неуверенно соприкаснулись. Никто не смел брать на себя обязанность начинать это. Драко тяжело дышал. Он прикусил тонкую верхнюю губу Гермионы, от чего так вскрикнула. Очень быстро несколько раз размялся её плоть своим ртом и отпрянул. Он убежал от её пьянящего запаха, а она осталась с его вкусом на губах.