Секреты, что я хранил в своём сердце, Спрятать тяжелее, чем я думал. Может, я просто хочу быть твоим…
***
Драко сидел за письменным столом, подперев рукой голову. Слишком много мыслей. И все они, к сожалению, не имели никакого результата. В тот вечер Малфой всё же закончил работу с аурой Грейнджер и вернулся к ненавистному дежурству. Не было никакого желания сейчас нарезать круги по Хогвартсу, когда в Мэноре находилось нечто поинтереснее. Но, к его сожалению или к счастью Гермионы, заклинание, которое послужит катализатором к проявлению посторонних магических элементов в энергии, должно было функционировать само на протяжении двенадцати часов. Двенадцать часов в ожидании и полном понимании того, что твои чувства — не твои. Гермиона вышла из Башни первая, учтиво поздоровавшись с мистером Гордоном, чей сон потревожила. Гребаная заучка. Мисс-правильность-Грейнджер. Эй, гриффиндорская киска, где была твоя правильность, когда я стоял у тебя между ног? Он усмехнулся и проследовал за ней. Они шли в метре друг от друга, стараясь шагать в такт, чтобы не слышать посторонних звуков, сбивающих «какофонию» тишины. Драко изучал её силуэт, отчётливо видневшийся из-под ткани обтягивающих темных джинс и простецкого вязаного свитера. Она не была фигуристой, а из-за какого-то изнеможения в последний месяц она похудела ещё сильнее, от чего вместо тонкой талии в глаза бросались лишь острые плечи и тонкие пальцы. На секунду в голове всплыли мысли о том, что это могло являться эффектом зелья, коим опоили Гермиону. Но опять же куча вопросов. Кто сделал? С какой целью? Почему именно она? И по какой причине эта голодовка не распространилась и на Малфоя, хоть и он ощущал схожие чувства? Вероятно, по той самой причине, что он не взял свою ауру на анализ. Он точно был уверен в том, что ничего не пил из посторонних рук, а значит и повода не было. — Есть какие-нибудь догадки? — тихо спросила гриффиндорка, идущая впереди него. — Думаю насчёт зелья Инсанэрэ. Но в нем больше помешательства на человеке, чем чего-то теплого. Ещё похожий эффект бывает от Колор Консоциата. Оно создаёт приятную атмосферу, когда ты находишься рядом с человеком, — Драко запнулся. — Но это зелье также мы отметаем в сторону, поскольку умиротворения ни в одном глазу, Грейнджер. — Все любовные зелья похожи, Малфой, — проигнорировала колкую фразу Гермиона. — Откуда ты столько знаешь о них? Это не входит в школьную программу. — Ты когда-нибудь перестанешь считать себя самой умной? — слизеринец остановился, упираясь руками в бока. — Я вовсе так не считаю, — обернулась к нему девушка — Мне было правда любопытно. Тем более эти руны… — Годы изучения, Грейнджер, — ответил привычно пафосно и прошагал мимо неё вперед. Теперь она шла за ним. — Ты позволишь мне понаблюдать за процессом реакций в ауре? — откуда-то из-за спины. — Вместо того, чтобы закидывать меня вопросами, лучше бы вспомнила, когда перестала жрать, и что до этого выпила, — даже не обернулся. Совсем не хотелось вспоминать, что в реакции одного любовного зелья, вероятно, была причина другого. Глупая амортенция, которая пахнет грязнокровками. — Я перестала есть из-за тебя, — очень тихо. Снова за спиной. — И что это значит? — Это значит, что хватит винить во всем меня. Я же вижу, как ты смотришь. Просто прожигаешь взглядом, полным осуждения. Я не виновата, ясно? — Гермиона сделала пару неуверенных шагов к Драко. — А кто виноват, Грейнджер? Я? — тоже приблизился. — Если бы ты держал свой язык за зубами, и не начал бы оскорблять меня перед всем классом после того, как сам зажимал меня в переулке и целовал… — Да сколько можно, заткнись! Он снова впился в её губы. Укусил пару раз, от чего она вскрикнула. Гермиона пыталась вырваться, отстраниться, но Драко от того прижимал её к себе ещё сильнее. Когда он касался её, метка ныла, заставляя кровь в венах перемещаться быстрее. Покалывающая боль не могла заглушить голос в голове, который настойчиво твердил, что она — самое нужное. Самое необходимое и дорогое. Голос кричал, что если отпустишь её, то погибнешь. Упадешь в бездонную пропасть. Разобьешься об скалы безразличия и ненависти, потому что твои чувства — не твои. Чистая кровь боролась с опьяняющим вкусом её губ. Драко метался в своей голове от одного решения к другому, пока эти двое стояли в темных коридорах Хогвартса. Пока эти двое прижимались сильнее друг к другу. Она запускала свои пальцы в его волосы, будто там им и место. Гладила его по животу, спине. Выгибалась навстречу напряжённому телу. Он обнимал её за талию, проводил руками по худым бёдрам. В сознании всплывали моменты, в которых Гермиона сидит на коленях у Драко, слегка ёрзает, трётся. Нет, прочь. Малфой разорвал поцелуй. Отошёл на два шага от Грейнджер и не глядя на нее процедил сквозь зубы: — Нам не стоит находиться рядом в ближайшее время, Грейнджер. Жутко бесило. Ломало ребра и трясло тело. Осознание подделки полностью поглощало. Что ты чувствуешь, к этой чертовке, а?***
Негромкий щелчок оповестил о том, что Винки аппарировала в кабинет. Малфой, сидя в большом кресле лишь повернул голову, убедившись в том, что эльфийка принесла то, что было необходимо. — Поставь банку на стол. И ещё постарайся, чтоб мама не знала о моем визите, — приказал Драко. В его голосе не было той злости, с коей обращался к бедной домовой его отец. Ох, Люциус. От одного воспоминания становилось тошно. Винки послушно выполнила указание. Несмотря на безмерную любовь Нарциссы, Малфой не хотел, чтобы она знала о том, что он прибывает в поместье. В основном, он приходил в кабинет только вечером, когда его мать находилась на светских мероприятиях, которые, как она думала, смогут отвлечь её от смерти мужа. Он сидел часами в этом кресле, вглядываясь в бордовую ауру. Драко использовал практически все свои знания о нахождении нежеланной магии у кого-либо, но все они были бесполезны. Энергетика не поддавалась ни одному считывающему заклинанию, ни всевозможным зельям. Малфой взглянул на склянку, которую принесла эльфийка. Аконит, три веточки. Аконит является одним из ингредиентов для зелья Пробуждения, но также и важной составляющей анализатора аур. Малфой отчётливо понимал, что если и это не сработает, то надежды на то, что он поймет природу этого зелья, а уж тем более избавит и себя и Грейнджер от его влияния, уже совсем не останется. А ему нужно это было. Крайне необходимо. Слишком сильна становилась их тяга друг к другу с каждым днём. И слишком непонятны были их чувства. Действие ли зелья это все? Или внутри лежит что-то большее, не поддающееся объяснениям. Что-то, что смогло закрыть глаза на ненависть длиною в семь лет, закрыть глаза на разность крови и её значимость в принципе. Драко встал с кресла и выпрямился. Он сделал ещё несколько шагов в направлении стены и посмотрел на себя в зеркало. Нужно ли говорить, что он давно совсем не узнавал этого Малфоя, глядящего на него из отражения. Что с тобой стало? Понятия не имею. Отросшие платиновые волосы упали на переносицу, заставив нахмуриться. Что же делать? Драко произнес заклинание, которое скрыло его малейшее присутствие в поместье и глубоко выдохнул. Устало. Щелчок аппарации и он уже находился подле дома лесничего. Когда Малфой остановился у двери, до его ушей донёсся смех. — Соболиный плач. Дверь открылась, и сказать, что Драко был в конкретном шоке — не сказать ничего. Грейнджер сидела на диване, а рядом с ней также беззаботно посиживал Уизел и смотрел на нее просто самым, что ни на есть, раздевающим взглядом. Чертов рыжий, уйди от моей грязнокровки. — Кхм, Гермиона, я наверное пойду, — сказал Рон подруге, будто бы услышал мысли Малфоя, а затем поднялся с дивана и направился в сторону двери. — Да, хорошо. Увидимся завтра, — очень дружелюбно, Грейнджер. — Обязательно, — Уизел ещё раз бросил нервный взгляд на слизеринца и поспешил удалиться. Дверь закрылась. Драко прошел вглубь помещения и присел на стол, сжимая руки в кулаках. Гермиона даже не двинулась, сидела в том же самом положении. — И как ты объяснишь это? — парень сделал многозначительный жест рукой. — А как я должна это объяснять? И почему вообще я тебе что-то должна? — возмутилась гриффиндорка. — Наверное, потому что ты живёшь здесь не одна, и я не очень рад подобным гостям, — голос Драко стал грубее. — Может быть ты ему ещё про зелье расскажешь? В комнате повисла тишина. — Грейнджер, сука, ты рассказала ему про зелье?! — барабанные перепонки загудели. — Ничего я ему не говорила! — Гермиона накричала на него в ответ. — Но даже если бы сказала, то в чем дело? Он мой друг и… — Друг который назвал тебя шлюхой? — перебил её блондин. — Он извинился, и вообще это не твое дело, Малфой, — она огрызнулась. — Да, не моё? Ты уверена? Это зелье вообще-то не одну тебя касается. Я не хочу, чтобы по всей школе летал слушок о том, что Драко втюрился в грязнокровку, — Малфой покашлял. — И не таскай своих вшивых шавок в Башню. — А может быть ты не будешь ревновать? Что? Ревновать? Очень смешно, грязнокровка. Если мы потрахались недавно, то это совсем ничего не значит. Потрахались на этом самом диване, где сидела эта рыжая псина. Не значит, сука. — Много на себя берешь, Грейнджер. — Взаимно. Она вскочила с дивана и побежала по лестнице вверх. Драко оставалось лишь смотреть ей вслед и слышать то, насколько сильно она хлопнет дверью от злости. Это все грёбанное зелье, друг. Забей на неё уже. С этим зельем было так тяжело. Невыносимо. Совершенно непонятно, в чем заключалась суть. За какую нить нужно было потянуть, чтобы клубок размотался? Это выматывало, забирало силы. Истощала не только неопределенность и неясность, но и эта глупая, пьянящая жидкость. Совсем не хотелось кричать на неё, не хотелось видеть слезы, что она закрыла за деревянной дверью. Он и не видел, но точно знал это, чувствовал. Неосведомлённость бесила, ломила всё тело, заставляла дрожать при виде чертовой гриффиндорки. Сейчас ясно было одно — нужен душ. Драко помедлил, подождал около пятнадцати минут всматриваясь в пламя в камине, чтобы Гермиона не решила, что он вдруг пошёл извиняться. Он поднялся в свою комнату, сбросил тесную рубашку и черные брюки на кресло. Потом, все потом. Достал из шкафа полотенце и в одних боксерах направился в ванную. Когда дверь открылась, Малфой увидел очертания Грейнджер в душевой кабине и в голове вновь всплыли подробности «посиделок» на диване. Он возбудился почти за мгновение, и Гермиона, кажется, ощутила на себе животный взгляд, поскольку выключила воду и слегка приоткрыла дверцу. — Что ты здесь делаешь?! — закричала гриффиндорка. — В душ вот пришёл, — очень послушно ответил Драко. — Если ты немного не заметил, то душ слегка занят. Не мог бы ты зайти позже? — уже с долей нервозности в голосе. — Нет, — четко и понятно. — Я помоюсь с тобой. После сказанного Малфой бросил свое полотенце на пол и, приближаясь к кабине, начал стаскивать с себя боксеры, демонстрируя то, до чего она его довела. Гермиона не растерялась в такой экстренной ситуации, ведь она не была бы Грейнджер, если бы мылась без палочки. Она схватила её, с помощью Акцио призвала полотенце и за считанные секунды укуталась в него. Драко вплотную приблизился к ней, притягивая за талию одной рукой, а другой впиваясь костяшками в её кисть так, будто бы они сейчас начнут танцевать. Он аккуратно и умело забрал у неё палочку так, что гриффиндорка даже не успела и глазом моргнуть, и быстрым движением оставил её в чем мать родила. — Малфой! — Уже Малфой? А в гостиной я был просто Драко, — слизеринец затащил её обратно в кабину и плотно закрыл створку. Их тела плотно прижимались друг к другу, заставляя чувствовать каждый сантиметр: то, как набухшие соски Гермионы «царапали» бледную грудь Драко; то, как он ощущал каждой клеточкой своего тела себя, зажатым между её бедер. Малфой зарычал и впился своими губами в её шею, девушка откинула голову, предоставляя место для дикого наслаждения. Голову снова вскружило от её аромата, от пьянящего запаха мокрых волос. Слизеринец повернул кран, и на них обрушилась горячая струя воды. Грейнджер сжалась от такой непривычной температуры, теснясь всё ближе к его телу. Драко уловил этот момент, и взяв под бедра подтянул на руки и одним резким движением насадил на свой член. Он был полностью уверен в том, что она была готова, и не ошибся. Гермиона обвила его спину ногами и покрепче схватилась руками за его плечи. Это был очень резкий и безумный секс. Он вдалбливался в неё с каждым разом всё сильнее и сильнее, чтобы вновь слышать неистовые стоны. Она прикусывала свои губы, когда его были заняты, блуждая по её ключицам, мочке уха. Она запускала свою ладонь в его мокрые, платиновые волосы, и вновь появлялось это чувство, будто бы ей там самое место. Малфой дразнил её, оттягивал момент, периодически касаясь её возбуждённой точки, оставаясь там на минуту и вновь отстранял руку. Она извивалась у него на руках, сжимала его естество внутри, доставляя ещё большее наслаждение. Вода стекала по их слившихся в одно целое телам, рисовала узоры на возбуждённой плоти. Если это не настоящая страсть, то что?***
— Минерва, вы же понимаете насколько серьёзна вещь, о которой я вас прошу? — в который раз твердила Нарцисса. — Я все прекрасно понимаю, миссис Малфой, но и вы должны понять. Ваша просьба… она чрезвычайно опасна и, возможно, необратима. — Я знаю риск, но это — необходимость. Вынужденная мера, которая повлияет на судьбу этих людей только в лучшую сторону, — Нарцисса задумалась. — Я не смогу быть рядом всегда, и моя просьба — самое правильное решение. Если бы я сомневалась, я бы не стояла сейчас здесь. — Тогда нам нужно подписать некоторые бумаги, чтобы я могла обезопасить себя. Вы так не считаете? — настояла МакГонагалл. — Да, безусловно. Всё, что угодно, если вы поможете.