special R.

Разноцветные огни начинают отчаянно плясать перед глазами, сливаясь в большое вибрирующее пятно, стены вдруг взмывают вверх, а пол предательски кренится, из-за чего держаться на ногах становится всё сложнее. Кажется, на сегодня ему хватит. Стараясь идти медленно и уверенно, Роджер выходит из зала, где выступает очередная группа парней, которые конечно же уже считают себя рок-звёздами местного разлива. В коридоре намного прохладнее и опьянение начинает отпускать, во всяком случае, стены теперь стоят на месте, и пол больше не опрокидывается. Родж трясёт волосами, тут же проклиная себя за это действие — в голове будто металлические шарики перекатываются и тошнота подступила. Надо срочно выпить чего-то безалкогольного, или хотя бы пониже градусом чем тот отвратительный виски, который притащил сегодня его друг. Тейлор оглядывается, припоминая, что где-то недалеко должен быть туалет, и можно будет умыться прохладной, такой желанной сейчас водой, и даже поглядеть на себя в зеркало. Хотя чего он там не видел? Строго говоря, никогда не считал себя красавчиком, но давно уже прекратил париться насчёт собственной внешности, потому что от девушек, желающих скрасить его вечер-ночь отбоя никогда не было. Да и от некоторых парней тоже. Жизнь вроде бы удалась, жаловаться не на что. Вот ещё бы голова не болела, и губы не сохли так мучительно. Но это дело поправимое, осталось только найти ту самую дверь. Он плёлся, стараясь слишком далеко не отходить от стены, преследуемый звуками рок-н-ролла и постоянно оглядываясь, как будто ждал, что кто-то бросится ему вслед, уговаривая не уходить с вечеринки. Но в коридоре он был один одинёшенек, освещаемый тусклыми, постоянно мигающими лампочками, некоторые из них неприятно гудели. Двери, как назло, оказались все одинаковыми, обшитые светлым деревом и никак не обозначенные: ни тебе номеров, ни табличек. Пришлось действовать методом тыка. Он дёрнул первую — заперто. Вторую — та же история. За третьей оказалась какая-то подсобка со швабрами и вёдрами. Резко пахнуло химией с запахом фруктов. Роджер едва удержался, чтобы не чихнуть и поспешно отвернулся. С четвёртой дверью повезло больше — там действительно оказалась уборная, в которой свет ламп был синим, и кафельные раковины больнично белели гладкими боками. Тейлор отвинтил кран, с наслаждением подставляя ладони под бьющую струю почти ледяной воды, и тут же опустил вниз лицо, чувствуя, как отступает ноющая боль и алкогольное помутнение. Губы стали влажным и больше не доставляли дискомфорта при попытке улыбнуться. Ближние к лицу пряди светлых волос намокли, но это его волновало меньше всего. Выключив воду, он подмигнул отражению в зеркале. Оттуда глядел лохматый, фриковато одетый юноша, которому явно не помешало бы несколько часов здорового сна, судя по покрасневшим глазам и припухшим векам. В любом случае Тейлор остался доволен увиденным, поэтому послал самому себе воздушный поцелуй, тут же поняв, как нелепо это выглядит со стороны. Хотя вот не всё равно? Свидетелей, кроме молчаливого ряда кабинок, всё равно не было. Вновь очутившись в коридоре, Родж понял, что точно не горит желанием возвращаться в зал и смотреть выступление бездарей с гитарами, кроме того, при воспоминаниях о палёном виски опять затошнило. Он решительно развернулся в противоположном направлении и зашагал к выходу намного более уверенно, чем несколькими минутами ранее. Впереди уже замаячили намёки на холл, но вдруг он остановился, как споткнулся, привлечённый простой, но удивительно красивой гитарной мелодией, доносящейся из-за ближайшей двери. Возможно, не будь Тейлор так пьян, он бы не решился, но сейчас соображать было некогда, потому что пальцы уже схватились за ручку, и дверь распахнулась, явив взору тёмную аудиторию, в которой прямо на крышке одного из столов, устроился кудрявый темноволосый парень, совершенно не заметив застывшего на пороге Роджера. А он тут же забыл про дрянной виски и дрянных музыкантов, про своё желание немедленно свалить с надоевшего концерта и вообще про всё на свете забыл. Потому что сейчас была музыка. Самая настоящая. Удивительно, что этот кудрявый так спокойно и сосредоточенно извлекает из гитары настолько восхитительные звуки — как будто для него это дело совершенно обычное, всё равно, что конфету развернуть. Тейлор и сам играл довольно неплохо, во всяком случае, много лучше, чем сегодняшние выступающие, но он честно сказал себе — ему до такого мастерства было как до Луны и обратно. То есть не просто далеко, а недостижимо, скорее всего. Он настолько забылся, что машинально потянулся за сигаретами, прислонившись к косяку плечом, так и не закрыв дверь. Зажигалка щёлкнула, давая немного рыжего света, но в этот момент музыка оборвалась, оставив в помещении лишь лёгкий призрак последнего аккорда. Стало тихо. Кудрявый гитарист повернул голову и увидел, что он не один. В дверном проёме стоял некто, кого сперва принял за угловатую девушку, благодаря смазанным темнотой нежным чертам лица и копне светлых волос. Но тут же раздался извиняющийся кашель незнакомца, по которому стало понятно — это парень. — Здесь, вообще-то не курят, — кивнул на зажигалку в руке блондина, и тот покорно спрятал сигареты. — Прости, — голос тёплый, как будто знакомый такой, — я тоже не люблю, когда лезут. Я шёл мимо, услышал и вот… Меня Роджер зовут. — Брайан. Роджер улыбнулся, и вокруг будто светлее стало, пришлось даже мысленно себя одёрнуть — неприлично так долго смотреть на едва знакомых юношей. Но тут же захотелось снова увидеть эту мягкую хитроватую улыбку. — Как хорошо, что я встретил тебя, Брайан. И тот даже не нашёлся, что съязвить в ответ. Почему-то подумал только: и правда, хорошо. *** С Роджером очень весело и легко. Почти всегда. С утра, конечно, его лучше не трогать, потому что даже на невинное замечание, вроде, «ты чего окурки разбросал?» может прилететь. И хорошо, если только словами, а не кофеваркой или сахарницей в голову. Но Брай давно это понял и смиренно выжидает, пока Тейлор пошумит душем, покурит на балконе, поматерится на узкие джинсы, пуговица которых никак не хочет застёгиваться; а после явится на кухню, мрачный, встрёпанный, но уже не такой колючий — вот-вот его отпустит утренняя хандра. И можно снова расслабиться и начать подкалывать его по поводу слишком длинных волос, из-за которых он всё больше становится похожим на очаровательную девушку. — Роджерина была бы той ещё сучкой, — мечтательно смеётся Тейлор, болтая ложечкой в своём кофе, — если бы я правда стал девушкой, ох чёрт… Брайан иронично вскидывает бровь: — То что? — Я бы перетрахал всех знаменитостей! Или нет, я бы лучше заводил и резко давал по тормозам, никому бы не доставался. Не доставалась! Вот! Он откровенно веселится, лохматит волосы и трясётся от смеха, а Брай спокойно думает, что так скорее всего и было бы. Тейлор может трахнуть весь мир, и не важно, какого он — Роджер — пола. Да-да, весь мир. Ну, кроме самого Брайана. Почему так вышло, он и сам не знает. С той памятной встречи в тёмной аудитории прошло уже больше года, и с Тейлором они стали прямо-таки лучшими друзьями. И напивались вместе, и девушек клеили, и жаловались друг другу на разбитые сердца. Да что там, даже квартиру сняли одну на двоих, решив, что так будет веселее и полезнее для отнюдь не толстых кошельков. Роджер был не идеальным соседом: курил свои красные мальборо прямо в постели, разбрасывал вещи, залезал в сахарницу мокрой кофейной ложкой и водил к себе полупьяных старшекурсниц. Только вот Брайана это не сильно волновало. Гораздо серьёзнее он задумался, когда понял, что слишком часто испытывает желание отвести от лица Тейлора вечно спутанные карамельные пряди, потому что они же тому в глаза лезут. В голубые, чистые такие, невинные глаза, которым очень хочется верить, если бы не воспоминания о стонах аж сразу двоих девиц, доносившиеся из-за стенки на протяжении всей прошлой ночи. Раньше Мэю было как-то всё равно. Он лишь хмыкал и затыкал уши наушниками, в которых играл очередной альбом моторхэд или дженесис. Теперь же, слыша хорошо различимые в ночной тишине звуки тейлоровских развлечений, Брай испытывал беспокойство, и в груди что-то зудело, прямо в центре солнечного сплетения. Ужасно хотелось пойти, распахнуть дверь и за волосы вытянуть из постели соседа очередную хорошенькую и слишком опытную барышню. Брайан сам себе удивлялся. Откуда такие мысли? Может быть, оттуда, что Роджер вдруг оказался слишком близким, родным таким, домашним. И хочется для него какой-то другой участи, нежели дешёвой любви клубных девочек? А что взамен предложить, м? На это ответов, к сожалению, не было. Поэтому приходилось накрывать голову подушкой, в попытках отвлечься от мыслей, что прямо за стенкой, голый и счастливый Роджер, со взмокшими от пота волосами и одурманенной улыбкой, ласкает очередную свою детку. Он их всех так называл «детка» — имён потому что не помнил. Отвратительно. — Может, с тобой поделиться? Так однажды сказал Тейлор, явившись в пятом часу утра, привычно обхватывая за талию рыженькую, в то время как необыкновенно красивая и пьяная блондинка, просто сползала по стене, наподобие тряпичной куклы, безвольно двигая руками. — Обойдусь, — бросил Брай, уходя в свою комнату. И в первый раз за все месяцы совместной с Роджером жизни хлопнул дверью так, что гитара, стоявшая в углу, печально прозвенела в ответ. На утро Брайан старательно делал вид, что всё в порядке, а Тейлора настолько мучило похмелье, что заранее спланированный спектакль Мэя и не пригодился. — Знаешь, — пробормотал блондин, — вот если бы ты был девушкой, я бы тебя не трахнул. Не успел Брайан разозлиться и возмутиться (не только тому, что Роджер даже мысленно не мог допустить возможность секса между ними двумя, а тому, что нетрезвый сосед вообще поднял такую тему), как Тейлор, затягиваясь сигаретой, продолжил: — Я бы о тебе заботился. Как ты обо мне. И неуверенной походкой поплёлся в свою комнату, оставив ошарашенного Брайана столбом застывшего посреди кухни. Роджер, который заботится? Проще представить себе, что он отправился в тибетский монастырь, навсегда приняв целибат. Тейлор мог быть милым, добрым, ласковым. Но забота — это точно не его. Можно не надеяться. Хотя сама мысль… Невинная, но такая живая фантазия о том, как Родж может его легко обнимать за плечи, кутая в плюшевый плед или совать в озябшие руки кружку горячего шоколада с зефирками, отчего-то приводила в восторг. Мэй дёрнул плечами, отгоняя от себя глупости. С тех пор он как-то отдалился от Роджера. Хотя внешне ничего не поменялось. Утром сталкивались на кухне, вечерами сидели перед потрескивающим телевизором или отбирали друг у друга мэевскую гитару. Но Брай никак не мог отделаться от ощущения, что притворяется, бездарно и тупо, потому что постоянно ждёт — вот-вот Тейлор подскочит с дивана, натянет свой полосатый пиджак поверх блестящей майки, махнёт рукой на прощанье, шутливо кривляясь, бросит: — Honey, ложись спать без меня, буду поздно. И унесётся в его типичный мир пьяных развлечений, доступной любви и мнимой независимости. Эта сторона жизни Роджера была совершенно непонятна Брайану. Но он умел принимать. Если любишь кого-то, то стараешься принять все его недостатки, потому что достоинств неизмеримо больше. Любишь? Мэй впервые поймал себя на такой мысли. Он что, на самом деле любит Роджера? Опустился на стул, одиноко торчащий посреди комнаты. Посмотрел на окно, за которым виднелись крыши домов, едва окрашенные розовым светом то ли закатного, то ли утреннего солнца. Потерял счёт времени. Возможно, потерял даже себя самого, пока пытался понять: а кем стал для него забавный безответственный и ужасно обаятельный сосед-Роджер.