***
Под вечер угрюмый замок наполнился шумом и гомоном, а по узким коридорам началось активное людское движение. Прислужники сновали туда-сюда, стараясь переговариваться как можно тише, но в голосах всё равно сквозило возбуждение и предчувствие надвигающегося незаурядного события. — Что происходит? — поинтересовалась «больная» у Греты, приставленной служанки. — Хозяин ожидает прибытия леди Фарах, — был ответ. Не то чтобы девушка сгорала от любопытства узнать, кем приходилась кузену загадочная леди, и с какой целью решила пожаловать в мрачную обитель, но, в целом, была не прочь получить ответ на вопрос в общих чертах. Приняв незаинтересованный и непринуждённый вид, юная Чамкыран повторила, словно по инерции: — Леди Фарах… Горничная, распознав вопрос, воровато оглянулась: за сплетни, разносимые в стенах замка и за его пределами, лорд Эгемен жестоко наказывал. — Весьма знатная персона, дочь маркиза Ямура. Покойный хозяин и маркиз состояли в тесной дружбе. Неудивительно, что их дети стараются поддерживать общение. Хазан было не просто удивительно, а очень удивительно, что противный кузен был способен на обычные человеческие поступки. Должно быть, дочь маркиза являлась той ещё льстивицей, иначе каким образом общение могло удовлетворять эго последнего из рода Эгеменов? — Надеюсь, приезд приятной гостьи немного развеет господина, — произнесла девушка задумчиво, — и поможет выйти из состояния угрюмости, вызванной потерей отца. Первым в замок привезли обоз из сундуков, тюков и прочей поклажи с самыми нужными и полезными вещами, без которых прибывающая леди никак не могла обойтись в быту. Горничные, занимавшиеся распаковкой багажа, шептались, что одних только белоснежных накрахмаленных сорочек у леди Фарах насчитывалось более тридцати штук. Также поползли слухи о гребнях для волос из слоновой кости, инкрустированных драгоценными камнями, музыкальных шкатулках с тончайшими швейцарскими механизмами и десятках шляп, украшенных страусиными перьями и орхидеями. В сгущающихся сумерках Грета зажгла свечи, но её глаза горели от возбуждения ярче любых свечей. Было заметно, как не терпелось обсудить с кем-нибудь, что до неё дошло из чужих уст. Раскрыв двери, служанка замялась на пороге, и Хазан вопросительно подняла глаза. — Такая роскошь и шик, — как большинство простых людей, женщина восхищалась знатностью и достатком богачей, словно те были бессмертными небожителями, по нелепой случайности оказавшиеся на грешной земле. — В то время, когда любая засуха, неурожай или вспышка болезни могут обречь население простых деревушек на голод! — возмутилась в ответ гостья. — Зачем человеку с одной головой и телом столько гребней и сорочек? — Крайне революционные взгляды для юной дворянки, — раздалось за спиной у беседовавших дам, и обе вздрогнули от неожиданности. В дверном проёме блеснули озорные карие очи спасителя Хазан. — Я их не скрываю и не стесняюсь! — вспыхнула застигнутая врасплох девушка. — Если необходимо, могу повторить всё вышесказанное леди Фарах в лицо! — Вряд ли оценит, Фарах выросла в роскоши и искренне удивится вашим возмущениям, леди Хазан. — Фарах?.. — растерянно переспросила «больная». — О, мы знакомы с детства, но это ни в коем случае меня не оправдывает, — лорд Эмир виновато поклонился. — Впредь не нарушу рамки приличий. Дочь барона смущённо потупила взор, улавливая явный намёк на происходившее накануне в саду. Посетитель многозначительно раскланялся, и был таков.***
В наступивших сумерках Хазан наблюдала из окна, как к замку подъезжал чёрный фиакр, поблёскивавший свежим лаком, запряжённый шестёркой лошадей. Каретные фонари, установленные спереди и сзади экипажа, ярко освещали пространство вокруг. Можно было хорошенько рассмотреть, как к карете подошёл хозяин замка, а двое слуг торопливо подставили специальную подножку, чтобы пассажиры фиакра, а точнее, самый важный его пассажир, без особых хлопот оказался на земле. Дверца экипажа раскрылась и наружу выглянула женская голова, облачённая в круглую пышную шапку из белого меха. Леди Фарах, а Хазан не сомневалась, что это была она, капризно сложив губки, осмотрелась по сторонам и с усилием выдавила улыбку, предназначавшуюся молодому господину. Ягыз протянул гостье руку. Та нехотя вытащила пальчики из муфты, составляющую прекрасный комплект с меховой шапочкой, и коснулась предложенной ладони. Дальнейшее представление юная Чамкыран досматривать не стала. С шумом задёрнув плотные портьеры, девушка задула горевшую в комнате свечу, сбросила накидку и в единственной сорочке забралась на холодную, жёсткую постель. Утром Грета невольно разбудила гостью, которая накануне допоздна вертелась и долго не могла заснуть. Служанка сообщила, что Хазан ожидали к завтраку: лорд Эгемен желал представить кузину новоприбывшей. — Я скоро спущусь, — заявила девушка полным достоинства тоном. Едва двери за служанкой закрылись, Чамкыран опрометью вскочила на ноги и ринулась к туалетному столику для тщательного изучения собственного внешнего вида. Ночь, полная тягостных раздумий, мало что изменила в облике. Только кожа стала ещё прозрачнее и белее, губы приобрели ягодно-красный оттенок, а тёмные глаза лихорадочно блестели, отражая в радужках нечаянное, весенне-холодное солнце Йоркшира. С тоской осмотрев изрядно потрёпанный и смятый наряд, дочь барона во всей красе представила вычурное одеяние, в котором скорее всего пожаловала к завтраку леди Фарах. Та вполне могла принять невзрачную кузину лорда за прислугу. О, как возрадовался бы родственник, страшно подумать! Хазан вздохнула, обречённо посмотрев на собственное отражение, как вдруг взгляд упал на сундук, стоявший у стены напротив столика. На вид это был старый, видавший виды деревянный ящик в кованной железной оправе. Замка на нём не было, но крышка не поддалась ни с первого, ни с пятого раза. Принёсшая таз с водой для умывания Грета издала удивлённый звук, застав «больную» на коленях перед старым ларем. — Вам помочь, леди? Совсем обессилили от хвори-то! Добрая женщина рванула крышку вверх, и та со скрипом ударилась о стену. Глазам Хазан предстали аккуратно сложенные женские наряды, перемежавшиеся с холщовыми мешочками, от которых исходил аромат лаванды. — Платья госпожи, — с благоговением выдохнула служанка. — О них уж все забыли. Эти — леди Севинч ни разу не надела, сразу упрятала в ящик. Но муж её баловал: всё покупал и покупал наряды… Ой! Поняв, что наболтала лишнего, Грета закрыла рот и испуганно округлила глаза. — А что, если я надену одно из них? — окончательно признавая поражение, взмолилась юная Чамкыран. Большое сердце служанки дрогнуло при виде безысходности на лице гостьи. Она заговорщицки склонилась над сундуком, умелыми пальцами перебирая благородную ткань. — Вот, леди, — Грета выдернула из-под стопки шуршащих одеяний нежно-розовое платье с золотистой отделкой, добавив с особой осведомлённостью. — Французское! Шикарный наряд, выполненный из тафты с причудливо драпированной юбкой и красиво отороченными кружевными рукавами, ласкал взор девушки. При всей изысканности платье не казалось старомодным и вышедшим в тираж. — Но вдруг кто-нибудь узнает… — засомневалась Хазан, не в силах оторвать глаз с переливающейся на свету ткани. — Не узнает, — отрезала горничная. — Нынешний хозяин замка в глаза не видел добрых две трети нарядов матери. Будьте покойны, госпожа.***
Стараясь не запутаться в подоле и не скатиться по скользким ступеням вниз, к ногам злорадно посмеивающегося кузена, дочь барона делала осторожные шаги, вцепившись руками в отполированный временем поручень. У подножия лестницы, вопреки ожиданиям, никто не было, огромная рыцарская зала была пуста. Очевидно, что завтрак сервировали в малой столовой комнате — оттуда доносились оживлённые голоса и смех. В последний раз поправив платье, Хазан решительно вошла в слабо протопленное помещение столовой. Смех и голоса мгновенно утихли. — Мы напрасно волновались за самочувствие прекрасной гостьи, — воскликнул лорд Эмир. — Превосходно выглядите. «Прекрасная гостья», несколько стушевавшись под внимательными, оценивающими взглядами трёх пар глаз, поклонилась и поприветствовала публику: — Доброе утро. — Добрее не бывает, — тихо проворчал хозяин замка, но девушка всё равно услышала, а молодая особа, стоявшая по правую руку от кузена, сдержанно хихикнула. Юная Чамкыран, несмотря на неискушённость в делах высшего света, с полной уверенностью отнесла леди Фарах к особой породе знати, той, что и мелких дворян отродясь в глаза не видывали. Её утренний туалет по стоимости был равен полугодовому ведению скромного хозяйства в особняке, принадлежавшего вдовствующей баронессе. Из-под ресниц гостья украдкой изучала выбеленное лицо маркизовой дочурки: тщательно припудренные веснушки, небольшой нос, вздёрнутость которого не позволяла верхней губе полностью закрыться — от этого лицо приобретало несколько глуповатое выражение. Пустые глаза чайного цвета с любопытством таращились на вошедшую. — Позвольте представить мою дальнюю родственницу, леди Фарах, — в полной тишине пророкотал голос Эгемена. — Кажется, троюродную племянницу матери, если ничего не путаю. Старшая дочь барона Чамкырана, Хазан. Стараясь изо всех сил держать спину прямо, представленная присела в неглубоком реверансе. — Я наслышан, что с лордом Эмиром вы, милая кузина, успели познакомиться, — в голосе родственника почудилась плохо скрываемая ярость. — Хочу представить мою невесту — леди Фарах Ямур. Только сейчас Хазан со всей отчётливостью ощутила, как холодно было в комнате, несмотря на все усилия кочегаров. Плечи девушки сковал озноб, и она вновь уставилась в пол, не зная, куда ещё деть глаза. Лицо кузена светилось самодовольством, казалось, он долго собирался смаковать произведённый знакомством эффект. Невеста лорда произнесла с улыбкой: — Очень рада познакомиться с вами, дорогая. Надеюсь, мы станем подругами. — Всенепременно, леди Фарах, — подал голос лорд Эмир, — ведь у вас столько общего. Дочь барона с горечью оценила иронию, но тут её спаситель добавил: — Вас объединяет любовь к пешим прогулкам и жуткое упрямство. У вас на всё имеется собственное мнение. Уверен, очень быстро найдёте общий язык! — Гадкий, гадкий! — воскликнула невеста лорда, засмеявшись. — Он подшучивает над нами, дорогая. — Это ничего, — произнесла Хазан, бросая быстрый взгляд на кузена. — Мне больше по нутру люди с весёлым и лёгким нравом, нежели угрюмые и мрачные. Поймав удивлённый взгляд ледяных зелёных глаз, гостья подошла к выделенному месту за столом, и все последовали её примеру. Вышколенные лакеи помогли завтракающим разместиться, а официанты принялись разносить еду. Хозяин замка, по обыкновению, сел во главе длинного стола, по его правую руку находилась невеста, а по левую — лучший друг. Гостье был отведён следующий за леди Фарах стул. Погружённая в раздумья, Хазан не могла в полной мере насладиться богатством столовой посуды лорда Эгемена, впрочем, как и изысканным вкусом предлагаемых на завтрак блюд. Всё, о чём могла думать девушка: скорая женитьба противного родственника на знатной и богатой женщине. Слабо вникая в беседу, протекающую за столом, она пыталась разгадать, каковы истинные чувства кузена, испытываемые к будущей жене. Они мило общались, переглядывались, иногда касаясь рук друг друга, выглядя при этом спокойными и умиротворёнными. Чамкыран пришла к выводу, что между этими двумя длительные и прочные отношения, крепкая дружба, переросшая в сердечную привязанность. — Вы почти ничего не съели, леди Хазан, — услышала она осуждающий тон лорда Эмира. — Нет, так нельзя! Девушка вздрогнула, спрятав взгляд. — Позвольте поухаживать за вами. Мужчина встал, обошёл стол за спиной хозяина замка и приблизился к гостье. Та невольно проследила глазами за этим манёвром, обратив внимание, как леди Фарах при этом выпустила руку кузена. Лицо невесты лорда выражало недоумение из-за поступка друга. — Знаю, я обещал вам, — зашептал лорд Эмир, как только оказался в непосредственной близости к дочери барона, — позвольте по-дружески позаботиться о вас. Ягыз слишком горд и не настаивает, но вам нужно хорошо питаться, чтобы оправиться после болезни. Заботливый спаситель ловко подложил в почти пустую тарелку Хазан несколько кусков холодной телятины, заговорщицки подмигнув. — До последнего кусочка. Как только он вернулся на место, лорд Эгемен перевёл на друга тяжёлый взгляд. — Теперь, как только кто-нибудь в замке почувствует недомогание, буду сразу вызывать тебя, Эмир. У тебя прекрасно получается изображать заботу. — Я не слишком хорош в чувствах напоказ, друг, — с ухмылкой ответил тот. — Моя забота идёт от сердца. Вилка со звоном стукнулась о фарфоровую тарелку хозяина замка. Остаток завтрака прошёл в полной тишине.***
После того, как один кусок телятины кое-как оказался в желудке и удалось подавить приступ тошноты, Хазан поспешно встала. Её тяготила невеста кузена, наблюдательный родственник и внимательный Эмир. Казалось, что и предметы мебели в помещении ждали, когда дочь барона допустит ошибку. Девушка резко встала, и все трое, словно по команде, посмотрели в её сторону. Под взглядом Эгемена она вновь показалась себе жалкой: всё было не то, не вовремя, не к месту. Наряд, до этого казавшийся самым прекрасным, вдруг навалился всей тяжестью, напоминая, что ей никогда не довелось бы облачиться в изысканный материал тафты, если бы не доброе сердце служанки. — Леди, вы нас покидаете? — Ягыз не пытался скрыть насмешку в голосе. — Благодарю за составленную компанию, — Хазан сделала реверанс, выдавив улыбку. — Завтрак был великолепен, лорд. При слове «лорд» и кузен, и кузина уставились друг на друга, будто прежде никогда не встречались. Мужчина нахмурился, но ничего не ответил, позволив девушке без дальнейших пререканий ретироваться из залы. Стоило юной леди оказаться вне пределов видимости завтракающих, как она прижалась лбом к холодной каменной стене замка, чтобы немного унять жар. Нужно убираться из этого места поскорее. Она должна отыскать портрет леди Севинч, а потом откланяться, чтобы больше никогда не возвращаться. — Тебе не стыдно? — резкий голос хозяина замка заставил гостью вздрогнуть. — Почему мне должно быть стыдно? — она постаралась сохранить невозмутимый вид, понимая, что вряд ли получится. — Начну с малого: ты пренебрегаешь элементарными нормами приличия. Ведёшь себя безответственно, отправляясь в одиночестве в лес. Грубишь человеку, который оказал милость и предложил кров. Посмела воспользоваться одеждой, которая никогда не принадлежала тебе. Прекрасным завершением маленького списка погрешностей становится флирт с моим другом. Достойное поведение для девушки, которая помолвлена с другим? На этот раз реакция подвела Ягыза Эгемена. Он не успел перехватить кисть, получив весьма ощутимую пощёчину, которая обожгла кожу, возвращая с небес на землю. — Я не буду переубеждать тебя. Постараюсь сегодня избавить от своего общества. Можешь не волноваться, рядом больше не будет особы, которая мешается и нарушает правила приличия. — Пока не удостоверюсь, что ты здорова — никуда не уедешь. И учти, снаряжу коляску, чтобы убедиться, что моя кузина добралась без приключений… — он поднял вверх указательный палец, не позволяя возразить. — А если вздумаешь ослушаться, то не видать тебе портрета леди Севинч. Хазан стояла и открывала рот, как рыба выброшенная на берег. Она не понимала его, а Эгемен не желал объяснять собственное поведение. — Зачем? — выдохнула девушка. Пальцы нервно сжали кружево на длинных рукавах. — В память об отце, — коротко пояснил лорд. — Конечно, только в память о нём. Других причин нет. — Конечно, нет, — эхом повторила леди Чамкыран, наконец, отпуская несчастную ткань из вспотевших пальцев. Эгемен усмехнулся, заметив этот жест, но ничего не сказал. Развернулся и сделал два шага, а потом промолвил напоследок, не поворачиваясь лицом: — Как твой самый старший родственник по мужской линии, запрещаю близкое общение с лордом Эмиром. Не может быть никаких «но». Молодой господин резко свернул в боковой коридор и был таков. Но и от кузины не укрылся тот факт, что после разговора он нервно сжимал в пальцах записку, превратившуюся в мятый клочок бумаги. Пыхтящей от злости Хазан оставалось только стукнуть кулаком о стену, чтобы тут же тихо выругаться от боли. Кем он себя возомнил, чтобы указывать, когда отправляться в дорогу и как себя вести? Наверное, для подобной упёртости и наглости нужно было быть Ягызом Эгеменом.***
Замок Эгеменов несказанно привлекал Фарах Ямур. Она, как и многие изнеженные, праздные леди в те времена, страдала тяжёлой формой романтизма. Огромное и мрачное сооружение, со всех сторон окружённое дремучим лесом и неприступным рвом, являлось отличной декорацией к любому готическому роману. В его стенах было невероятно легко возомнить себя героиней захватывающего повествования, злой усмешкой судьбы заброшенной в лапы нелюдимого хозяина замка, монстра с добрым сердцем. А какая романтичная особа не желала приручить персональное чудовище? Фарах и подавно была одержима этой идеей, и была близка к её воплощению как никогда. Невесть откуда взявшиеся препятствия на пути, конечно, злили и раздражали. Оборванка-баронесса, как снег на голову свалившаяся на Ягыза, не могла тягаться с дочерью маркиза в самоуверенности, претенциозности и горделивости. Само собой, на любом светском рауте, балу или приёме Фарах заткнула бы маленькую пугливую птичку за пояс. Всерьёз относится к Чамкыран как к сопернице, эгоистичная леди считала ниже собственного достоинства. Гораздо больше покоробила словесная дуэль, устроенная Ягызом и Эмиром за завтраком. Соперничество мужчин из-за низкородной госпожи было настолько явным, что Фарах до сих пор потряхивало от отвращения. Как могли джентельмена столь низко пасть? Естественно, девица упивалась происходящим, это было заметно по одному только дерзкому взгляду, который та украдкой бросала на леди Ямур. Фарах прекрасно знала, что он выражал: превосходство, чувство, дозволенное испытывать только знатной, баснословно богатой, пусть не красивой, но породистой, умеющей себя подать особе. Нет, жалкая, нищая выскочка не могла свысока взирать на дочь маркиза! Тоном, не терпящим возражений, госпожа велела свите остаться в замке и не сопровождать на прогулке. Воображение было взбудоражено внезапным свиданием, назначенным в башне, где размещался замковый колодец. Фарах обнаружила записку на постели по возвращении из столовой. Буквы были нацарапаны на клочке бумаги странными красными чернилами, будто кровью. Таинственность послания и романтический антураж содержания заставили леди облачиться в парчовые башмачки и расшитое серебром синее бархатное платье, по заверениям модистки невероятно шедшее рыжеволосой даме. Прихорошившись, быстро оставила гостевые покои и, проскользнув сквозь узкий проём, оказалась в деревянной галерее, ведущей к восточной стене замка. Там невеста лорда накрыла голову капюшоном длинного плаща, спрятав лицо от посторонних. Не хотелось, чтобы случайный зевака видел, как она направлялась к колодцу, и распустил ненужные слухи, но при этом леди была не прочь посплетничать о других. Она старалась бесшумно перемещаться по гладким камням мощённой дворцовой площади, держась тенистой стороны и стен хозяйственных построек. Вскоре благоустроенная территория закончилась, и парчовые башмачки окунулись в первую весеннюю неглубокую, но довольно неприглядную, лужу. Взор дочери маркиза оскорбляли грязь и нечистоты, проступавшие из-под залежавшихся сугробов снега в тени высоких деревьев. — Фи, гадость, — наморщила леди веснушчатый носик. Местами сохранившаяся протоптанная дорожка вела сквозь небольшую рощицу к башне с узкими оконцами. Строение было призвано защищать основной источник воды во время войн и нападений на замок. Работяги наполнили жидкостью глубокие ёмкости, стоявшие возле колодца, предназначавшиеся для банных процедур и готовки. У входа в башню было безлюдно. Фарах заметила приоткрытую дверь в подвал и улыбнулась. Её будоражил антураж загадочности, царивший в замке жениха. Тёмная постройка, от которой веяло холодом и сыростью, сулила столь долгожданную уединённость. Леди осторожно преодолела несколько осыпающихся ступеней и обернулась, чтобы осмотреться. Внезапно чьи-то руки схватили со спины, зажимая рот и втаскивая в подвал. Дочь маркиза не успела вскрикнуть от неожиданности. Ощущая бешеное сердцебиение, она лихорадочно всматривалась в темноту подземелья, пытаясь разглядеть очертания неизвестного. Жадные губы накрыли тонкую, хрупкую шею, оставляя поцелуи и покусывания. — О, ты такой нетерпеливый, — простонала Фарах, услышав в ответ тихий смех. Прикосновения становились всё настойчивее. Плащ леди соскользнул с плеч, давая мужским рукам доступ к белоснежной коже небольшой груди в скромном вырезе платья. Осторожные пальцы прошлись по тонкой жилке на шее, выступающим ключицам, сжали беззащитные холмики, вырывая ещё один стон. — Господь… — выдохнула Фарах, ощущая головокружение. В мгновение бархатная ткань платья и тонкое кружево исподнего были разорваны острыми когтями. Девушка с удивлением ощутила пронизывающий холод, а следом грубое прикосновение конечностей, слабо напоминающие человеческие. Руки, покрытые длинной шерстью, неистово сминали изнеженную кожу. Леди вскрикнула. Её беспардонно прижали к каменной стене, лишая остатков одежды. Полностью обнажённое тело оказалось в безраздельной власти пугающего существа. Протянув руки, дочь маркиза наткнулась на мускулистую грудь, покрытую густыми волосами. Зверь зарычал, перехватывая кисти и обездвиживая жертву. Он наклонился и сильно сжал зубами сосок на груди, нырнул когтистой лапой в повлажневшие складки между ног, терзая плоть. Фарах заорала, но крик потонул в бульканье крови, хлынувшей из её шеи. Укус, ещё укус — и темнота окончательно поглотила невесту лорда Эгемена.***
В каминном зале замка было теплее, чем в остальных помещениях, за счёт исполинского гранитного камина в два человеческих роста. Он протапливался гораздо быстрее. Хазан, метавшаяся между уединением гостевой спальни и уютом глубокого кресла возле каминного экрана, выбрала последнее. Укутавшись в старенькую шаль, предусмотрительно захваченную из дома, старшая дочь барона расположилась возле потрескивающего сухими поленьями очага. Она достала томик «Шотландских баллад» Роберта Бёрнса, спрятанный под одеждой, надеясь, что остальные обитатели и гости замка не собирались наведаться в комнату, нарушив спокойствие. Пожалуй, юная особа была не прочь компании лорда Эмира, но терпеть родственника вкупе с веснушчатой пассией точно была не намерена. Чамкыран вытащила затерянную среди страниц атласную ленту, помечающую последнее прочтённое стихотворение, и уткнулась глазами в двустишие: Я пью за невесту с приданым, С горой золотых для меня! Нервный смешок непроизвольно сорвался с губ, а раздавшиеся совсем рядом голоса заставили захлопнуть книгу, забыв о закладке. В залу вошёл кузен в сопровождении верного друга. — Но, послушай, Ягыз… — лорд Эмир прервался на полуслове, завидев кутающуюся в шаль гостью, поклонившись ей. — Леди Хазан. Девушка вскочила на ноги и сделала торопливый, далёкий от элегантности, реверанс. Лицо Эгемена выражало досаду, смешанную со смертельной усталостью. Он тяжело опустился в стоявшее по другую сторону от камина кресло, едва взглянув на гостью. У той не было ни малейшего желания находиться в обществе этого «джентльмена», поэтому она пробормотала: — С вашего позволения. Хазан поспешила к выходу, но реплика лорда Эмира заставила остановиться. — Ты думаешь Фарах покинула нас, оставив вещи, слуг, экипаж?.. Как? На чём?! — Это же Фарах, — хозяин замка многозначительно потёр переносицу, будто едва начавшийся разговор успел чертовски надоесть. — Она человек настроения, тебе ли не знать. Вероятно, за завтраком кто-то или что-то расстроили девушку, и она, вспылив, необдуманно покинула замок. — Неужели ничуть не волнуешься? — поразился друг. — Твоя невеста исчезла. Как сквозь землю провалилась! Лорд Эгемен обернулся и заметил Чамкыран, застывшую в дверях. — Я бы предпочёл, чтобы так поступил кое-кто иной… — девушка сверкнула на кузена глазами. — Но, нет, Эмир. Не волнуюсь. Уверен, что она на полпути к дому отца. «Бессердечный», — промелькнуло в голове у дочери барона, и, тряхнув волосами, заплетёнными в косу, она покинула каминный зал.