Must not.

      Когда в очередной раз раздаётся громкий крик и хлопок входной двери, Хосок не выдерживает и срывается с места. Тэхён следует за ним. Они находят мать плачущей на кухне. Она замечает их, пытается сдержать себя и вытирает лицо полотенцем. — Ничего, сейчас проветрится и остынет, — говорит она и снова плачет навзрыд. Хосок обнимает её, успокаивающе гладит по волосам и целует в макушку. Тэхён же стоит рядом, чернее тучи, и молчит. В последнее время это происходит слишком часто. Родители ругаются, кричат друг на друга до посинения. И вроде бы всё у них прекрасно в отношениях, они искренне любят друг друга. Всё прекрасно, кроме работы. Для отца это больная тема, и когда выпадает шанс расширить границы компании и за рубежом, он, недолго думая, принимает решение уехать. И уезжать приходится надолго, поскольку работы немереное количество. С этим мать абсолютно не согласна. Согласно условию, она должна остаться в Корее, поскольку является соучредителем компании, ею кто-то должен управлять здесь. А отец намерен уехать в Америку. Это не ближний свет, и она не хочет и не желает отпускать так далеко и надолго своего мужа. И, если честно, такой великой надобности в этом не видит. Однако отец стоит на своём, и, хоть заорись, заплачься, — переубедить его очень сложно. Но всё равно пытается, кричит, истерит, выводя этим не только его, но и детей. Хосока в частности.       Он воспринимает все эти стычки слишком остро и болезненно, принимает к сердцу слишком близко. Сопереживает каждому из родителей и сам невольно плачет в стороне, потому что крики эти слушать невыносимо, а сделать ничего не может. Плачет, правда, украдкой, чтобы никто не видел и не знал, потому что он слишком взрослый для подобного, потому что мужчины не плачут.       Но Тэхён знает и переживает вдвойне. За родителей и за Хосока, слишком характерно шмыгающего носом после каждой такой ссоры, оправдываясь тем, что фильм жалостливый. В такие моменты он к брату не лезет, даёт время в себя прийти и побыть с собой.       Но сегодня Хосоку особенно скверно, потому что уже час ночи, а отца всё нет, и мама успокоилась лишь недавно. А потому Тэхён решает в эту ночь не отходить от хёна, пока тот не решит лечь спать, потому что чувствует, что не одной матери здесь нужна поддержка.       Они сидят на диване, и Тэхён аккуратно обнимает старшего за плечи, прислоняет к себе, мол, вот моё плечо, я здесь. Хосок честно пытается отвлечься на экран, не думать о маминых слезах и о том, какой она казалась разбитой, но не может. Совсем не может. Ведь мысли невольно приводят к тому, что из-за всех неудач, свалившихся на них разом, семья может разрушиться. Отец не пойдёт на уступки, он точно знает. Выдвинет ультиматум, как всегда, в духе «либо я уеду, либо уеду». И когда Хосок тоже покинет дом, Тэхён останется здесь один? Ведь на мамины плечи ляжет забота о компании, она вся уйдёт в управление ей. И сразу как-то плохо-плохо становится до невозможности. И обида на отца, и мама в слезах, и такой славный брат в последнее время, и учёба эта грёбаная достала.       Он хлюпает носом, сам не замечая, когда щёки успели стать такими мокрыми. Тэхён брата полностью разворачивает к себе и крепко-крепко обнимает. Гладит по волосам и спине, шепчет успокаивающе, что всё образуется. — Это всё фильм, — сдавлено бормочет Хосок, на что Тэхён не сдерживается и издаёт смешок. Хосока этот звук отрезвляет, и он сам начинает булькающе посмеиваться, потому что слышит заставку комедийного шоу. От ситуации смешно становится, и не стыдно уже ни разу перед младшим братом, потому что видит понимание в глазах и поддержку. Хосоку легко на душе становится, словно все проблемы ушли, а всего-то надо было Тэхёну усмехнуться. Они слышат очередную реплику шоу и начинают хихикать.       Младший по-прежнему обнимает брата и руку с головы не убирает. Мягко массирует пальцами кожу, пряди волос легонько потягивает и гладит. Момент становится слишком интимным, когда хён от приятных ощущений закрывает глаза, полностью поддаваясь руке. У Тэхёна кадык дёргается, когда он пальцами спускается ниже, по загривку к шее. — Я люблю тебя, — тихо и совершенно внезапно произносит он. Сейчас так легко на душе и уютно, по-домашнему комфортно рядом со старшим. Тэхён просто не успевает остановить свои губы, да и не хочет, если честно. Чувствует себя так, словно может рассказать обо всём, что его тревожит. Ему в этот момент катастрофически хочется сказать, потому что бабочки в животе, потому что Хосок. — И я тебя люблю, — произносит неуверенно хён и разворачивается к младшему, смотрит сконфуженно, в недоумении. Улыбается ещё глупо и наивно.       А Тэхён застывает, потому что пропал момент, пропало волшебство. Он не ожидал ничего другого, но сердцу и чувствам не прикажешь, они вопят, кричат и рвутся из головы и грудной клетки. А потому Тэхён чернеет на глазах. И понимает, что надо бы на этом и закончить, но продолжает. — Нет, Хосок. Я люблю тебя, — чеканит тихо каждое слово по отдельности и смотрит серьезно в глаза.       Хосок сперва глядит отрешённо, всё с той же глупой улыбкой, а потом понимает, что нет, нихрена младший не шутит. И улыбка медленно сползает с губ. Глаза сами собой расширяются, а лицо бледнеет, словно призрака увидел. — Тэ, что ты такое говоришь? — шёпотом произносит он, потому что боится. Потому что надеется, что ему это всё послышалось.       Тэхен скрипит зубами, до того сжимает челюсть. Он видит прекрасно, что Хосок всё понял, но не верит и не признает. Не хочет, не желает. А сквозящий страх от хёна, кажется, можно ощутить физически. И становится невыносимо. Больно, обидно, неприятно. Тэхен ничего хорошего в ответ не ожидал, но он не считает свои чувства отвратительными, извращёнными, неправильными. Сколько ночей посвятил раздумьям об этом, — не счесть, но для себя решил, что противиться нет смысла, да и возможности тоже нет, когда каждую ночь старший брат во снах приходит. И он настырно хочет стереть это недоумение в глазах напротив. Появляется желание сказать что-нибудь обидное, нагрубить, сделать больно, как он умеет, потому что прямо сейчас сердце сжимается до размера зерна и хочется упасть замертво, до того оно саднит. — Я сказал, что люблю тебя. Не как брата. Я имею ввиду, что дрочу на тебя по утрам и вечерам в ванной. И что хочу облизать тебя с ног до головы. И что хочу тебя прямо на этом диване разлож… — Хватит! Замолчи! Заткнись! — Хосок вскакивает, отшатывается, ошарашенно смотрит и зажимает руками красные от стыда уши. Он хочет провалиться сквозь землю. Он был бы рад сейчас оглохнуть или потерять память, лишь бы слова, произнесенные братом, не отдавались звоном в голове. Тэхен смотрит злобно, обиженно, ему есть ещё что сказать, но он, поджав губы, молчит, наблюдая за реакцией. — Ты, блять..! — вскрикивает старший в панике и дышит глубоко, надрывно, словно марафон пробежал. Но слов для продолжения не находится, и он лишь ещё раз ругается себе под нос. Качает головой в отрицании самому себе, мол, нет, не может быть.       А потом смотрит на брата и замирает, потому что на него волком таращатся. Тэхен опустил голову, сопит, и сидит в напряжённой позе, словно на низком старте. И по позвоночнику табун мурашек кости топчет, подступает паника. Хосок тяжело сглатывает и медленно делает шаг назад. Не отрываясь смотрит в глаза напротив и делает ещё один в сторону. Тэхен открывает рот, чтобы что-то сказать, но это лишь служит спусковым крючком: старший срывается с места, убегает в комнату, с силой хлопая дверью.       Тэхен усмехается устало, запрокидывает голову, смотрит вверх. — Ну не придурок ли? — произносит риторическое в пустоту самому себе. А потом хватается за голову, больно тянет волосы и лишь рычит гортанно, сдавленно, когда, на самом деле, хочется кричать.