Скриптонит — Космос
Чимин в очередное обычное утро появляется в университете, чувствуя странный восторг и растущее в груди тепло то ли от вчерашних событий, то ли от того, что стал немного ближе к Мину. Совсем неуловимо, но между ними будто скрепилась ещё одна тонкая нить, объединяющая их жизни. Хоть Пак и узнал, что Шуга — продюсер, композитор, по совместительству репер, и Юнги — парень, которому Чимин подправил нос и встретился на студенческой вечеринке, — один человек, от этого не становилось понятнее. Но как же Чимину было приятно, когда Юнги в парке дал разрешение вторгнуться в его жизнь, немного узнать его прошлое и настоящее, будто стал доверять больше, чем раньше. Количество вопросов, однако, от этого не уменьшилось. Пак знает о Мине ровно столько, сколько последний рассказал о себе в интервью, и это огорчало. Никто не был виноват в этом, но внезапно появившаяся симпатия заставляла больше думать, больше желать. Некая жадность до информации о Юнги. Идя по шумному коридору, полному учащихся, Пак только и мог, что думать о Юнги. О его постоянной ухмылке, которая, кажется, уже не слезает с лица, о горячем взгляде, который постоянно падает на Чимина, о больших ладонях с длинными пальцами. Обо всём, что с ним связано. Какой кофе он пьёт по утрам? Какую марку сигарет предпочитает? Как часто ходит в клубы? Есть ли у него какое-нибудь глупое хобби, которое заставляет его улыбаться? Улыбался ли он вообще при Чимине? Вроде как нет. Очень много мыслей, что гудят в голове, но при этом это такой нужный и правильный гул, которого так не хватало Чимину в последние несколько лет. Пак поворачивает за угол, и его сразу утягивают в сторону чужие руки. Парень смачно приложился головой о стену, которая внезапно выросла за спиной. Болезненное шипение вырвалось из груди, и Чимин раздражённо посмотрел на виновника торжества. Юнги не изменяет себе. Но сегодня он надел водолазку. Черную. Блять. Пак чувствует, как раздражение отступает, уступая место тому самому теплу, которое всякий раз появляется, стоит этому несносному парню появиться на горизонте. — Выглядишь лучше, — стараясь скрыть облегчение, сказал Чимин. Лицо Юнги больше не напоминало афишу бойцовского клуба, скорее, он был похож на школьного хулигана. — Благодаря тебе, — Юнги смотрит очень тепло, а его руки уже поглаживают лопатки Чимина и притягивают ближе к себе, а последний и не сопротивляется. Потому что не хочется. Хочется уткнуться в его грудь, обнять крепко и перестать бояться. Бояться чувств своих и других людей. — Не знал, что общаюсь со знаменитостью, — Чимин не может сдержать смешка, очень похожего на тот, который постоянно издаёт Юнги. — А ты общаешься? — ухмылка Мина стала очень широкой и такой лукавой. Присмотрись в его глаза — увидишь пляшущих чертей. — И только? Ничего больше? Взгляд Юнги падает на губы Чимина, и младший понимает, к чему первый клонит. — Нет, не только, — Пак ловит настроение парня, кладёт руки тому на грудь, пытаясь не потерять голову от перекатывающихся мышц под ними. — Ещё нос тебе сломал. Чимин хихикает, а обиженно надутые губы Юнги так и тянет поцеловать. Что он и делает. Сладко, тягуче целует, а мычащий от неожиданности в поцелуе Юнги заставляет его улыбнуться. После поцелуя на Мина нападает внезапный приступ нежности, и он притягивает к себе Чимина вплотную, утыкаясь в его мягкие волосы и дыша полной грудью. — Сегодня после пар я буду ждать тебя, — неожиданно говорит он прямо в причёску Пака, из-за чего звук доносится приглушённо. — Да? Зачем? У Чима нет возможности поднять головы, но он и не торопится выбираться из тёплых объятий, поэтому говорит парню в грудь. — Будем знакомиться, — слышно, как Юнги улыбается. Пак хочет затупить и опять выдать своё «зачем», но решает промолчать. Он соврёт, если скажет, что не рад этому всему. Что Юнги в его душе ничего не вызывает. Что не хочется опять побывать в этих объятьях. Что не думает о сухих губах так часто, что становится неприлично. Он был бы рад соврать самому себе, обмануть свое сердце, как и всегда, и опять запереться в свою скорлупу. Но не хочется. Может быть, он совершает ошибку, о которой потом горько пожалеет, но сейчас он готов только думать о парне, что стоит напротив, чей запах кружит голову. И всё равно, что всегда ненавидел запах сигарет. С Юнги он готов полюбить. Пак медленно отстраняется, но Мин не убирает руки, переместив их на талию, и выглядит слегка разочарованным от того, что они прервались. — Знаешь, — начинает Чимин и водит пальцем по плечу Мина, следя за движением своей руки, — я раньше не видел тебя в универе. — Может, ты плохо смотрел? Юнги большими пальцами гладит бока Чимина, а последний готов разомлеть прямо здесь от мягких поглаживаний и не сразу понимает вопрос. — Нет, — в подтверждение машет головой, — я бы тебя заметил. Большие руки на талии замирают и спустя секунду начинают гладить с ещё большей нежностью. Может, Чимину показалось, но со стороны послышалось низкое, довольное урчание. Пак понимает, что стоят они здесь уже достаточно долго, а он абсолютно забыл о паре, на которую вероятнее всего может опоздать. — Прости, мне пора, — он мягко отстраняется, а Юнги кажется немного расстроенным. — Не забудь, я буду ждать тебя сегодня, — он повторно притягивает к себе парня и целует чересчур горячо для простого поцелуя на прощание. — И ещё, сними линзы, — горячий шепот на ухо, и Чимин дрожит. Это невыносимо. Чимин понимает, что такими темпами его опять унесёт, поэтому надавливает на плечо старшему, чтобы тот отстранился. — Пока, — говорит быстро, и спешит выйти из-за угла, чтобы их очередное прощание не затянулось. Чимин правда такой красный? Видимо, да. Судя по тому, как сильно горят его щёки и не спасают холодные ладони на них, он, вероятно, пылает. Боже, его сердце не выдерживает. Такие сильные нагрузки на него в течение двух дней грозятся разорвать бедный орган, что качает кровь. Он не помнит, как зашёл в аудиторию, а сейчас уже сидит за своим местом с блестящими глазами и абсолютно невидящим взором, втыкает куда-то вперёд и молится, чтобы сегодня его не дёргали. Иначе будет перегрузка системы. Пара закончилась, и он методично идёт на другую, мыслями витая где-то в облаках и стараясь скрыть со своего лица непроизвольно глупую улыбку. — Чимини! — да блять. Господь Бог, на кой-хер ты так несправедлив к нему. Пак даже поднимает взгляд к потолку и смотрит осуждающе на белую штукатурку. — Чимини, вот ты где, — карманное солнце, как обычно, сияет. Неужели с утра может быть такое шикарное настроение. А вот Паку его решили испортить. Он раздражается чересчур быстро, чувствуя, как постепенно начинает вскипать, и старается утихомирить себя, однако у него не получается. — Хосок-щи, не мог бы ты не называть меня так? Боже, Чимин, этот парень совершенно не виноват в твоей проблеме. Он не имеет отношения к твоему прошлому и точно не дразнит тебя этим прозвищем. Прекрати сторониться людей, особенно таких светлых. Пак уже настроился, что сейчас ему что-то сухо ответят и больше ни разу в жизни не подойдут, даже на пять метров. Его плечи опустились, он почувствовал, как вместе с его головой опускается и настроение, только теперь он не зол, а полностью расстроен. Самим собой расстроен. — Никаких проблем, Чим-Чим! — Хосок улыбается ещё ярче, в его голове, похоже, генератор кличек и безграничного счастья, а Чимин смотрит на него удивлённо, слегка открыв рот. Тебе невероятно повезло, Пак. Танцуй дружище, от тебя не отвернулись. — Ага, — Чимина хватило только на этот недоответ. — Ты классно двигаешься, я это заметил ещё на вечеринке, — Хосок перекинул свою руку через плечи Чимина, но при этом нисколько не раздражал. — У меня к тебе предложение. — От которого я точно не смогу отказаться? — улыбается Пак. — Именно, — Чон щёлкает пальцами, — быстро схватываешь. Пак чувствует, как недавно упавшее настроение поднимается в геометрической прогрессии, и осознаёт, что на самом деле с нетерпением ждёт предложения Хосока. — Через месяц наш универ проводит фестиваль танцев. Лично я бы назвал это лучше а-ля: «Как привлечь новых студентов в эту помойку». Чимин смеётся на это. — Так вот. Я как ответственный за это дерьмо должен устроить шоу, желательно зрелищное. И мне очень не хватает людей. Чон смотрит с надеждой, сияя своими карамельными глазами, чуть ли не складывая губы уточкой. — И ты хочешь пригласить меня? — Пак неуверенно и с большой долей скепсиса указывает на себя. — Ты невероятно смышленый! — откровенная лесть Чона невероятно веселит Чимина. — Я отказываюсь — Пак прибавляет шагу, а внезапно застывший Хосок остаётся позади. — Эй-эй, погоди, — Хосок снова виснет на Чимине. — Понимаешь, мне очень нужен человек твоей фактуры, иначе вся задумка пойдёт к коту под хвост. — Моей фактуры? — Да. Хосок выглядит решительным и смотрит невероятно жалостливо, но Чимин подавляет в себе порывы миролюбия и опять говорит: — Нет. — Чим-Чим, ты можешь просто прийти к нам в группу и посмотреть, как идёт работа. Если станет интересно — обязательно приходи, — Хосок строит щенячьи глазки, чуть ли не складывая руки в молитвенном жесте. — Просто посмотри. С таким отчаянием Пака не просил никто. — Хорошо, я подумаю, — как бы потом не пожалеть. В глазах напротив появляются восторг и счастье, а улыбка на лице снова расцветает ярче всех. — Да, да, — Чон с таким усердием качает головой, что она, кажется, сейчас отвалится. — Подумай обязательно. Окей, я побежал, если что, танц-класс на третьем этаже. Солнечный ураган исчезает с особой прытью и скоростью, оставляя Чимина одного.***
Он его убьёт. Нет, правда. Юнги стоит напротив универа, облокотившись о капот своей шикарной машины со скрещенными на груди руками, и выглядит как с обложки журнала. Пак искренне не понимает: нахуя? Он сейчас стоит у крыльца здания, смотрит на эту картину и проклинает студентов, которые замедляются, а то и останавливаются, чтобы поглазеть ещё. Может, развернуться и уйти? Притвориться, что незнакомы. Твою мать, Чимин даже линзы снял, поэтому сейчас старается смотреть вниз, а этот. Этот. Ладно. Спокойно. Выдохни. Чимин семенит семимильными шагами в сторону машины очень быстро, надеясь, что студенты не заметят его. Так это всего лишь серое пятно, не обязательно так смотреть ему в спину. Пак подходит (подбегает) к авто, с укором смотря на Юнги, что сейчас выглядит немного удивленным, и быстро запрыгивает в салон. Даже приятный запах внутри не успокаивает его сейчас. — Итак, что это было? — Мин, севший в машину, смотрит с вопросом на Чимина, но в его глазах только смех и заинтересованность, в то время как у Пака чуть ли не пар из ушей валит. — Лучше ты мне скажи. Что это было? Что за показуха? На кой-черт ты остановил машину здесь, прямо у всех перед носом. — Не вижу проблемы, — Юнги равнодушно пожимает плечами. — Ты привлёк чересчур много внимания, — говорит укоризненно Чимин и, скрестив руки, отворачивается к окну. Мин еле слышно выдыхает, а после разворачивается к Чимину всем корпусом. — Эй, принцесса, — младший заметно дёргается и смотрит парню в глаза, — прости меня, хорошо? В следующий раз такого не будет. Чимин понимает, что больше не может ни злиться, ни обижаться — точно не тогда, когда Юнги кладёт свою ладонь ему на щёку и смотрит так искренне и виновато. — Называть меня принцессой — запрещённый приём, — Юнги улыбается в ответ, а Чимин дует губы. Они сидят в тишине, а у Пака в голове очень много мыслей, и опять горят щёки. Особенно горит та, где сейчас находятся холодные грубые пальцы. — Чимин, — тот поднимает голову, с вопросом в глазах, — ты послушный мальчик. Пак открывает рот, но не может ничего сказать. Пуф. С таким звуком он вспыхивает. Он пытается отвести взгляд и лицо в противоположную сторону, потому что думает, что покраснел до корней волос. — О ч-чём ты? — Ты снял линзы, как я и просил, — Чимин набрался смелости, чтобы опять посмотреть в чёрные, хищные глаза, и встречается с восхищённым взглядом, который заглядывает в ненавистный ему малахит, и опять теряется от такого взора. — Красивый. Очень. Два слова — и Чимина нет. Он знал, что его сердце не выдержит. Прямо сейчас оно на секунду замедлило свой ход. — Ты невыносим. Поехали, — высоким голосом говорит Пак, пряча своё лицо у себя в ладонях. Сбоку слышится хриплый смех. Они едут минут двадцать. Чимин ловит пейзаж за окном, смотря на однотипные постройки и некрасочную погоду. Из радио льётся лёгкий блюз, что отлично вписывается в атмосферу, и справляется со своей задачей — заполнять тишину на ура. — Куда мы едем? — не выдерживает Чимин. — Увидишь, — Юнги слабо улыбается, глядя на заерзавшего Пака. Ещё минут пять в дороге, и авто плавно тормозит. Юнги выходит первым, а следом за ним Чимин. Перед Паком обычный жилой корпус, вглубь которого идёт Юнги. Младший спешит нагнать его и, поравнявшись с ним, оказывается у очередного подъезда. — Ты же не будешь меня насиловать? — неожиданно выдаёт Чимина, а Юнги, кажется, поперхнулся воздухом. — С чего такие выводы? — Не знаю. Очень похожий сценарий развития событий. — Не волнуйся, — Юнги снова улыбается, — в любом случае ты сможешь за себя постоять — я в этом уже убедился в первую нашу встречу. Старший заходит в лифт, а вслед за ним Пак. Кнопка со значком семь загорелась, и лифт двинулся вверх. — И долго ты будешь мне об этом напоминать? — Чимин немного недоволен. — Пока не надоест, — ухмылка в ответ. «Он не выносим» — думал Чимин. Лифт остановился, они вышли на площадку, где только одна дверь, ведущая в неизвестную пока что квартиру. Мин брякает ключами и с щелчком открывает дверь. Квартира встречает их тишиной и узким коридором. — Точно насильник, — тихо пробурчал Чимин, но Юнги услышал. Квартира оказалась очень маленькой, и Чимин не видел дверей больше, кроме той, которая была впереди. В помещении было темно, и Пак заметил, что окон не было вообще. Ладно, вот теперь ему немного жутко. Юнги снял обувь, скинув с себя кожанку, направился к той единственной двери. Чимин спешно повторил за ним действия и без куртки ощутил, насколько холодно в доме. Мин стоял напротив двери, и затем распахнул ту в привычном для него жесте, заходя внутрь, и только потом сообразил, что он не один — высунул голову в коридор и сказал: — Идешь? Чимин кивнул. Комната оказалась средней, но до жути захламленной. На полу стояли жестяные банки из-под пива, на маленьком диване, который он не заметил, были набросаны коробки из-под пиццы и быстрых завтраков. В стены, кажется, давно впитался сигаретный дым. Когда первый сумбурный поток чувств прошёл, Пак огляделся получше. На стенах висели виниловые пластинки, покрывшиеся слоем пыли, но не переставшие выглядеть органично здесь. В стороне, на полу, лежала электронная гитара с заметно поцарапанными боками. Больше всего места занимал стол, напротив которого расположилось удобное, высокое кресло, с двумя компьютерами и набросанным там мусором. Впереди стола — прозрачное стекло, что вело в другую комнату, с отделанными стенами и микрофоном в центре. На большом профессиональном микрофоне повисли не менее большие наушники. Имел ли право теперь Чимин называть мусором исписанные мелким почерком листы? — Это… — Моя студия. — Вау, — очень многословно, Чимин. Юнги стоял в стороне и с упоением впитывал в себя реакцию Чимина, который всё не мог насмотреться и крутился в разные стороны, в удивлении немного открыв рот. — Что ты делаешь здесь? — спустя пару минут Пак отошёл от шока и с удивлением посмотрел на рабочий стол. — Записываю музыку. Иногда на заказ, иногда — нет. Судя по бардаку вокруг, не «иногда». — Хочешь пить? — Чимин кивает. — У меня только вода. — Сойдёт, — горло и правда пересохло. Юнги подошёл к мини-холодильнику в углу, открыл его и выудил банку пива и бутылку воды. Чимин успел заметить, что кроме этого там ничего нет. — Спасибо, — Пак тут же жадно присасывается к горлышку бутылки и старается пить медленнее. Не хватало ещё захлебнуться. На сегодня достаточно потрясений. — Почему здесь нет окон? — этот вопрос действительно волнует младшего. — Чтобы не было лишнего шума. Тем более я не нуждаюсь в ещё одной квартире, мне нужно место для работы, а этот вариант идеально подходил. — Кто вообще будет платить за квартиру без окон? — Я подумал так же, поэтому теперь плачу в два раза меньше. — Как так? — Чимин правда удивлён. Арендодатели не торгуются. — Моя харизма и талант, — Юнги делает глоток пива, а Чимин фыркает. — Харизма и талант есть, а работаешь в свинарнике, — Пак не смог удержаться от подкола в сторону старшего. — Это творческий беспорядок. Тем более я недавно дописал заказной сингл, поэтому свалка оправдана. Чимин закатывает глаза и решает промолчать. Несмотря на ранее упомянутый бардак и запах сигарет, он чувствует здесь себя на удивление спокойно. Внутренний чистоплюй кричит, что этому месту срочно нужна генеральная уборка, а Чимин на диване отказывается шевелить и пальцем. Ему сейчас правда очень хорошо. Его взгляд скользит по столу, замечает там рамку с фотографией. На ней женщина, обернувшись, смотрит в камеру и улыбается искренне. Снимок выглядит как случайно запечатленный момент: естественный и очень тёплый. — Это моя мама. Она умерла на операционном столе, — внезапно раздавшийся сбоку голос заставил Чимина вздрогнуть, а, когда суть сказанных слов дошла до него, он шумно втянул воздух и остановил себя от глупого вопроса. Но Юнги читает его слишком хорошо. — Перитонит, тяжёлый случай. Врачи не справились. Из горла Чимина хотят вырваться слова, что он сам ненавидит слышать, но сейчас они рвутся наружу. — Сожалею. Юнги качает головой в неопределённом жесте. Пак никогда об этом не думал, но терять родных наверняка больно. Он не знал, что чувствовал Юнги, но на секунду представил, что бы было с ним, случись что-то с Тэхёном. Что-то непоправимое. Как смерть. У Чимина мурашки неприятные по телу бегают, он старается скинуть с себя появившееся напряжение и тяжёлые мысли, но у него не получается. Он решает отвлечь себя. Виниловые пластинки показались ему очень интересными. Встав с дивана, он подходит к стене, где они висят, и вглядывается в ранее незамеченный им текст. В углу название сингла и исполнителя, а внизу — размашистая подпись Юнги. Английскими буквами выведено Шуга, и Чимину очень хочется провести пальцем по каждой букве, впитать в себя её. Неожиданно возникший вопрос он озвучивает стене, сам не поняв, что делает это вслух. — Почему Шуга? Он чувствует, как Минов взгляд перемещается к его профилю, и в нем он ловит удивление. — Проспорил друзьям, — Юнги фыркает и равнодушно делает глоток пива, не столько, чтобы выпить его, сколько занять себя. Ему неловко. Чимин поворачивается в его сторону очень быстро, но, увидев, что Мин не шутит, взрывается волной смеха. Он смеётся громко и искренне, как умеет только он, наклоняясь немного вперёд и сложившись пополам. Его голос сейчас очень высокий, даже писклявый, он чувствует, как краснеет его лицо, но не может перестать смеяться. — Что? — слышно, как Юнги возмущён. — Б-боже, — Пак начинает заикаться, смахивая с глаз подступившие слезы, и плюхается на диван, подогнув под себя ногу. — Расскажи мне, как это было, — просит он с улыбкой. Юнги не может устоять. — Принцесса, ты тоже используешь запрещённый приём, — Чимин смотрит удивлённо, не понимая, о чем говорит Юнги, но не решается спросить. — Нам тогда было по семнадцать, мы выпили немного, и нам сорвало крышу. Уже тогда я и мой друг начали писать, даже первый трек был готов. Но псевдоним мы так и не выбрали. В тот вечер мы решили, что напишем псевдонимы друг другу на листочках. Это, блять, было незабываемо, — у Юнги расцвела улыбка, такая тёплая, адресованная его воспоминаниям. — А потом? — в нетерпении ёрзает младший. — Потом мы решили, что наши выбранные псевдонимы охуенны настолько, что Джей-Зи позавидует. И дропнули трек. Под псевдонимом Шуга и РМ. Пак смотрит на Юнги с горящими глазами, в которых застыло веселье и очередной приступ смеха, и не может поверить, что у этого человека в копилке есть такая сумасшедшая и глупая история. — Я утолил твоё любопытство? — на лице опять ухмылка. — Вполне, — кивает Чимин. Пак сейчас невероятно счастлив, если то состояние, в котором он сейчас находится, люди называют «счастье», то он безгранично счастлив. Юнги допивает пиво и сжимает пустую жестяную банку, кидает её в кучу других, и та с грохотом приземляется. Чимин фыркает. — Натуральный свинарник. — Простите принцесса, не подготовился к королевскому приёму. Впредь учту, — Юнги делает шуточный поклон в сторону Чимина. — Идиот — закатывает глаза младший. Они посидели ещё немного, а потом Юнги встал, открыл дверь, и посмотрел вопросительно на Пака. — Пойдём? — Пойдём, — кивает младший. В машине тепло, что не может не радовать. Студия Юнги холодная. Авто останавливается напротив подъезда Чимина, скрипя тормозами. — Спасибо, что подвёз. — Не за что, принцесса. Пак тянется к губам старшего и целует нежно, коротко лизнув его губы, и последний понимает намёк, наклоняет голову, кладёт руку на светловолосый затылок, аккуратно направляя. Целуются долго и мокро, не хотят отстраняться, передавая инициативу друг другу и уступая место в первенстве. Поцелуй похож на танец, где каждый чувствует партнёра, доверчиво отдаёт себя в его руки, полностью полагаясь на чужую силу. — Пока. — До встречи. Авто уезжает, а Чимин понимает, что попал.***
Массивная железная дверь не пропускает ни звука, вручая воображению место для полного разгула, в котором по полу комнаты течёт магма, брызгая в разные стороны капли раскаленной земли. Там, за дверью, кажется, слышится дьявольский смех, который будто знает, что ты не отвернёшься от намеченного пути. Чимин нервно одергивает края куртки, стараясь запахнуть её посильнее, но в коридоре не холодно, поэтому он чувствует себя ещё более неуютно от совершенного. Он дёргает за ручку, но та не поддаётся так просто, и приходится приложить чуть больше усилий, чтобы железные врата в неизвестность открылись. Голос, который ритмично считает, и в такт его счету отзываются то шаги, то хлопки, показался Паку знакомым. В центре комнаты с небольшой группой людей стоял взмокший Хосок, что сейчас выполнял какой-то элемент танца. Он строго смотрел в отражение зеркала, что полностью являлось стеной. Не забывал при этом скользить взглядом по подопечным, чтобы после указать на ошибку или недочёт. Чимин мялся неловко у стены, не зная, куда деть себя, или хотя бы руки. Он не рискнул окликнуть Чона, поэтому покорно ждал завершения танца. И он все же дождался. Хосок после этого похлопал по плечам парней, указал на некоторых и показал движения, которые нужно доработать. По прежнему невидимый Чимин, поднял руку и выдал глухое: «Эй?», — которое всё же привлекло внимание. — О, Чим-Чим? — Хосок выглядел удивленным, но всё же жажда для него сейчас стояла на первом месте, поэтому он опустошил бутылку с водой на четверть. Он облокотился о стену, устало вздохнув, и некоторое время смотрел только вперёд, будто повернуть сейчас голову в сторону Чимина для него стало непосильной задачей. — Какими судьбами? — Чон лениво посмотрел на Пака. — Я пришёл только посмотреть, — звучит как оправдание и им же является. Чон, ещё не отошедший от двухчасовой репетиции, нахмурил брови, стараясь напрячь память и понять, о чем говорил визави. Когда мысли всё же пришли в нормальный порядок, он на секунду прикрыл глаза, а потом резко повернулся, наконец отлипнув от стены. — Серьёзно, Чим-Чим?! — он неверяще смотрел на Пака, которому от подобной реакции стало ещё более неловко. — Ты не представляешь, как меня выручил. Я думал, что номер придется убрать из программы, но он очень важен для фестиваля. — Я пока не согласился, — обиженно пробурчал Чимин, дуя губы. Хосок вышел вперёд, направляясь к своей команде, которая распласталась по полу, не желая двигать хоть одной мышцей. — Ребята, — Хосок похлопал в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, — я нашёл ещё одного участника для третьего номера. Знакомьтесь, Пак Чимин. Чимин сделал шаг вперёд и вскинул раскрытую ладонь, неловко помахав танцорам. Те в свою очередь скептично прошлись по нему взглядом, а после, когда до них дошёл смысл сказанных слов, зал наполнили радостные вопли и крики. — Он нашёл чувака для третьего номера! — Хорс, да ты воистину Бог! — Не могу поверить! — Наконец-то, блять. На последнюю реплику кто-то со стороны шикнул и отвесил подзатыльник, попросив не материться при младших. Кто из этих груд мышц был младшим — Чимин так и не понял. Ещё Пак не понял, что за таинственный третий номер, на который все чуть ли не молятся, но решил, что скоро ему все объяснят. — Итак, — начал Хосок, — вы выбрали танец? Танцоры переглянулись и облегчённо выдохнули, после чего кто-то полез за планшетом. Показав что-то, что было на экране, он сверил это со всеми танцорами. После подошёл к Чону, который тоже посмотрел на экран, его брови дрогнули в удивлении, а после он кивнул танцевальной группе. — Ну, Чим-Чим, я думаю, можно познакомить тебя с репертуаром танца. Было видно, что обычно позитивный Хосок сейчас немного нервничал, и это насторожило Чимина сильнее, чем следовало бы. Видео на планшете запущено, все дружно сели на пол, к ним присоединился и Пак. Танц-класс наполнился попсовыми мотивами, что продолжались в течение трех-четырёх минут. В абсолютной тишине Паку это показалось достаточно жутким, и напряжённые лица танцоров не помогали никак. Когда видео закончилось, наступила гробовая тишина, что после нарушилась возмущённо высоким Чиминовым вскриком: — Это что за хрень?! Хосок вместе со своей командой поражено опустили головы и чересчур тяжко вздохнули. Чимин не согласится. Ни за что.