Сокровище. Часть 2

Нушрок открыл глаза и уставился в потолок. Слава богу, это был только сон! Подумать только, приснится же подобная чушь! Он огляделся вокруг: небольшая комната с маленьким окошком, в которое практически ничего невозможно разглядеть. Кроме узкой кровати, на которой он лежал, в этой комнатушке (или камере?) больше ничего не было. Странное это было место… А самое странное заключалось в том, что Нушрок не помнил, как он тут очутился. Последнее, что ему запомнилось — это несколько всадников, которые выехали навстречу его отряду из-за поворота, когда, черт возьми, ведь до Черной топи оставалось всего совсем немного! После чего раздался жуткий грохот, и больше Нушрок ничего не помнил. В первый раз он очнулся в полной темноте и поначалу подумал, что умер и попал, судя по всему, в ад. Во всяком случае, на рай место, где он оказался, совсем не походило хотя бы потому, что вокруг была такая темень, хоть глаз коли. Нушрок в первую минуту решил было, что ослеп, но потом, когда глаза понемногу привыкли к кромешной тьме, он все же смог кое-как различить каменные стены. «Выходит, — решил он, — я не умер. Кажется, людям Киндела удалось перехитрить меня, и я теперь у них в плену». Он попытался было приподняться на своем, надо сказать, жестком и неудобном ложе, но левую руку вдруг пронзила ужасная боль, и Нушрок, сжав зубы, чтобы не застонать, опустился на постель и зажмурил глаза. Сколько он пролежал так, сказать трудно, но постепенно боль утихла, он вздохнул с облегчением и вновь прикрыл глаза. Он вдруг вспомнил, как много лет назад оказался в тюрьме из-за козней Абажа, тогда тоже казалось, что все кончено, но потом обстоятельства сложились в его пользу. «Не может быть, чтобы на этот раз не удалось выкарабкаться», — промелькнуло в голове прежде, чем Нушрока сморил сон. Ему приснилась покойная жена: будто бы они бежали от преследования королевской гвардии вместе. Нушрок ехал с Азокертс в карете; он сидел по правую руку от жены. Она изредка выглядывала в окно, стараясь при этом как можно меньше шевелиться, дабы не разбудить Авос. Сестра сидела рядом с Азокертс и дремала, склонив голову ей на плечо. Напротив сидела служанка Орбод, держа на руках маленького мальчика. Внезапно карету тряхнуло, а снаружи раздались выстрелы, Авос проснулась и испуганно взглянула на брата и золовку. — Что это? — спросила она. Азокертс не ответила, лишь крепко сжала ее руку… На этом видение исчезло, и Нушрок, вздрогнув, с трудом приоткрыл глаза, пытаясь прогнать остатки сна. На сей раз вокруг было довольно светло, но все словно тонуло в густом сером тумане, поэтому Нушрок не понял, где находится. Невиданно над ним склонилось лицо довольно-таки молодой еще женщины в черной накидке: — Ну вот… А теперь, господин министр, посмотрите-ка на меня! — нежно проворковала она и протянула ему что-то очень блестящие. Он не успел рассмотреть, поскольку от слишком яркого света у него начали слезиться глаза. — Прекрасно! — рассмеялась женщина. — Именно то, что мне нужно! Вот и все, господин Нушрок. «Откуда ты знаешь мое имя?» — хотел было спросить он, но не смог вымолвить ни единого слова. — Вот так, хорошо, — вновь проговорила женщина, — а теперь выпейте это. — Она поднесла к губам Нушрока чашку с каким-то резко пахнущим отваром. Питье было теплым и очень горьким; Нушрок закашлялся, а незнакомка звонко рассмеялась: — Ничего, это пройдет! — сказала она, и вслед за этим Нушрок вновь провалился в забытье. На сей раз ему привиделся родной дом. Нушрок и Абаж сидели вместе в гостиной и разговаривали о предстоящей свадьбе. — Я рад, что ты женишься на Авос, — сказал Нушрок. — Может быть, замужество и семейные обязанности заставят ее забыть о всяких глупостях. Подумать только, она чуть было не опозорила весь наш род, связавшись с этим… — Я безумно люблю ее, Нушрок, — кротко вздохнул Абаж. — Поэтому прощаю ей эту слабость. — Если вдруг окажется… Правда, она мне поклялась, что между ней и Ниовом ничего не было, но мало ли… Словом, если ты обнаружишь, что она не соблюла себя, то ты, разумеется, в праве поступить с ней по своему разумению. Знай, я не стану защищать ее и вмешиваться в ваши дела. Можешь выгнать ее, запереть в монастыре, можешь даже убить, если посчитаешь нужным. Уж хорошую трепку ей задать ты просто обязан! — Я не смогу этого сделать, — грустно взглянул на него Абаж. — Я прощу ее. И мы забудем о прошлом! «Идиот!» — подумал про себя Нушрок. После этого он увидел свою сестру. Она стояла перед ним на коленях, рыдая и заламывая руки: — Пощади, прошу, я не хочу за него замуж! — заплакала она. — Я люблю другого! — Если ты не выйдешь за Абажа, — отрезал Нушрок, — я выгоню тебя из дома в чем мать родила. Отправляйся куда глаза глядят! Сестра с тоской посмотрела на него и отвернулась… Вслед за этим его глазам предстала другая картина: его собственная свадьба с Азокертс. — Наконец-то сбылось все, о чем мы мечтали, — улыбаясь, проговорил Абаж, который после венчания подошел поздравить их. Однако же, радости Нушрок почему-то не чувствовал, он знал, что не любит и никогда не полюбит Азокертс, но раз уж обещал Абажу жениться на его сестре — так тому и быть. Тем более Абаж ведь согласился покрыть грех Авос, будь она неладна. Затем они с Абажем сидели в полутемном кабинете и обсуждали детали заговора: Нушрок должен был втереться в доверие к принцу Ниову, выведать его планы, а потом — выдать их королю Топседу и его верному министру Цертиху. Раздражение и неприязнь, которые Нушрок испытывал к молодой жене, лишь усилились после того, как она родила ему дочь вместо долгожданного сына. — Я ни в чем не виновата! — Азокертс лежала в постели, прижимая к груди новорожденного младенца. — Ведь это же ваша дочь! — Вот именно, — кивнул он. — Дочь. А вы обязаны были родить сына. Не слушая больше невнятных и глупых оправданий, он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Абаж ждал его в передней. — Я развожусь с твоей сестрой, не взыщи, Абаж, — проговорил Нушрок. — Мне не нужна женщина, не способная родить наследника! — Не горячись! — усмехнулся тот. — Ведь она может родить тебе еще хоть десять детей. — Ну, не знаю, — протянул Нушрок. Когда заговор Ниова был разоблачен, Абаж стал новым первым министром: такова была величайшая милость короля Топседа Седьмого. Нушрок же стал его правой рукой и верным помощником. Он всей душой ненавидел своего удачливого донельзя друга и в тайне мечтал, чтобы тот однажды уснул и не проснулся. Ну или сорвался в пропасть. Или же подавился своим любимым блюдом: жареной куропаткой. Его мечты сбылись: однажды Абаж плотно поужинал, как он и любил, лег спать, а утром не проснулся. Нушрок был на седьмом небе от счастья. Он тут же вселился в покои Абажа в королевском дворце и заявил, что отныне вся собственность друга переходит к нему, поскольку он — брат вдовы министра Абажа. Авос же он велел убираться в монастырь и замаливать там свои грехи. Хвала небу, детей Абажу она так и не родила. Азокертс он также выгнал вон, поскольку прошло уже много лет, а она не так и не подарила ему сына. После Анидаг жена родила Нушроку еще двоих детей, и обе вновь оказались девочками. Первая скончалась через три дня после рождения (Нушрок дорого заплатил за это повитухе), а вторая родилась мертвой (не пришлось пачкать руки). После чего Нушрок удостоверился, что жена ни на что не годна, и он с чистой совестью отправил ее из дома. По дороге в монастырь карета Азокертс сорвалась в пропасть, — ему удивительно повезло. Дочь он отправил в отдаленный дом в горах, надеясь, что когда придет время, сумеет найти ей подходящего мужа. Он всерьез подумывал о Цертихе, с этим пройдохой лучше дружить, дабы не навлечь на свою голову немилость его величества. Ведь каждому известно, что король и шагу не сделает без одобрения самого верного своего слуги. Дочь же уродилась довольно-таки симпатичной, неглупой, а кроме того, Нушрок не поскупится на приданое, Цертих вряд ли откажется. Что же до самой Анидаг, то ее мнение Нушрока интересует в последнюю очередь. И надо поторопиться, а то чего доброго дочери вздумается пойти по стопам ее тетушки Авос. Тогда позору не оберешься, и все его честолюбивые планы пойдут прахом. Потом время понеслось с оглушительной скоростью, и воспоминания сменяли друг друга, словно картинки в калейдоскопе. В один прекрасный день Нушрок заехал в зеркальную мастерскую, где изготавливали кривые зеркала. Топсед почему-то был без ума от них, а Нушрок прекрасно понимал, что королю необходимо угождать. Правда, король стал неимоверно раздражать, и Нушрок все чаще задумывался о том, чтобы уничтожить его и самому сесть на престол. В тот день в мастерской случился скандал: какой-то наглый мальчишка разбил кривое зеркало. — Они все врут! — выкрикнул он прямо в лицо Нушроку. — Хорошо, что я разбил его! Я рад, хоть одним лживым зеркалом стало меньше! — Казнить его! — небрежно бросил Нушрок. Нушрок всерьез поругался с Топседом, поскольку тот велел отложить казнь зеркальщика, а два королевских пажа стояли и внимательно наблюдали за ними. Вдруг один из них схватил ключ, висевший над королевским троном, после чего мальчишки опрометью бросились наутек, а Нушрок помчался следом. И вот он уже поднялся на самую высокую площадку в Башне смерти. — Ложь никогда не убьет правду! — глядя на Нушрока в упор, произнес один из пажей, оказавшийся переодетой девчонкой. — Ага, ты испугался, ты опустил глаза! — сверкнув ярко-синими глазами, воскликнула девчонка. — Не смотри… мне душно, не смотри на меня! — прохрипел Нушрок. Девчонка в ответ лишь тряхнула косичками и усмехнулась, а он — сделал шаг назад… Нушрок открыл глаза, дрожащей рукой дотронулся до лба: что это было? Все будто бы наяву: вся жизнь прошла перед глазами, вот только… это не его жизнь! Он прекрасно помнил, что Авос и Азокертс погибли, спасаясь от преследования солдат Топседа, подосланных Кинтевосом и Цертихом. Ниов был его другом, и он сделал все возможное, дабы помочь ему занять престол. Если бы не предательство Абажа, Ниов стал бы королем. Гурд — родной племянник Нушрока, сын Авос и Ниова. Он узнал тайну своего появления на свет как раз в те дни, когда Абаж замыслил очередную пакость против Нушрока. Они никогда не дружили с Абажем, больше того, Абаж ненавидел Нушрока и всю жизнь завидовал ему. Нушрок обожал свою дочь и даже помыслить не мог о том, чтобы сказать ей хоть одно грубое слово, не говоря уж о том, чтобы ненавидеть ее только за то, что она родилась женщиной, а не мужчиной. Он полюбил Анидаг сразу, как увидел, потому что она — его дочь. Он, как и любой родитель, боялся потерять ее, и до сих пор содрогался при мысли о том, что с ней может случиться что-то плохое. И он ни за что не выдал бы свою дочь замуж за кого бы то ни было против ее воли. А та девчонка на вершине Башни смерти? Он же вовсе не поднимался тогда на Башню, а остался ждать Гурда и его «освободительниц» внизу. А потом они попали в засаду, устроенную Цертихом и Абажем. Если бы все случилось так, как в этом дурацком сне, то Нушрок разбился бы насмерть, упав вниз с самой верхней площадки, Гурд никогда бы не узнал правду о своем рождении, а Абаж, чего доброго, сумел взобраться на трон. Впрочем, что толку размышлять о подобных глупостях, в конце концов, это всего лишь сон. Превозмогая слабость, Нушрок осторожно привстал на постели, чтобы осмотреться. Все, как и раньше: пустая комната, маленькое окошко напротив, на улице, должно быть, вечер, к тому же туманный, поскольку ничего нельзя было разглядеть. Рядом со своей кроватью он увидел грубо сколоченный табурет, на котором стоял кувшин. Нушрок сел на постели, подождал, пока чуть пройдет дурнота и головокружение, взял кувшин в руки и внимательно рассмотрел: вода. Он отпил несколько глотков и поставил кувшин обратно. В голове понемногу прояснилось и теперь Нушрок твердо знал, что был ранен (левое запястье у него по-прежнему было перевязано) в битве у Черной топи, и его взяли в плен. Судя по всему, привезли в укромное место, где он и находится. Оставалось только узнать, где же именно. Кроме того, интересно, чем закончилось сражение, живы ли Ргит и Гурд, как обстоят дела в столице, что с Анидаг, Нушроком-младшим и детьми. Знают ли они, что он жив? Или может быть, считают его погибшим и оплакивают его кончину? А еще — Аретнап. Вспомнив о ней, Нушрок ощутил неимоверную тоску. Он успел по-настоящему полюбить эту удивительную женщину и привязался к ней. Жаль, что им было отпущено так мало времени… Он мечтал вернуться к ней, чтобы никогда уже больше не разлучаться. Все те годы, которые ему еще отмерены судьбой, он хотел бы провести рядом с ней. Неужели этому так и не суждено сбыться? Сколько времени прошло с тех пор, как он попал сюда? Нушрок еще раз огляделся кругом и вдруг заметил, что в этой комнате не было дверей. Но как же тогда он попал сюда? И кто-то ведь определенно навещал его здесь, принес воду… Он припомнил, что время от времени, когда марево его кошмаров немного рассеивалось, перед ним возникало лицо женщины в черной накидке. Она что-то говорила ему, заставляла пить какую-то дрянь… Казалось, в рту до сих пор горчит и ощущается вкус той отравы. А потом — только вереница глупых снов, в которых он почему-то вел себя как последний болван. С трудом, но все же Нушроку удалось подняться на ноги, и он обошел свою камеру. Все правильно: вокруг были только кирпичные стены и… больше ничего. Небольшое окно, к удивлению Нушрока, оказалось всего лишь зеркалом. Нушрок взглянул в него, но… ничего не увидел. Собственное отражение было размытым, и ему поначалу подумалось, что зеркало запылилось. Он потер гладкую, холодную поверхность, но зеркало оказалось кристально чистым. Нушрок решил, что у него до сих пор туман перед глазами, зажмурился, потер глаза, вновь открыл их, но ничего не поменялось. В зеркале по-прежнему ничего не отражалось, кроме клубящегося тумана, время от времени в этом тумане можно еще было различить чьи-то нечеткие силуэты. — Что происходит? — пробормотал Нушрок и вдруг отчетливо услышал за стеной стук каблуков по паркету. Вслед за этим раздались приглушенные голоса, а потом — какой-то стук. — Отлично, — усмехнулся он, — возможно, сейчас я и узнаю, что к чему. Он вернулся в постель, лег и закрыл глаза, притворившись спящим.