Сокровище. Часть 2

Почему, ну почему ей так не везет в жизни?! С самого рождения и до сегодняшнего дня, который, судя по всему, станет последним. Неужели же все закончится вот так? Азокертс передернуло: стоило ли столько раз рисковать жизнью, наделать столько ошибок, изо всех сил, любыми способами пытаться спастись, чтобы умереть вот так — не за понюх табаку. Зачем только она доверилась этому недоумку Алису? Нужно было догадаться, что от этого дурака не будет ровным счетом никакого толку, ведь он уже не раз предавал ее в прошлом. Взять хотя бы тот случай с ядом, который она ему передала по приказу Цертиха, будучи в полном отчаянии, а может быть, помутнении рассудка. Вместо того, чтобы исполнить то, что было ему велено, Алис взял да и выдал ее — все рассказал деду, маршалу и матери. Да и раньше, когда они пытались извести Росинку, именно Алис, и только он один, виноват в том, что план провалился. Если бы он все сделал так, как нужно, и не потерял плащ, их не разоблачили бы. Вот и сейчас не стоило полностью доверять ему, впрочем, выбора, если подумать, у Азокертс не было. Когда она случайно встретила его во дворе того заброшенного дома и приперла к стенке, Алис рассказал, что во дворце у них творится форменная чертовщина. Начать с того, что дед, кажется, окончательно спятил. В некотором роде это объяснимо: деду ведь уже очень много лет, а у стариков, как известно, частенько мозги отказывают. Но все же, если хорошо подумать, то это довольно-таки странно, ведь дед всю жизнь был человеком трезвомыслящим. Это братец ее может время от времени сделать какую-нибудь глупость (чего стоит хотя бы тот факт, что он сразу же, легко и просто поверил в то, что Росинка сошла с ума), вспылить и наломать дров. Но что касается деда, то уж он-то всегда умел поставить брата на место, именно к деду прислушивались все в семействе, его мнение было решающим — и не только в семейных вопросах, но и в делах государственных. И вот, извольте видеть, теперь все изменилось в одночасье: дед решил плясать под дудочку короля Горных вершин, сосватал ему сестрицу Амуп, в качестве гарантии мира и сотрудничества, а сверх того, наплевал на все военные хитрости и предложения маршала Ргита и других военачальников и попросту подарил королю Кинделу победу в войне. Все это можно было объяснить только одним: дед потерял разум. Зная его, логичнее было бы предположить, что он предпочтет умереть, но ни за что не позволит никому водить себя за нос и диктовать условия. А еще дед, согласно рассказу Алиса, приезжал к господину Гурду и предлагал ему выгнать мать и маршала. Не то чтобы Азокертс огорчилась и пожалела матушку и ее муженька, но… Это слишком странно. Дед всегда любил свою единственную дочь, и никогда никому не позволил бы сказать ей хоть одно грубое слово. Он всегда одергивал Азокертс, когда она грубила отчиму и матери, ругал ее, говорил, что она обязана уважать старших. Теперь же дед изменился, да еще столь разительно. Кроме того, выяснилось еще, что по ночам дед ездит за город в какой-то заброшенный сарай и встречается там с королем Кинделом. Алис выследил его, поскольку хотел узнать, что он замышляет. Именно там, в том заброшенном доме Азокертс его и поймала. В этом следовало разобраться: если дед что-то замышляет, то… пожалуй, у Азокертс может появится шанс получить прощение. Она разоблачит предательство, выложит все начистоту братцу, откроет ему, а заодно и маменьке глаза на то, что вытворяет дед, и они будут вынуждены если не простить, то во всяком случае отблагодарить ее даровать полное прощение. Пожалуй, она запросит вознаграждение за «верность короне»: побольше денег, личное поместье и прислугу. А после уедет и навсегда забудет обо всех кошмарах. — Рассказывай все, что тебе известно, иначе я заставлю тебя пожалеть, что на свет родился! — припугнула она Алиса. Поймав мальчишку во дворе того дома, она отвела его в сарай, закрыла за собой дверь и приперла его к стенке. — Я тебе уже все сказал, — заныл Алис, — господин Нушрок ведет себя странно. Все так говорят. Он приехал к нам и стал подговаривать господина Гурда, велел ему следить за маршалом. А потом — когда король прогонит маршала, он пообещал сделать господина Гурда своим помощником… Тот согласился. А я решил все разведать, узнать, что происходит. — Что ж, — улыбнулась Азокертс, — придется тебе помочь во всем разобраться… Слушай, отныне ты должен мне доверять, и я тебе помогу! — Я уж и не знаю, — вздохнул Алис, — совсем запутался… Что господину Нушроку нужно в этой дыре? И кто тот человек, что приехал на встречу с ним. — Это король Киндел, — прошептала ему на ухо Азокертс. — И он замышляет… — Он хочет, чтобы мы стали его вассалами! — вскричал Алис. — Я своими ушами слышал, как господин Гурд говорил об этом. — Тихо, не ори! — зашипела на него Азокертс. — Да, именно этого он добивается. И поэтому мы с тобой обязаны вывести его на чистую воду. Ну и моего деда заодно с ним. — Но как мы это сделаем? — растерянно заморгал Алис. — Пошли! — она схватила его за руку и потащила к выходу. — Нужно выбираться отсюда поскорее. Отправимся в столицу, и ты меня проведешь во дворец — прямиком к братцу. Я ему выложу все, что знаю, и тогда он поймет, кто ему на самом деле друг, а кто враг. — Правильно! — поддакнул ей Алис. — Я и сам собирался ему обо всем рассказать, просто мне нужны были доказательства. — Да, — протянула Азокертс, — ты прав… Послушай, ведь если из дома никто не выходил, то они все еще там, и карета в которой дед приехал сюда, наверняка еще стоит где-нибудь за домом. — Наверное… — Пошли скорее! Мы проберемся туда, украдем какую-нибудь вещь, принадлежащую деду, и отнесем ее королю. Уж тогда-то он нам поверит. — Правильно! — обрадовался Алис. Они направились к выходу, но стоило Азокертс открыть дверь, как путь им преградил высокий человек в надвинутой на глаза шляпе. — Попались, голубчики! — пробасил он, хватая Алиса и Азокертс за руки. — Ну-ка, пойдемте со мной, нужно выяснить, что вы за птицы! — Отпустите нас! — заверещал Алис. — Вы не имеете никакого права, мы — члены королевской семьи, если вы нас хотя бы пальцем тронете, вас четвертуют! — Пошли, пошли, — расхохотался незнакомец, — сейчас разберемся! — В чем дело, Алиморг? — раздался вдруг чей-то голос, и во двор спустился еще один детина, как две капли воды похожий на первого. — Ты же знаешь, наш господин не любит, когда во дворе шумят, да и вообще, он приказал, чтоб тут и мышь не проскочила! — Вот я и слежу за этим, да будет тебе известно, — отозвался Алиморг, по-прежнему крепко держа Азокертс и Алиса, — и вот, полюбуйся-ка на мою находку, дорогой братец! Ходил себе вокруг дома, как хозяин и приказывал, увидел вдруг свет в сарае, зашел проверить и гляжу — воркуют голубки! — Кто вы такие? — спросил он. — Мы… мы сбежали из деревни! — нашелся Алис. — Отец побил нас с сестрой и мы сбежали. — Отец? — тот, кого Алиморг назвал братцем, и у которого в руке также был фонарь, поднял его повыше и оглядел пленников. — И с каких это пор деревенские голодранцы носят шелковые рубашки, обувь с серебряными пряжками и судя по всему, регулярно умываются? — с издевкой спросил он. — Что ж, Алиморг, ты, думаю и без меня знаешь, как с ними поступить. Пусть господа с ними сами разбираются. Действуй же, а я пока пойду, ведь министра-то тоже нужно обратно во дворец доставить. Алиморг, поистине обладавший стальными мускулами, затолкал Азокертс с Алисом в карету, в которой предусмотрительно были занавешены окна, и, не слушая их протестов, повез куда-то. Дорога показалась Азокертс неимоверно длинной, наконец, карета остановилась, и противный Алиморг открыл дверцу и вытащил пленников. С ужасом Азокертс огляделась вокруг и увидела, что он привез их в тот самый монастырь, откуда она в страхе сбежала накануне. Алис принялся вопить, как резанный, когда слуги госпожи настоятельницы (это были все те же двое молчаливых дюжих молодцов-конюхов) схватили их и связали за спиной руки. Потом один из них подхватил Азокертс, бесцеремонно взвалил на плечо, будто мешок картошки, и потащил, как она успела сориентироваться к черной лестнице. Второй слуга проделал то же самое с Алисом, который продолжал вопить так, что даже охрип. Азокертс и самой, честно признаться, было страшно, поэтому когда слуга принес ее в подвал: именно туда, где ей уже довелось сидеть в заточении, будучи наказанной надзирательницей. Она попыталась было выведать у прислужника старухи, чего ей теперь ожидать, и что, собственно, происходит, но он лишь молча покачал головой и пожал плечами, после чего ушел, заперев ее одну. Хуже всего было то, что их разлучили с Алисом, и теперь неизвестно, что с ним сделают, вдруг настоятельнице и ее присным удастся запугать его, и он, как и раньше, выдаст Азокертс с потрохами. Да еще и напридумывает небылиц, лишь бы спасти свою никчемную жизнь. Ах, зачем, ну зачем она с ним связалась, дождалась бы спокойно, пока он уйдет, и уж тогда попыталась бы проникнуть в дом. Или наврала ему с три короба, завела в горы, да и… пусть бы отправлялся вслед за горничной. Азокертс похолодела: наверняка настоятельнице уже известно, что именно Азокертс убила ту дурочку, а еще — что она наверняка слышала разговор старухи с Кинделом. Да и сам Киндел нажалуется ей, ведь эта старая ведьма, кажется, его мать, что он видел, как они с Алисом следили за ним. Да уж, куда ни кинь — везде клин: живой ее отсюда не выпустят, да еще ко всему прочему наверняка дознаются, что она на самом деле беглая государственная преступница; та самая то ли без вести пропавшая, то ли трагически погибшая принцесса Азокертс, и тогда уж точно, пощады ждать неоткуда! — Думай, Азокертс, — прошептала она, сжимая кулаки, — думай, черт тебя возьми! Ты должна выпутаться из этой передряги во что бы то ни стало! Она не знала, сколько прошло времени, во всяком случае, ей показалось, что оно тянулось вечно. Наконец, заскрежетал в замке ключ, дверь со скрипом распахнулась, и в камеру вновь вошел ее молчаливый тюремщик. По-прежнему не произнеся ни единого слова, он связал ей руки, зачем-то заткнул кляпом рот и потащил за собой, Азокертс оставалось лишь обреченно покориться своей судьбе. Тюремщик привел ее прямиком в кабинет настоятельницы, где кроме нее находился еще один человек, разодетый так, будто он собирался на бал. Во всяком случае, кружевные манжеты и расшитый золотом сюртук никак не вписывались в обстановку монастыря, где все обитательницы вечно ходили в черных шерстяных платьях, которые делали их похожими на ворон. Вслед за ними в кабинет вошел второй конюх, который волочил за собой упирающегося Алиса, который также был связан. — Что все это значит, матушка? — спросил расфуфыренный у настоятельницы, и Азокертс по голосу узнала в нем короля Киндела. — Вот мы сейчас и узнаем, — мерзко ухмыльнулась старуха, — кто они такие, как сюда попали, что вынюхивали, и как им удалось обмануть меня. Позвать сюда брата-палача! — приказала она своей служанке. — Этот человек, знаете ли, умеет развязывать языки таким вот птичкам. Алис протестующе замычал и вновь принялся вырываться, а Азокертс опустила голову и зажмурилась: нужно срочно что-то придумать, нельзя допустить, чтобы ее подвергли пыткам! Это же изуверство, да они просто спятили! — Ну что же, — пожал плечами король Киндел, — давайте пока просто побеседуем. — Он кивнул прислужникам и те освободили Азокертс и Алиса от кляпов. — Итак, дети мои, как вы попали в старый, заброшенный дом? И что вы там делали? — Вас это не касается! — вскинув голову крикнул Алис. — Заткнись! — прошипела сквозь зубы Азокертс. — Госпожа настоятельница, — она жалобно посмотрела на старуху, — умоляю вас, выслушайте меня! Я ни в чем не виновата! — Вот как? — приподняла брови настоятельница. — И поэтому ты сбежала и принялась следить за его величеством? — Я… я не сбегала, это… это слишком долгая история. — У нас предостаточно времени, дорогая моя Амуп, сестра-целительница, — улыбнулась настоятельница. — Может быть, молодой человек тоже решит помочь нам? — Я вам ничего не скажу! — крикнул Алис. — Твое право, — хмыкнул Киндел, — вот только вряд ли ты будешь столь же дерзким, когда с тебя станут сдирать кожу. — Ты его знаешь? — повернулся он к Азокертс. План сложился мгновенно: будто молния ярко сверкнула на темном, затянутом тучами грозовом небе. — Да, — ответила она, — знаю. — Это племянник министра Нушрока. То есть… долго объяснять подробности, но, словом, это его родственник. Он выслеживал министра Нушрока, потому что ему приказал король. Он подозревает министра в измене или что-то в этом роде. В тот день Нушрок уехал куда-то из дворца, а королю это показалось подозрительным, поэтому он отправил этого дурака следить за господином главным министром. — Ах ты мерзавка! — Алис замахнулся на Азокертс и чуть было не ударил ее кулаком прямо в нос, но его вовремя схватил за руку тюремщик. — Я встретила его в лесу, в горах, — продолжила тем временем Азокертс. — Он сказал, что заблудился, и обо всем остальном. Что он следит за главным министром. А еще обмолвился, что, дескать, королю известно о вас, госпожа настоятельница, и он знает, что здесь творится что-то неладное, — это его слова. Будто ему кто-то донес о том, что вы готовите яды и хотите извести многих знатных людей. То есть… он сказал, будто король знает о вашем доме, что он стоит где-то в горах. И хочет его найти! — Проклятье! — пробормотал Киндел. — И я решила увести его подальше от этих мест, запутать. Я хотела вам помочь! — Она лжет! — закричал, как безумный Алис. — Это неправда! Она все время лжет, и это она хотела убить министра Нушрока, между прочим, своего деда! И это она дала мне яд, но я все понял, что к чему, и не захотел причинять ему вред. А потом он стал другим, и я решил разоблачить предательство! — Бред какой-то, — вздохнула настоятельница. — Хотя… ты сказал, что Нушрок — ее дед? Получается, — она в упор уставилась на Азокертс, — ты — вовсе не Амуп, так ведь? Принцессе Амуп, внучке главного министра, насколько мне известно, где-то лет шесть, может быть, семь, ведь так? Выходит, ты не та, за кого себя выдаешь! — Азокертс ее зовут, это вам кто угодно скажет, — выпалил Алис. — Дрянь! — взвилась Азокертс. — Он говорит неправду! — Матушка, — махнул рукой Киндел, — к чему тратить зря время, ведь дураку же понятно, что они оба себе на уме и попросту морочат нам головы! Давайте уж дождемся вашего палача и все узнаем. — Ты прав, дорогой мой, — кивнула старуха. — Госпожа, госпожа! — в кабинет, запыхавшись ворвалась сестра-надзирательница. — Беда! — Что такое?! — в один голос воскликнули настоятельница и король Киндел. — Там… там… — задыхаясь, пролепетала надзирательница, — на горной дороге — солдаты! Их много! Королевские войска, дозорный только что доложил: ему с трудом удалось ускользнуть от них. — Проклятье! — воскликнул Киндел. — Уходи немедленно потайной тропой! — крепко сжав ему руку, произнесла настоятельница. — Тебя не должны увидеть. — А ты? — спросил он. — Я что-нибудь придумаю. Иди же! Проводи его величество, — приказала она надзирательнице. А с вами, — взглянула старуха на Азокертс и Алиса, — я жестоко посчитаюсь за предательство и самоуправство. Этого, — кивнула она на Алиса, — в шахты! Заковать в кандалы вместе с остальными. А ее, — взгляд настоятельницы задержался на Азокертс, — тоже в цепи и… в пропасть! Не так я хотела… Но теперь уж ничего не попишешь. Не медлите же! Алис забился в руках своего тюремщика, вновь закричал, чтобы его отпустили, но, разумеется, его воплей никто не слышал. — Послушайте, так нельзя, — попыталась вновь воззвать к благоразумию настоятельницы, — я же могу все объяснить. Я тут ни при чем, я хочу помочь! Не трогайте меня! — взвизгнула она, когда тюремщик вновь связал ей руки и взвалил на плечо. — Я погибла, — пронеслось у нее в голове, когда тюремщик потащил ее куда-то по коридору, а после — вверх по лестнице, — это конец!