Раскаяние пустынных улиц

Окно как всегда открыто настежь, холод помогает сосредоточиться на работе, а не разнежиться в тепле. Почему его никогда не закрывают? Вольфмар считает, что, сидя в душном или теплом помещении, приходится расслабляться. Организм думает, что он в безопасности, ничего не грозит, а работа мозга ухудшается. Другое дело, когда телу холодно. И нет, нужен именно холод с улицы. Сквозняк не приносит пользы, зато когда окутывает свежий воздух, думать и работать становится легче. Мозг начинает работать гораздо лучше, работа не кажется нудной, а из минусов лишь то, что придётся тепло одеваться. Сегодня пятница, уже совсем скоро выходные, можно отдохнуть… вот только день был особенно ужасным. Вышел прогуляться на пять минут, и уже весь день потерян, потому что соратники, только его завидев, уже шли рядом с ним и вели к разным местам происшествий. Там ДТП, здесь суицид, тут смерть из-за незначительной детали или же убийство. И только далеко за полночь удалось попасть домой. И даже здесь Вольфмар заметил на столе пополнение. Ещё больше бесполезных бумаг, оповещающих о смертях. От одного взгляда на них воротило, ведь их содержание никогда не было приятным зрелищем. Порой он чувствовал себя беременной женщиной на ранних сроках. То тошнит, то воротит, а здесь уже воссоединение с старым добрым белым другом. Он мог точно сказать, что это не от пищевого отравления, но каждый раз, после неудачного дня с видами мёртвых тел, его рвало, даже если он ничего весь день не ел. Дел было много, но усталость взяла свое: Вольфмар поддался соблазну и молча упал на диван. Все можно доделать на выходных. Холод ему не мешал даже при отдыхе, ведь ничего не может быть лучше, чем сон на свежем воздухе. Для него ночной воздух был как валерьянка. Ветер застревал в ветках деревьев и убаюкивал, усталость брала свое, глаза уже сами закрывались… но он знал, что его ждёт. Прошло около десяти лет, но эти дети не перестают пугать при первом взгляде на них. Во тьме его окружает мёртвый народ, начиная от пятилетних ребят, заканчивая седыми и дряхлыми людьми. Он их видел всего пару раз. Пробегался взглядом, но не смел смотреть в упор. Каждая встреча с ними проходила напряжённо. Вольфмар всегда боялся, что среди этих людей есть те, кто умер из-за него. В этом месте всегда было темно, но раз за разом виднелись чьи-то очертания и белые глаза, светящиеся во тьме. Изредка выделялись лишь те, кто умер «не до конца». Кто в коме, кто в предсмертном сне; люди с малой вероятностью выжить стоят среди мертвецов, а их души излучают слабый свет из грудной клетки. Молодая девушка, к которой он уже так привык, подходит к нему со спины и закрывает его глаза окровавленными руками, ведёт прямо, а народ идёт следом за ними, шепча непонятные молитвы. Он все ещё помнил, как в первый раз из толпы к нему вышла неизвестная девушка. Она все ещё была жива, это было видно, но взгляд пуст, как у мертвеца. Руки опускаются, а Вольфмар открывает зажмуренные глаза, стараясь не смотреть на людей, ставших за ним дугой. Перед ним привычный экран, показывающий чей-то концерт. Как обычно никакого звука. Народ затих, а Вольфмар молча следил за происходящим на экране. Это было обязательным мероприятием, правила которого никогда не были озвучены. Фанаты прыгали, певцы давали огоньку; «типичное сборище», как любил говорить Герберт. В толпе кто-то достал пистолет и начал размахивать им, ближайшие люди стали пятиться, охрана уже бежала обезвреживать человека, который мог оставить кровавое пятно на концерте, а выступающие ничего не замечали. Зачем ему все это показывают? Заиграла музыка, послышались слова песни, неужели экран стал транслировать и звук? Вольфмар завороженно смотрел на экран, где неосторожность охранников привела к никому ненужным смертям невинных людей, а некоторые фразы песни вязли в памяти, заставляя их повторять вслух. Он стоял, будто в трансе, позабыв о том, что его окружают мертвые, позабыв о страхе, он повторял слова из песни. «В главной роли весь народ, а ты под ними» «Хотел раньше жить долго, теперь хочу умереть красиво» Женщины и мужчины молодого возраста, стоявшие позади России, упали на колени, склонив свои головы. Будто они стояли благодаря ниткам кукловода, но их обрезали. «Дети не выбирают родителей, дети не выбирают в принципе» «Проснулся от того что умер, и знаешь, мне правда понравилось» Подростки точно так же упали на колени, но головы держали ровно, смотрели прямо, всматриваясь в экран. «Дети умирают в нищете» «Трупы прошлого бездыханно болтались на кресте» «За все ошибки эволюции поплатимся мы точно» «Все дети платят за родителей» Старики упали на колени вслед за молодым поколением. Если бы они были живы, они бы уже горько плакали. Одни дети остались стоять, прожигая дыру в спине Вольфмара. Его будто окатили ледяной водой. Он больше не слышал песню, а экран погас. Страну внезапно охватил знакомый ужас. Он вспомнил, что за спиной стоит его народ. Его мёртвый народ. Девушка, которая привела его к экрану, неподвижно стояла рядом с ним, люди начали вставать и мелкими шажками подходить к Вольфмару. Он хотел было обернуться на них, но экран вновь включился. В поле зрения попала кровать с кем-то сладко спящим под тонким одеялом. Вокруг него широким кольцом серый дым. Вольфмар застыл на месте, заинтересованно вглядываясь в экран. Кольцо разомкнулось, образуя перед кроватью чьи-то размытые очертания. Тонкие бледные руки, фуражка, китель, и вот, перед ним уже Дитрих, словно призрак. «К чему бы это?» Призрак поворачивается в сторону Вольфмара, будто действительно его видит, неумело улыбается, превращая эту мимику в оскал. Что-то в этом было дикое. В глазах привычно скакали насмешливые красные огоньки, отчего Вольфмар насторожился. Если это действительно правда… почему? Одеяло зашевелилось, а Дитрих всё с той же улыбкой застыл в полуобороте. Руки ухватились за нож, из-под одеяла показалось спящее лицо его старшего брата. Сердце пропустило удар, уши заложило, всё понеслось намного быстрее. Призрак повернулся к жертве, взмах руками и мгновенное попадание в шею. Вольфмар рванул к экрану, хотел что-то выкрикнуть, остановить это, разбить экран, лишь бы это закончилось, лишь бы это не оказалось правдой, но голос куда-то пропал, а череп через несколько секунд проткнул брошенный кем-то сзади нож. Никакой боли. В мозгу запоздалая мысль о том, что боль должна быть, но единственное, что сейчас осталось с ним — медленно проходящий приступ паники. Экран погас в последний раз, позади никого не осталось. Вольфмар резко открыл глаза. Сердце колотилось так, будто сейчас разорвется от нагрузки, тело затряслось лёгкой дрожью. Он проснулся только благодаря чьей-то помощи. Напряжённая атмосфера, нагоняемая народом, не вызывает столько страха, сколько вызвал последний момент кошмара. Всегда страшно смотреть на смерть родного человека, и всегда страшно, даже если ты не признаешься себе, умирать самому. Даже во сне. Прошло несколько минут, прежде чем Вольфмар смог отделить сон от реальности и успокоить себя. Окно как всегда открыто, раннее утро приветствовало проснувшегося светло-алым рассветом и уходящими тучами. Видимо, ночью был дождь, раз подоконник содержал на себе не только вазу, а еще и небольшие лужицы. Спать уже он точно не будет, так что оставалось только встать с дивана и просмотреть новые документы. «В реальности — кошмар, во сне — кошмар, получается жизнь — сплошной кошмар?»