***
В участке было слишком шумно. Оживлённые разговоры, чьи-то крики, звонки телефонов, слышные из-за тонких стен. И тиканье часов над дверью. Над всё ещё раздражающе скрипящей дверью. Мобиус закрыл уши руками и крепко зажмурился, пытаясь унять головную боль. Этот шум совсем не помогал. Никогда раньше подобное оживление не сводило с ума, было привычным и обыденным, но в последние дни Мобиус хотел бы найти кнопку, которая лишила бы его слуха или хотя бы выключила все звуки вокруг. За окном раздался гудок автомобиля. — Да вашу ж мать, — сквозь зубы выдохнул Джонс, едва сдерживая свою злость. — Чёртов Нью-Йорк. Мобиус уставился на недописанный отчёт, лежавший перед ним на столе. Из одного года в другой. Ничего не менялось. Одни и те же дела, одни и те же слова, по кругу вновь и вновь, а ответы где-то за пределами этого круга. Он словно не мог выбраться, загнанный в ловушку, в запертой клетке, пока ему то и дело перекрывают кислород. Он так устал. Сорок три дня назад Бэкхауса убили выстрелом в голову из снайперской винтовки. В ту же ночь проникли в дом Миллеров и убили Лайлу выстрелом в голову из пистолета. И всё в ту же ночь Друид — теперь уже не подражатель — снова убил подростка из Мидтаунской школы — Кима Мун. И Мобиус ничего из этого не остановил. Он никого не спас и более того стал причиной двух смертей. После убийства Бэкхауса в доме бывшего капитана полиции нашли жучки, и у Джонса не осталось сомнений, что Лайлу убили только потому, что он сам упомянул её. Идиот. Мобиус почувствовал, как его снова накрывает волной отчаяния, и крепко зажмурился. Он ведь даже не сходил к ней на могилу. Ему не хватило духу сделать это. Он ни разу не приходил к своей матери и брату, ни разу не решился прийти к Эллен. А к Лайле даже на похороны не пришел. Она не была его семьёй, но она была человеком, ради которого Эллен пожертвовала собой, а значит, Мобиус должен был её оберегать. Но не смог. Он только сделал всё хуже. Может, действительно стоило остановиться? Раздался щелчок, и дверь резко распахнулась. Мобиус тут же выпрямился в своём кресле и придал лицу непроницаемое выражение. На пороге стоял Джексон Брайс. Убийца и предатель. — Тебе бы поспать, Моби, — с ухмылкой бросил Брайс, даже не поздоровавшись, и, хлопнув скрипнувшей в ответ дверью, уселся на стоявший в углу кабинета стул. Он закинул ногу на ногу и смерил Джонса скептическим взглядом, будто был начальником перед подчинённым. — Выглядишь, мягко говоря, паршиво. Мобиус прикусил язык, чтобы не послать Джексона подальше, и только пожал плечами, вновь бросив быстрый косой взгляд на недописанный отчёт. — Всё никак не успокоишься? — спросил Брайс, кивнув головой в сторону его стола. Мобиус нервно сглотнул и, спрятав руку под стол, крепко сжал кулак. Ногти больно впились в кожу. — Это моя работа, — ответил он и вновь пожал плечами. Было трудно сохранять спокойствие, когда единственное, что хочется сделать — плюнуть человеку в лицо. — Ты что-то хотел? В ответ на это Брайс только улыбнулся шире. Джонс почувствовал почти непреодолимое желание ударить его по лицу и стереть эту улыбку. — Только сказать, что ты зря стараешься, друг мой. Ты всё равно ничего не найдёшь, — с издёвкой протянул Брайс. — У тебя ничего нет. И ты ничего не можешь доказать. У Мобиуса засосало под ложечкой. — Я найду, — протянул он и недоверчиво уставился на Джексона. — Даже под дулом пистолета, я знаю, — Брайс засмеялся и покачал головой, как будто не верил в эти слова. — Чокнутый. Мобиус замер на несколько секунд. Возможно, его растерянность отразилась на его лице — он не знал. Однако Брайс коварно улыбнулся, словно хищник, обнажив свои зубы. Значит, теперь их борьба была открытой. Теперь Брайс даже не скрывал, что обо всём знает. И это только усложнило задачу. — Я не идиот, Моби, — заметив это замешательство, сказал Брайс. Выражение его лица стало сосредоточенным. — А вот тебе понадобилось побольше времени, чем я думал. — Я вас закопаю, ребята, — негромко заявил Мобиус. — Я это сделаю. — Или некто закопает тебя и свидетелей, — хмыкнул Брайс и полным гордости взглядом посмотрел на когда-то напарника и друга. — Будь осторожнее. Не хотелось бы, чтобы твоя дочь попала в детский дом. — Сволочь ты, — бросил Мобиус и встал из-за стола. Он хотел бы уйти прочь, подальше от этого человека, но понимал, что это ни к чему не приведёт. Джексон надеялся на то, что он убежит. Брайс медленно поднялся со стула и сделал два больших шага в сторону Мобиуса. Тот не пошевелил ни единым мускулом и стоял, глядя Джексону в глаза. — Я та ещё сволочь, Джонс, — почти прошипел Брайс и сделал ещё один шаг, оказываясь вплотную к Мобиусу. — Ты можешь ходить на могилки близких, а не лежишь рядом. Будь благодарен. — Так убей меня, если я тебе мешаю, — сказал Мобиус, с вызовом глядя Брайсу в глаза. — Мог бы и мне тогда пулю в голову пустить. Джексон улыбнулся. — Ты много знаешь, но ты ничего не сможешь доказать. Твои слова не равны уликам. И мы все это знаем, — Брайс наклонился к самому уху Мобиуса. — Ты зря стараешься. Лучше отдохни и проведи время с дочерью, пока ещё можешь. Мало ли что случится с такой бедовой семьёй. Мобиус стиснул зубы. Он сделал это раньше, чем успел обдумать. Кулак с силой врезался Брайсу в лицо. Джексон отшатнулся назад и прижал широкую ладонь к своей теперь разбитой скуле. Мобиус заметил вытекающую из-под пальцев Брайса кровь и перевёл взгляд на зажатую в своём кулаке ручку, теперь со сломанным стержнем и красными пятнами. — Неужели у тебя хватило смелости хотя бы так поговорить со мной? — усмехнулся Брайс и отнял руку от лица, чтобы взглянуть на перепачканные кровью пальцы. — Ничего себе, Моби, так ты умеешь бить? — Пошёл к чёрту из моего кабинета, больной ублюдок, — прошипел Мобиус, зло глядя на Брайса. Начинающаяся синими чернилами полоса заканчивалась глубоким рваным порезом, тянущимся почти от уха наискосок до середины щеки. Мобиус пожалел, что не причинил больше вреда, чем хотелось бы. Он никогда не чувствовал большего желания мстить, чем теперь. Такую ненависть он не испытывал с того дня, как его отец убил Стоунов. И впервые за всю свою жизнь Мобиус хотел убить. — В следующий раз она окажется у тебя в глазу и пойдёшь искать повязку, как у Ника Фьюри, — сказал Джонс, не сводя полного ненависти взгляда с Брайса. Ручка со стуком опустилась на стол.***
— Я не понимаю, как так получилось, что ты зависаешь с Томпсоном, — выпалил Нед. — Кто из вас стукнулся головой и решил начать всё это? В парке было обыденно многолюдно, даже несмотря на прохладную погоду. Выпавший два дня назад снег уже растаял и превратился в грязную чавкающую кашу под ногами и колёсами машин. Серое, затянутое пеленой небо нагоняло тоску и уныние, что чувствовалось даже в настроении людей. Питер поплотнее запахнул куртку, поёжившись из-за холодного ветра, пробирающего до костей. — Просто мы попали в схожие ситуации. Видимо, это помогло нам найти общий язык, — сказал Питер и уставился себе под ноги. — Лучше бы самой большой проблемой для меня были его оскорбления. Нед недовольно запыхтел и поджал губы. — Он говнюк. — Каких поискать, — согласился Питер. — Но порой говорит дельные вещи. Сделай такой выбор, который потом не будет отравлять твою жизнь. Нед нахмурился и скривился. — Мэй ничего не сказала о твоём порванном рюкзаке? Питер отрицательно помотал головой и поправил лямку. Когда они с Флэшем вылезали через окно, его рюкзак зацепился за гвоздь, поэтому молния наполовину оторвалась. — Мэй не в курсе. Я думаю попробовать его зашить, пока она не узнала. — Ты умеешь шить? — удивлённо выдохнул Нед, и его брови поползли вверх. — Я попробую, — поморщившись, ответил Питер. — Будем надеяться, что получится. — А, — протянул Нед. — Можем дать моей бабуле. — Не стоит. Они вышли через другую сторону парка и остановились у пешеходного перехода. Мимо мчались машины, из-под колёс которых летели комки серого снега и брызги грязной воды. — Почему? Она мне такой крутой свитер связала! — воскликнул Нед. — Серьёзно. — По-моему, — хмурясь, протянул Питер и неуверенно посмотрел на друга, — вязание не то же самое, что и шитьё. Нед на несколько секунд задумался. Казалось, Питер мог видеть, как в голове у Лидса крутились шестерёнки. И, определённо, они скрипели, судя по тому, как с каждой секундой лицо у Неда становилось всё более хмурым. — Думаю, разница не очень большая. Спицы — это большие иголки. Очень большие иголки, — выпалил Лидс и, увидев зелёный свет, двинулся вперёд. — Так что это почти одно и то же. Питер не смог найти изъяна в его логике, хотя что-то всё-таки подсказывало ему, что Нед ошибался. В любом случае, это не имело значения. — Слушай, если ты научишься шить, то я записываюсь к тебе на курсы. А то у меня уже все носки как будто моль поела, — сказал Нед. — Думаю, это полезное умение. — Наверное, — пожав плечами, пробормотал Питер. Они свернули между домами, и шум главной дороги стал тише. В ботинках хлюпало, потому что уже не меньше пяти раз подклеенная подошва вновь стала отсоединяться. Вероятно, скоро придётся просить Бена купить ему новую обувь. Насколько пустяковыми теперь ему казались подобные проблемы. Раньше Питер переживал из-за нужды в подобных затратах гораздо сильнее, чем теперь. Это просто потеряло смысл на фоне всего случившегося за последние два месяца. — …вак, ты меня слышишь? Питер моргнул и поднял голову, глядя на друга. Нед, видимо, о чём-то говорил, но Питер не мог вспомнить, слышал ли хоть слово. — Да? — неуверенно протянул парень. Лидс недовольно выпятил губы и вздохнул. — Нет, не слышишь, — сказал он немного расстроенно. — Ну, окей. — Прости, — виновато протянул Питер и вновь уставился себе под ноги. — Я задумался. — Ты слишком много думаешь, — бросил Нед. — Причём нет бы о чём-то хорошем думал. А ты опять самоедством занимаешься. — Зато какая экономия на еде, — пробормотал Питер и окинул пустую проезжую часть взглядом, прежде чем двинуться вперёд. — Так что ты говорил? — Что тебе надо помириться с мистером Старком. Питер резко остановился на месте и уставился на Неда, который тут же замер и невинно моргнул несколько раз. — Почему все мне говорят, что мне нужно с ним помириться? — немного раздражённо выпалил Питер и строго посмотрел на друга. — Потому что… — начал Нед, но тут раздался гудок машины. Они оба обернулись на звук и увидели автомобиль и очень зло глядящего на них мужчину за рулём. Питер запоздало понял, что они остановились посреди проезжей части, и, виновато потупив взгляд, двинулся вперёд. Нед почти побежал следом. — Потому что он, возможно, был прав, — сказал Лидс, ускоряя шаг, чтобы не отставать от друга. — Ты просто не понимаешь, Нед, — бросил Питер и стиснул лямку рюкзака. Мэй и Бен весь месяц уговаривали его помириться с Тони, потом ему позвонила Пеппер и медленно подвела обычный разговор о его учёбе и состоянии к тому, что он должен помириться с Тони. Флэш сказал ему, что ему нужно это сделать. И теперь Нед. Питер злился, потому что они были правы, но он устал делать первые шаги. Устал от такого отношения к себе. Он бы хотел попытаться снова, однако боялся, что всё кончится точно так же, и решил, что лучше не пытаться. Что лучше вычеркнуть Тони из своей жизни, как когда-то Тони вычеркнул его. — Ну конечно, — протянул Нед, закатывая глаза. — Я же идиот, который ничего не смыслит в хреновых отношениях с родителями. Питер прикусил губу и почувствовал металлический привкус крови. — Извини. — Извинения приняты. Они остановились около пятиэтажного дома, напоминающего старую кирпичную коробку. Питер тяжело вздохнул и провёл рукой по волосам. — Посмотрим, как сложится, — сказал он и поглядел на Неда. — Но спасибо за советы. Лидс не выглядел убеждённым, однако не стал продолжать этот разговор, видимо, чувствуя, что Питер этого не хочет, а потому просто кивнул. — Обращайся. Я кладезь умных мыслей. — И скромности. Нед улыбнулся и поднял сжатую в кулак руку. Питер усмехнулся и ответил на их фирменное прощание. Питер закрыл дверь и, сбросив на ходу лямку рюкзака, направился к своей комнате. Ему не терпелось лечь на кровать и хоть немного отдохнуть. Дел было невпроворот, но отдых всё же занимал первое место в списке. Парень прошёл мимо кухни… И замер. Рюкзак со стуком упал на пол, соскользнув с руки, и учебники с тетрадями тут же разлетелись по полу. Но Питеру было всё равно. Он смотрел на своего отца, сидевшего за кухонным столом рядом с Мэй. — Что?.. — только и смог выдохнуть Питер. Ему казалось, что грудь сдавило и он не может сделать ни вдоха. Мэй медленно опустила кружку на стол и поджала губы. Однако она не сказала ни слова. Никто ничего не сказал. Тони поднялся со стула, который в ответ противно заскрипел, и сделал несколько неуверенных осторожных шагов в сторону застывшего на месте парня. Питер чувствовал острое желание просто взять и выбежать прочь из квартиры, подальше от отца, но ноги словно приросли к полу. — Что ты тут делаешь? — спросил Питер, и голос показался ему хриплым и скрипучим, как кухонный стул. — Нам нужно поговорить, — заявил Тони, останавливаясь в двух-трёх шагах от парня, прямо возле одного из учебников. Питер судорожно втянул воздух в лёгкие и смог заставить себя двигаться, отступая на шаг назад. — Тебе нужно поговорить? — уточнил парень и, не дожидаясь ответа, покачал головой. — Спасибо, но я с тобой больше не хочу говорить. Тони вздохнул и присел на корточки. Его рука медленно потянулась к учебнику, пальцы сжали корешок, и Питер увидел разбитые до крови костяшки на руке мужчины. К горлу подступила тошнота. Тони взял ещё две лежащих рядом тетради и выпрямился, протягивая их Питеру. Однако тот даже не шелохнулся. — Ты считаешь, это хорошее дизайнерское решение? — вскинув бровь, спросил Тони и кивком указал на рюкзак. — Боюсь, Бен и Мэй не оценят. Питер неохотно взял протянутые тетради и учебник и присел, начиная собирать все, что лежало на полу, в свой порванный рюкзак. Он старался не смотреть на Тони и полностью игнорировать его присутствие, но получалось плохо: то и дело он бросал быстрые взгляды в его сторону, словно надеясь, что тот испарится. После того разговора с Флэшем Питер не мог выкинуть из головы мысль, что у него уже был не один шанс на то, чтобы они с отцом стали ближе. И год назад он сам уговаривал его на это. Теперь же отталкивал. Не беспричинно, конечно, но всё же отталкивал. И вот Тони перед ним. Снова. Только прямо сейчас ничего не хотелось бы менять. Питер запихнул последнюю тетрадку в рюкзак, затем сжал пальцами молнию с двух сторон, чтобы рюкзак не раскрылся и, развернувшись, направился к себе в комнату. Но Тони пошёл за ним. Боже, нет Он до последнего надеялся, что мужчина остановится и примет всё так, как оно есть. Определённо, Старк отступать не собирался. Питер толкнул дверь в комнату и поплёлся до кровати, скучающим взглядом обведя свой маленький хаос. Вновь выпавшие утром из шкафа вещи так и лежали на полу, кровать была заправлена в спешке, так что покрывало наполовину съехало на пол, а на тумбочке снова словно кто-то перевернул урну с мусором. — Тебе бы клининговую службу сюда, — пробормотал Тони, замечая все эти маленькие, уже привычные Питеру изъяны. — Простым смертным приходится делать всё самим, — бросил парень, запихивая рюкзак в узкое пространство между кроватью и тумбочкой, после чего повернул голову и посмотрел на Тони. — Ты не отстанешь? — Нет, — покачав головой, ответил тот и, словно подтверждая свои слова, сделал несколько шагов и сел на кровать Питера. — В этот раз я не уйду. Парень замер на месте и недоверчиво посмотрел на отца. Ему показалось, будто внутри всё сжалось, а к горлу подступил ком. В этот раз я не уйду. Ты мне не нужен. — Зато никто не мешает уйти мне, — отведя взгляд в сторону, пробормотал парень и, сделав глубокий вдох, выпрямился. — Что я и планирую сделать. Питер не был уверен в том, что ему действительно хватит сил и смелости уйти. Возможно, на самом деле он хотел всё исправить, но заставлял себя думать, что это не так. Он не хотел признаваться самому себе, что на самом деле хочет попробовать снова. Попытаться в который раз, словно всё должно было кончиться по-другому. — Нам надо поговорить, Питер, — серьёзно заявил Тони. — Правда? Сколько ты шёл к этому? Месяц? — выпалил Питер, чувствуя, что обида начинает брать верх над ним. — Потому что если тебе так хотелось поговорить именно со мной, то долго же ты шёл. Тони несколько секунд смотрел на него, в глазах не отражалось ни одной эмоции. Питер в очередной раз удивился тому, насколько хорошо он умел себя контролировать. Или же Тони просто было всё равно? — Я был не прав, — только и сказал Старк. Питер открыл рот, собираясь что-то ответить, но промолчал. Потому что до него дошёл смысл слов. — Я был не прав, когда даже не поговорил с тобой, прежде чем сделать то, что сделал, — снова заговорил Тони, продолжая смотреть на Питера, но словно бы его не замечал. — И это не первая моя ошибка. — А первая ошибка — я? — вырвалось у парня прежде, чем он успел подумать и остановить себя. В комнате повисло молчание. Тони сначала выглядел растерянным, всего несколько мгновений, однако быстро взял себя в руки и снова будто превратился в бездушный макет человека. Питер же чувствовал, что хочет провалиться под пол. — То, что я за тебя что-то решал, — спокойным тоном проговорил Старк и встал, в ответ на что пружины в матрасе затрещали. — Я не имел никакого права сам решать, нужен ли тебе такой отец, как я. — Ты постоянно что-то решаешь за меня, хотя тебя даже рядом не было большую часть моей жизни, — выпалил Питер. — И ты хочешь, чтобы я тебя понял и простил? — Я не прошу о прощении. Я не прошу меня понимать, — Тони зажмурился и нервно сглотнул. — Господи, как же сложно вести такие разговоры, — пробормотал он, затем, сделав глубокий вдох, снова открыл глаза и посмотрел на парня. — Я хочу, чтобы ты дал мне шанс всё исправить. Питер несколько раз моргнул и недоверчиво посмотрел на отца. Он просто не мог поверить в то, что слышал. Тони Старк не был способен на такие слова и такие просьбы. Но почему-то происходило ровно противоположное этому убеждению. — Тебе действительно не всё равно? — тихо спросил парень и вновь почувствовал себя пятилетним ребёнком, который смотрит, как уходит его отец. — Мне никогда не было всё равно, — кивнув, сказал Тони и слабо улыбнулся. — Я всё это время следил за тобой. Я ушёл, меня не было рядом, но я не переставал беспокоиться. Питер сглотнул, надеясь избавиться от кома в горле, но это было бесполезно. К глазам вновь подступили слёзы. — Поэтому Скип сел? — дрожащим голосом спросил парень. — Его ведь хотели оправдать. Тони медленно кивнул. И внутри Питера словно взорвалась сверхновая. Он хотел броситься вперёд, обнять отца и заплакать, но вместо этого остался на месте. По щекам текли слёзы, а ком в горле вырос до таких размеров, что было трудно дышать. Питер смотрел на Тони, но не мог сфокусировать взгляд, потому что мир вокруг потерял чёткость. — Я всё испортил, я знаю, — сказал мужчина и сделал шаг ему навстречу. — Я хреновый отец, но я люблю тебя, Питер. И всегда любил. — Зачем ты пришёл тогда? — спросил он, силой заставляя свой голос не дрожать. — Почему ты не мог просто сказать Мэй «нет» по телефону? Тони прикусил губу и отвёл взгляд в сторону. — Я надеялся передумать, если увижу тебя. Питер вскинул руку и вытер слёзы с щёк. Он отчаянно пытался успокоиться, но получалось плохо. Нет, всё это было сном. Его отец не был способен на такое. Кто угодно, только не он. Тони двинулся вперёд, и неожиданно парень почувствовал его тепло. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: отец обнимает его. Впервые за двенадцать лет его обнимает его родной папа. Питер неуверенно поднял руки и обнял его в ответ. Ему казалось, что вот-вот всё это кончится, что это всё неправда, просто детская фантазия. Тони должен был отпустить его и снова уйти, потому что он всегда сбегал. Но только Тони его не отпускал. И всё это не было сном.***
Палец коснулся кончика ножа и медленно двинулся к середине лезвия, затем с силой прижался к нему, но… лезвие оказалось тупым. Луи недовольно поморщился и прикрепил нож обратно к магнитной полосе. — Ты знал, что он не наточен? — спросил Квентин позади. Парень вздрогнул и обернулся, испуганно глядя на отца. Тот стоял, облокотившись о стену и скрестив руки на груди. У Луи внутри вспыхнул гнев, затем по венам растёкся страх, быстро сменившийся раздражением. По крайней мере, он думал, что испытывал именно эти эмоции. — Нет, не знал, — ответил Луи. — Какое тебе до этого дело? — Переживаю, — пожав плечами, ответил Квентин и окинул его изучающим взглядом. — Ты ведь даже не сходил к ней, да? Луи только усмехнулся. — Не вижу смысла плакать по мертвецам. Ни единый мускул на лице у отца не дрогнул. Квентин ещё раз внимательно его осмотрел. Луи, сохраняя внешне только спокойствие, не отводил глаз от отца. — Ты перестал пить таблетки, парень, — наконец, спустя почти минуту тишины, сказал мужчина. — Они бесполезны. — Ты спокойнее, — резко сказал Квентин. — Были бы они бесполезны, ты бы никогда их не пил. Луи хмыкнул и, как будто не веря сказанному, покачал головой. — Боишься, что я в этот раз не промахнусь? Промелькнувшая всего на секунду паника во взгляде Квентина вызвала у Луи улыбку. Он ненавидел человека перед собой, но и избавиться от него не мог. Он не хотел причинять боль Энди, потому что Энди умел любить. И, что удивительно, любил своего папу. — Ты этого не сделаешь, — словно читая его мысли, сказал Квентин. — Мы оба это знаем. — Тем не менее, ты отпаиваешь меня таблетками, — Луи чуть склонил голову набок. — Что ж, я чувствую себя гораздо лучше, когда не пью эту гадость. Квентин выпрямился и, чуть прищурившись, посмотрел на парня. Луи показалось, будто через него прошли сотни игл, по коже пробежали мурашки. Детский страх. — Ты болен, неужели ты не видишь? — спросил Квентин, но голос его звучал на удивление мягко. — Я даю тебе жить. Почему ты не можешь дать жить другим? Луи сделал глубокий вдох и сжал кулак, чтобы успокоиться. Мысленно он представил, как бьёт Квентина головой о стену, и на несколько секунд ему стало легче. — Ты сам виноват в смерти того школьника, — почти прошипел Луи. — Если бы не твоя неосторожность, мне не пришлось бы этого делать. Мужчина зло посмотрел на него, стиснув зубы. Луи не видел в его взгляде ни намёка на раскаяние и знал, что не увидел бы: Квентин Бэк охотнее бы убил того парня сам, лишь бы защитить остатки своей развалившейся убогой семьи. Снаружи послышался громкий гудок машины. От неожиданности Луи отступил на шаг назад, тут же пожалев об этом, когда увидел тень облегчения на лице своего отца. Этот маленький раунд он вновь проиграл. Квентин ткнул пальцем в его сторону. — Я могу разрушить твою жизнь, стоит только отправить в полицию нужные документы. И ты это знаешь. Помни об этом, когда думаешь о том, чтобы причинить кому-то боль. Он развернулся, собираясь выйти с кухни. — Тебе наплевать на их жизни! — крикнул Луи, посылая испепеляющий взгляд в спину мужчины и жалея, что не может убить этим самым взглядом. — Тебе просто стыдно, что ты подобрал меня вместе с мамой! Квентин замер на месте. Луи ждал, что он повернётся, ударит его или скажет что-нибудь. Но тот ничего не сделал. — Тебе духу не хватило меня вышвырнуть, — уже тише сказал Луи. — Потому что Энди тебя бы никогда за это не простил. Он не обернулся, видимо, понимая, чего именно добивается Луи. Квентин просто покачал головой и ушёл. — Ненавижу тебя! — крикнул парень ему вслед. И Луи знал, что его отцу больно от этих слов. Луи хотел, чтобы ему было больно.Двенадцать лет назад
Тишина кабинета казалась пугающей. На светло-серых стенах висели репродукции картин импрессионистов, в белом шкафу за стеклянными дверцами, закрытыми на замок, стояли папки, а на открытых полках — награды, дипломы, фотографии и книги по психологии. Сквозь неплотно закрытые жалюзи внутрь кабинета проникал утренний свет, но через закрытые окна и двери не прорывалось ни звука. Это было пугающе. Кристен Лейн поправила очки в тонкой светлой оправе и села за свой стол. Тёмное кресло издало щёлкающие звуки, нарушая царящую в кабинете тишину. Кристен было сорок два года, но она совсем не выглядела на этот возраст. Если бы Квентин не изучал её, прежде чем обратиться за помощью, он бы не дал ей больше тридцати-тридцати пяти. Возраст выдавал только взгляд. — Мистер Бэк, я понимаю, что Вам может быть тяжело всё это принять. Просто ему правда никто не сможет помочь. Он нервно сглотнул, но попытался сохранить на лице спокойствие. — То есть… — начал Квентин и облизнул пересохшие губы, — никакой психотерапевт, никакие таблетки? Ничего нельзя сделать? Кристен отрицательно покачала головой и с сочувствием посмотрела на него. — Он опасен. Можно посадить его на препараты, но от этого у него не будет больше человечности. Квентин сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. — Я не понимаю, почему. Кристен сняла очки и положила их на угол стола, после чего подалась вперёд. Квентин посмотрел в её глаза, к собственному ужасу найдя там только грусть. Ту же грусть, которую видел у своей жены каждый раз, когда она проводила время с Луи. — Из того, что я смогла понять, у него достаточно неприятное детство, — начала Лейн, медленно протягивая слова, чётко произнося каждый слог, словно пыталась таким образом дать время осознать все буквы до единой. — Отец-алкоголик, мать-наркоманка… — Она завязала, — быстро вставил Квентин и больно закусил губу. — Да, но ущерб уже был нанесён, — Кристен покачала головой. — Он восемь лет жил в голоде, видел насилие и рос среди тех, кому до него не было дела. Понимаете, — она вытянула руки вперёд и сложила пальцы, — всё закладывается в ребёнка в самые ранние годы. Ему не объясняли, что правильно, что хорошо и что плохо. Ему не дали совершенно ничего. У него отсутствует эмпатия, представление о мире, обществе и его нормах. Квентин почувствовал кровь во рту и тяжело вздохнул, пытаясь осознать услышанное. Заметив это, Кристен замолчала и стала ждать. — Неужели… — он медленно выдохнул. — Неужели ему нельзя объяснить это сейчас? Лейн покачала головой. — Ему тринадцать, мистер Бэк. Уже поздно. Можно попытаться что-то ему объяснить, но он просто отбросит всё это, как мусор. Я старалась дать ему понимание даже каких-то элементарных вещей о хорошем и плохом, но мальчик совершенно ничего не воспринимает. Однако он очень умён, пугающе умён, но не менее пугающе асоциален. Квентин провёл рукой по волосам, а затем осторожно стал потирать двумя пальцами висок. — Но он любит своего брата. Я не понимаю… — пробормотал Бэк, глядя куда-то в одну точку между своими ногами и краем стола. — Он не любит его, он им одержим, — Кристен тяжело вздохнула. — Для него Энди словно настоящее чудо, что-то светлое, чего никогда не бывало раньше. Наверное, это единственный человек, который способен вызвать у Луи приятные чувства, и мальчик готов защищать не столько брата, сколько эти самые чувства. — Господи, — только и смог сказать Квентин и уставился на свои дрожащие руки, лежащие на коленях. Никогда ещё чьи-то слова не причиняли ему большей боли. Он не мог поверить в то, что услышал. Он прожил с этим ребёнком пять лет, пытался быть ему хорошим отцом, заботился о его матери, но… Всё было напрасно. Абсолютно всё, что он делал, вернулось ему болью и страданиями. И за что? — Мистер Бэк, я понимаю, что Вам может быть тяжело всё это принять. Просто ему… — Вы повторяетесь, — спокойным тоном выдохнул Квентин и поднял голову, чтобы посмотреть на Кристен. — Я с первого раза понял, что Вы хотите мне сказать. Мой ребёнок чёртов психопат-маньяк, — его голос звучал так отстранённо, что, казалось, говорит совершенно другой человек. Квентин словно смотрел глазами чужака, был где угодно, только не в своём собственном теле. И боль была чужой. — Социопат, — осторожно поправила Лейн и виновато улыбнулась. — Но в том, что он вполне может не остановиться на этом, Вы правы, мистер Бэк. Я советую не сводить с него глаз. Он вполне может не остановиться на этом. Квентин нервно сглотнул и стал ковырять заусенец около ногтя, сосредоточившись исключительно на том, как его оторвать, причинив меньше вреда. — Как мне держать его в узде? Кристен, казалось, не ожидала этого вопроса. Она нахмурилась и задумалась. — Боюсь, я не могу дать ответ на это, — спустя несколько безумно долгих секунд сказала Лейн. — Пока единственное, что я нашла, это страх, но это может лишь всё усугубить. Мистер Бэк, — она посмотрела на него своими пронзительными зелёными глазами, — Вам самому придётся найти ответ, как с ним быть. Я ничем не могу помочь. Квентин кивнул и натянуто улыбнулся, надеясь выглядеть как можно более спокойным. Наверное, притворяться при психотерапевте бессмысленно, но ему не хотелось показывать, что он чувствует на самом деле. Потому что на самом деле Квентину казалось, что кто-то вынул из него душу и сердце, оставляя внутри только зияющую пустоту. Как же ему теперь быть? Как ему что-то исправить? И сможет ли он теперь когда-нибудь стать счастливым? — Спасибо, мисс Лейн, — сказал Квентин и медленно поднялся со стула, на котором сидел, продолжая при этом улыбаться. — Вы сделали всё, что могли, и я Вам благодарен за это. Кристен кивнула и поднялась следом. — Будьте осторожнее, мистер Бэк, — сказала она. — Он ненавидит Вас так же, как и свою мать.