Кадры

Питер был совершенно не удивлён такому развитию событий. В конце концов, день начинался уж слишком хорошо: на поезд успел, даже привередливая старушка не смогла помешать ему своей клюшкой, нашёл старый дивидюшник чуть ли не под ногами, даже с тестом по алгебре так повезло. А тут, как гром среди ясного неба, просто охрененная тачка около подъезда. И ладно бы это его сосед Фред опять хвастался своей новой угнанной тачкой, но проблема в том, что таких машин раньше не угонял — эта стоила явно дороже. А дома его ждал Тони Старк, мирно беседующий с его тётушкой и через силу, как было узнано позже, поедающий финиковые кексы. На тот момент Питер был удивлен настолько, что заметить довольно теплого общения и игры Мэй просто не смог. На протяжении месяца он наблюдал за ней, выявляя невольное притворство, и просто не мог не делать выводы. Оказывается, его тётушка врала довольно часто, начиная от мнимого повышения на работе, заканчивая якобы подаренными новыми сандалиями от Dr Martens за сто пятьдесят баксов (Питер проверял). Мэй с жаром утверждала, что сандалии достались ей от старой подруги, которая решила обновить гардероб, но парень почему-то был уверен в том, что на работе у неё сокращения и каждый день она либо сидит дома, либо скрывается от племянника во вьетнамском ресторане в паре кварталов отсюда, а сандалии ей подарил её любовник — даже Питер, не подкованный в таких вещах, видел, что они новые. Он не понимал такого сокрытия своей личной жизни от него самого, но тут же отдергивал сам себя, так как был ничем не лучше. Возвращаясь к тому дню, когда всё это и случилось, Питер, если бы был чуть повнимательнее, заметил бы старинные серьги, которые ей подарил чуть ли не его отец, которые Мэй холила и лелеяла на протяжении всей жизни. И очень расстроилась, когда он, будучи маленьким, уронил кольцо из того же набора в графин с лимонадом. Заметил бы и смешинки в глазах тёти, которая была в шаге от того, чтобы расхохотаться, как она делала очень давно, ещё в семейные вечера — искренне и со слезами на глазах. И разумеется, но с большим трудом, заметил бы некую поспешность и резкость в движениях Тони Старка. Но он всё же был человеком, хоть и несколько мутантом, поэтому глаза у него были расширены от восхищения на пополам со страхом, так что заметить всё и сразу у него не получилось. Свистопляска, которую обозначил так парень, имела весьма неоднозначный характер. С одной стороны его разоблачили за неполных три минуты, что было примерно равно разоблачению собаки в пустой разгромленной квартире. Но с другой стороны ему попалась нереальная возможность поучаствовать в гражданской войне на стороне Железного человека. И ладно бы — всё это ерунда по сравнению с тем облегчением, которое Питер испытал, когда впервые выговорился, впервые раскрыл свою тайну постороннему человеку, впервые почувствовал себя собой, а не тем образом ботаника, каким его привыкли видеть в школе. Даже его лучший друг не знал об этом, а они дружат с детства. Зато знает Тони Старк — его идол. — Ну так что насчёт Германии? — Что? — Питер глупо похлопал глазами. — Какая Германия? У меня учёба, да и тётя Мэй будет против, нет-нет-нет… — забегал по комнате парень. — Ой, не мельтеши, у меня от тебя голова болит, — сказал Старк, поднимаясь со стула. — Поступим так. Я договорюсь с твоей тётушкой, а ты начинай собирать вещи. Хэппи подъедет примерно в… — он посмотрел на левую руку, что примечательно, — часы были на правой, — в семь, завтра утром. И ушёл, хлопнув дверью. Питеру только и оставалось, что досадливо морщить лоб и напряженно думать, параллельно собирая вещи.

***

Мэй внутренне помирала со смеху, когда Тони, превозмогая себя, сжевал этот чёртов финиковый кекс, который она приготовила для Питера за А- по алгебре, и по ходу сценки, разыгранной специально для племянника. Что было обидно, Питер, при всей своей гениальности, вполне мог бы взаправду выиграть грант у Старка, если бы постарался, но что было — то было, и мальчик в последнее время был озабочен лишь поисками собственного отца. — Да если Тони у него перед носом помашет свидетельством об установлении отцовства, это ничего не изменит, — недовольно пробурчала Мэй, снимая «парадные» серьги и откладывая их в свою шкатулку с украшениями. Что примечательно, чем больше она ссорится с Тони, тем больше вещей в упаковочной бумаге ей передает Джинни в те редкие встречи во вьетнамском ресторане через два квартала от дома. Собрав волосы в хвост и принявшись за уборку сервиза, она не заметила, как вниз спустился Тони и, отточенным движением ухватив яблоко, уселся за кухонный стол. — Так быстро? — Он на удивление понятливый. Одолжишь мне его на недельку? Мэй замерла, не осознав сказанное, а потом распахнула глаза, сдувая с лица мешавшую прядь волос. — Слетаем в Германию, проветримся. Ну, знаешь, как это бывает у отца с сыном. Водитель заедет за ним завтра в семь. Привезем тебе сувениров. — Не испорть мне ребёнка, Старк, — проворчала она. — Он мой ребёнок тоже. Видишь, у нас уже есть что-то общее. Ответить Мэй уже не успела. Старк ускользнул, сверкая пятками Оксфордов, уворачиваясь от полетевшего в него апельсина. Разрумяненная женщина лишь заливисто расхохоталась, сама не понимая от чего. Наверное, от воспоминаний, связанных с колледжем и этим мажором. Может от жара духовки, а может и от грохота из спальни Питера. В конце концов, её материнское сердце забилось чаще. Ей наконец показалось, что в этот день Питер стал счастливее.