Апрельский цветок акации

      Странный монолог закончился так же быстро, как и начался. Эррор с тихим вздохом поднялся со стула и глянул на старшего брата. Как же надоело видеть его глаз закрытым, не слышать его голос…       — Вижу еще один день проводишь в больнице, Эррор? — Юноша обернулся и глянул на зашедшего черноволосого мужчину. Доктор Рипер Деф*.       — Да… хотел навестить Гено, не приходил к нему неделю. — Выдавил из себя юноша и вздохнул. Рипер поставил в вазу алые розы у больничной койки Гено и подправил пару лепестков. Ни для кого из семьи Афтер не было секрета, что доктор неровно дышит к своему пациенту и всеми силами пытается помогать предмету своего обожания. Это прекрасно, когда есть тот, кто стремится помочь ради столь светлого чувства. Глюк невольно провел по цветам акации на своей руке.       — Твой брат рад, что ты навещаешь его.       — Откуда вам то знать, доктор Деф?

***

      После прохлады больницы, если температуру в помещении этого здания можно так назвать, улица встретила Эррора удивительным теплом. Не мудрено, что апрель выдался в этом году достаточно теплым, наполненным солнцем и красотой цветения деревьев. Весна наполняла сердца огрубевших за зиму людей своим светом, давая надежду на что-то доброе… Хотя разве можно назвать этих лицемеров добрыми? Все они думают только о себе, выдавливая жалкие, лживые улыбки друг другу.       Этот мир давно прогнил. И даже сам Эррор понимал, что гниль есть и в нём. Он старался исправиться, но разве почерневшая однажды душа могла стать вновь белой?       С тяжелым вздохом, Эррор убрал с лица пряди темных волос и прищурился, спускаясь по небольшим ступенькам у здания больницы. Этот яркий свет пусть и был теплым, но в тоже время слишком резал чувствительные глаза, что не видели толком сна. Поздно ложится, рано встает… его сон нарушен, но разве это кого-то волновало?       Он сложил свои ладони в карман куртки и выдохнул воздух, направившись по улицам города. Взгляд был устремлен под ноги, рассматривание треснувшей плитки тротуара было куда интереснее, чем лицезреть лица прохожих. Лицемерие их лиц видеть не хотелось, хватало и своих знакомых.       И всё же… это часть общества, часть этого мира и это нормально, что все они прогнили. И даже среди прогнивших есть те, кто оставался таким же чистым и невинным… впервые за день у парня возник в голове образ художника с длинным коричневым шарфом, с нежной улыбкой и наивными гетерохромными глазами, что приковывали к себе взгляд…       — Черт, Эррор, не о том думаешь… — выдавил из себя Глюк и сжал зубы, спрятав руки в карманы кофты, направившись по улицам этого города, стараясь не соприкасаться с людьми. Ему нужен совет, но он не знает у кого его просить.       Друзья не поймут стремление вечно злого гаптофоба Эррора познать возникнувшие из неоткуда, столь нежные чувства к тому, кто в последние года лишь раздражал… но сейчас это стало не важно…       Сердцу ведь не скажешь ничего…. Правда?       В своих мыслях Эррор не был уверен, он поднял наконец взгляд с тротуара и глянул на толпу. Взгляд приковался к фигуре художника в голубой кофте, идущий среди толпы, не замечающий ничего из-за музыки в наушниках, провод которых был заметен даже с плохим зрением Ошибочного.       Инк заметил Эррора и снял один из наушников, остановившись напротив него и дружелюбно поднял руку.       — Привет, Эррор. Какими судьбами на столь оживленной улице?       — Привет, чернильный. Был в больнице, навещал брата. А ты чего тут забыл? Да и без своих «звёздных» друзей… Обычно вы втроем ходите.       — А ты без Кошмарного Отряда, что, Найтмер выгнал тебя? — в ответ, Художник ухмыльнулся и скрестил руки на грудной клетке, победно смотря на глюка.       С уст Эррора раздалось чуть слышное раздраженное рычание, и он прикоснулся к голове низкорослого ладонью. Чем и удивил Чернильницу.       — Слишком язык вырос, как посмотрю… Может мне его укоротить?       — Ну и как ты это сделаешь? Да и разве ты не боишься прикосновений? Ты…       — Господи, заткнись уже, ты слишком много говоришь. — С неким раздражением произнес парень, заметив, что никакого отвращения от прикосновения к Инку он не ощущал… Было приятно касаться волос того, гладить и перебирать пряди. Эррор еще раз глянул на личико чернильного…       Незамысловатое чернильное пятнышко на щеке привлекало, хотелось оттереть его, хотя и понимал, что это бесполезно. В детстве пытался. А губки художника, что в недоумении думал ответ, просто манили к себе. Сопротивляться нахлынувшему желанию слишком трудно и Ошибочный наклонился, приподняв личико художника за подбородок, собираясь прикоснуться своими губами к его…