Апрельский цветок акации

      Просыпаться в объятиях было крайне непривычно и даже в какой-то степени странно, Инк не спеша открыл глаза и провел рукой по груди лежащего рядом юноши, под боком которого спал эту ночь. В один миг его щеки окрасил румянец и художник спешно сел, смотря то на себя, то на партнёра этой ночи.       Воспоминания ночи сразу закрадывались в голову, щеки горели от смущения и осознания всего, что происходило. Он переспал с Эррором… с, мать его, Эррором Афтером, который известен как ужасный гаптофоб… Это просто нонсенс… Но не сказать, что блондину эта ночь не понравилась, он помнил лишь как хорошо ему было при ощущении жара чужого тела, когда стоны партнера, звучащие в унисон, ласкали слух.       Черт возьми, он одержим воспоминаниями и этой страстью…       Художник осторожно наклонился к умиротворённому лицу своего любовника и провел ладонью, очерчивая скулу и нежно улыбаясь. Эррор так красив, когда не хмурится. Он прекрасен, когда спит, даже шрамы на щеках дополняют этот образ.       Инк нежно целует в щеку и прикрывает глаза. Ему так хочется быть рядом с ним, чтобы время остановилось и они бы еще чуть дольше насладились друг другом, но… это лишь мечты, то, о чем можно только воображать. Художник не верил, что это начало каких-либо отношений. Просто единичный случай разовой половой связи и они разбегутся кто-куда. Странные мысли, но такие правдивые…       — Ты чего не спишь? Еще рано. — Чуть слышно прошептал Эррор, не приоткрывая глаза, чуть поворачивая голову в сторону художника.       — П-Прости, я разбудил тебя?       — Может быть, — неоднозначно ответил программист и чуть приподнялся на локтях. — Потому что спать под твои домогательствами трудно.       — Ох, так ты считаешь, что я домогался до спящего тебя? — Художник снова принял сидящее положение и надул свои щеки, напоминая небольшого хомячка.       — Конечно. По-другому быть не может. Мы переспали, уснули в объятиях друг друга и я проснулся от твоих прикосновений и поцелуев. Это ничто иное как домогательство к спящему. — Эррор приоткрыл глаза и глянул на художника, хмыкнув. Данный вид партнера показался достаточно милым, так что Эррор не смог ничего сделать, кроме как повалить Инка на кровать и нависнуть над ним. — И знаешь, я не собираюсь терять этого шанса…       — С-стой, ты хочешь еще?.. Вчерашнего не хватило?       — Это только начало, Инк, только начало…       Эррор не спеша провел носом по шее Чернильного и прикоснулся к достаточно яркому засосу губами, вызывая судорожный вздох. Такой прекрасный и столь развратный. Какой же художник чувствительный, хватает всего одного поцелуя, чтобы настроить на нужную волну. Прекрасно просто… Хочется снова видеть, как столь красивое, украшенное татуировками, тело будет выгибаться под каждый толчок, а с ротика срываться столь развратные стоны и вскрики. Одна только мысль об этом все заставляла плоть сильнее твердеть.       Да даже одного взгляда на Инка, его прекрасное тело и томный взгляд ожидания уже действовал не хуже любого афродизиака.       Они словно подростки в пубертатный период. Слишком помешались на своем либидо и тратят каждую секунду на удовольствие и познание того, чего хотели долгое время. И это в какой-то степени и нормально. Оба изголодались по любви, хотят ещё и ещё. Но желания тратить время на подготовку нет. Слишком уж Эррор голоден по близости. И хочет художником утолить тот голод, пока не слишком поздно.       Толчок. И с уст Инка срывается шипение, переходящее в сдерживаемый стон. Пальцы Чернильного сжимают и так смятую за ночь простынь, тело чуть приподнимается над кроватью, выгибаясь в спине.       Ладонь Эррора проскальзывает под эту щель, прижимает к своему темному телу светлое и вновь целует в шею, неспешно начиная свой темп толчков.       Это так приятно, Инк не в силах сдержать свои стоны, только сильнее впился пальцами в расцарапанную спину Эррора, сжимая бедрами бедра того, будто заставляя входить ещё глубже. Ещё… Чтобы получить удовольствие от чувствительного комка нервов внутри.       — Ох~ Эрри… Ещё… — чуть слышно прошептал он, горло болит от ночных стонов, но это никого не волновало, плевать что будет болеть поясница. Плевать, что им через час на пары… Ничего не существует кроме них самих. Лишь этот жар возбуждения и это желание близости.       Эррор впился зубами в нежную шею Инка, оставил след на самом видном месте, хотя, смысл оставлять метки, если они все равно скроются шарфом? Но теплилась в сознании мысль, что это станет напоминанием Инку о этой страсти…       Столь желанно… Художник только сильнее впился пальцами в спину программиста, оставляя свежие царапины поверх прошлых, издал достаточно громкий вскрик. Одна ладонь тянется к возбуждённому члену, начиная ласку, чтобы получить ещё больше удовольствия и разрядку, да и шлепки чужих бедер о ягодицы…       Эррор не сдержал тихий стон, притягивая соулмейта теснее к себе и сделал достаточно резкий толчок, замирая на мгновение. Инк не смог сдержать вскрик. Ощущение наполненности было достаточно непривычным и с одной стороны приятным. Белые подтёки украсили чужой живот и грудь Инка.       Юноша не хотя отстранился и сел, вытирая с темной кожи капли пота, кидая взгляд на художника. То, как тот тяжело дышит, как с трудом садиться.       — Я даже и не думал, что ты можешь быть таким… Зверем? — спрашивает Инк и отводит смущённый взгляд в сторону. Он взял телефон свой и глянул на время. И тут же вскочил. — Мы опоздали на пару! ***       На вторую пару не успели. Два студента чуть ли не ввалились на перерыве в школу и, кивнув друг другу, разошлись по сторонам, каждый к своей компании. Инк огладил шею ладонью и натянул повыше шарф. Тело болело, в особенности поясница, но эта боль лишь неприятное дополнение после столь страстного времяпрепровождения со столь желанным объектом воздыхания. Ах, Инк еще не скоро забудет эти хищные янтарные глаза и эту усмешку, когда темнокожий юноша нависал над ним. Подминал под себя и заставлял плавиться от желания и удовольствия. Инк бы мечтал еще долго, если бы не друзья.       — … Эй, Юпитер, вызывает Земля! Приём, меня слышно? — это было сказано прямо над ухом, отчего Инк подпрыгнул на месте, покрывшись слоем мурашек, и с возмущением глянул на Дрима.       — Ты чего орешь на ухо?       — Я пять минут пытался достучаться до тебя, но все что ты делал, это пускал слюни. И да, вытри подбородок, слюна действительно потекла.       — Ох, прости, Дрим, я слишком задумался, что не заметил тебя, — чернильный вытер слюну с подбородка и глянул на свою руку, что некоторое время назад сжимала простыни после каждого толчка со стороны актива. И смутился.       — Да я понял и даже знаю о чем ты думаешь, развратник. — Хмыкнул Дрим и убрал пряди волос с лица.       — Кто бы говорил, мистер Инцестник, — хмыкнул в ответ Инк. — Инцест это конкретное извращение.       — Я не виноват, что моим соулмейтом является мой старший брат-близнец.       — Имеешь что-то против, м? — голос за спиной заставил друзей вздрогнуть и обернуться, глянув на Найтмера, который не с поддельным интересом смотрел на них. Видимо их разговор очень заинтересовал будущего детектива. Да и усмешка появилась на его лице.       — О-ох н-нет, Братец… — тут уже смутился Дрим и нервно переступил с ноги на ногу.       — Ну да, конечно, — фыркнул кошмар. Инк лишь вздохнул и направился в сторону аудитории, оставляя друга с братом, да и интерес Дрима в его сторону уже пропал. Он подправил шарф, натянув его повыше и глянул под ноги, думая, что же будет потом.       Смогут ли они быть вместе или что-то помешает им?