***
Методичное нарезание баклажанов прервал своим появлением Фредди, уже с порога обозначивший свое присутствие громкими шагами и гундосой песенкой с бодрым мотивчиком себе под нос — нечего пугать спасительницу. — Как успехи, рыбонька? — О, Фредди! Разве ты не должен быть с ребятами в студии? — Делфи заулыбалась во все тридцать два, оборачиваясь на звук его голоса. — Дорогуша, я могу делать что хочу! По крайней мере, пока об этом не догадываются остальные, — заговорщицки подмигнул ей эпатажный фронтмен, без зазрения совести хватая первую попавшуюся канапешку и отправляя ее в рот. — Ммм, обалденная вкуснятина! — Фредди! — Гостья, страшно недовольная тем, что ее кулинарную идиллию прервали, уже полностью развернулась корпусом к нарушителю спокойствия, намереваясь запустить в него чем-нибудь, но он так обворожительно ей улыбнулся, что она просто погрозила ему прихваткой и вернулась к резке. — Так ты товарищей оставишь без обеда! — Завтрака, рыбонька, можешь себе представить, как мы голодны? О, а это что? — Тут его взгляд упал на раскрытую поваренную книгу, куда он не преминул сунуть свой любопытный нос. — Не трогай! Это гримуар моей прабабушки, — сделала страшные глаза Делфи, чуть ли не шипя на Фредди, который тут же отступил, примирительно вскидывая руки и явно подыгрывая. — Ну, или просто поваренная книга, которую мне дала мама. Хотя я не уверена. Они стояли рядом, да и содержание схожее. Вот где я вам в английской глубинке возьму ка-рам-болу? Еще молоко единорога прикажите добыть! — Вот-вот, или турнепс какой-нибудь! — охотно поддакнул Меркьюри. — Это репа. — А. Да я все равно раньше даже не умел яйца варить, что с меня спрашивать, — как ни в чем не бывало заметил Фред, крутя в пальцах маленькую шпажку. — Как там на… куда ты устроилась, почта? — Ага. Да помаленьку, слава богу, без происшествий. Нога вот совсем не беспокоит, будто и ничего не было, — оптимистично заметила Делфи, размещая на разогретой сковородке тонкие баклажанные ломтики. — А матушка как? — В добром здравии и хорошем настроении. Кстати… я вот не помню. — Делфи задумчиво приложила палец к губам. — Кажется, я не спрашивала вас про родителей… — Да мне особо нечего скрывать, я сам не урожденный англичанин, как будто я больно на него похож, — задорно подхватил Фредди — в конце концов, Делфи не папарацци же, которые цепляются за любой факт и раздувают его до гротескных размеров. — Мы перебрались в Великобританию из Занзибара, это в Африке. Там было слишком беспокойно. У меня есть сестра, Кашмира. Вы бы поладили, она очень милая. Мы иногда созваниваемся, и она интересуется моими успехами, как и мама. Папа… ну, тоже, но все-таки Кашмира и мама — они прямо впереди планеты всей. Как-то так. — И… как вам на новом месте? — Да вроде ничего. — Парс замолчал, думая о чем-то своем, и только крики товарищей из студии вернули его в реальность. Поправив на себе джемпер, он встрепенулся, расправил плечи и уже куда бодрее проговорил: — Кажется, без меня им там ничего не решить. Ждем тебя с нетерпением, рыбка! — Отлично, а я как раз смогу сосредоточиться на готовке, — щелкнула пальцами Делфи, переворачивая баклажаны. — До встречи в студии! — Сияющий как начищенный таз фронтмен направился в сторону выхода в коридор, едва ли не пританцовывая. Но у самых дверей задержался. Где-то секунд десять он смотрел на студию, где без него разворачивалась дискуссия, далекая от интеллигентной. И в его отсутствие Пол пытался что-то решить, кое-как отбиваясь от нападок разошедшегося Роджера, который всегда был наиболее агрессивен к новому менеджеру, по его мнению, подозрительно близкому к Фредди, а то и плохо на него влияющему. — Фредди… — почти у самой двери его настиг неуверенный голос Делфи. Если бы сейчас мужчина обернулся, то увидел бы, как гостья зависла над сковородой, будто нагревая ее не плитой, а своим взглядом. — Я тут хотела спросить… если, конечно, не задерживаю тебя. — Думаю, за минуту моего отсутствия они там друг друга не попереубивают, — беззаботно отмахнулся Меркьюри. — Выкладывай, что там у тебя? — У тебя не бывает такого, что… — Делфи вздохнула, пытаясь подобрать слова. — Вот, кажется, все есть для счастливой жизни: дом, любимое дело, друзья и все такое, а все равно хочется чего-то, и непонятно чего? Особенно когда перед горизонтом маячит… ну… тень совершенно другой жизни, даже если придется бросить эту? — О, это как в шоу-бизе, — кивнул Фредди, указывая взглядом на студию и засовывая руки в карманы. — Там есть шаблоны, рамки, требования — называй как хочешь: попадешь в них — и тебе обеспечено признание, деньги и все такое. Чего еще можно желать, особенно группе, которая только начинает восходить на пьедестал? А мне вот не хочется, чтобы нас запомнили как просто коммерчески успешную группу. Это тоска зеленая! Хочется большего, необычного, неизведанного, и неважно, что могут встретить в штыки, ведь это… когда ты знаешь, что ты можешь больше, разве захочется сидеть на одном пригретом месте? — Когда ты знаешь… — невесело усмехнулась Делфи, снимая со сковороды уже готовые ломтики и заворачивая в них начинку. — А если это не так, и на самом деле потолок — это и есть то, что есть сейчас? Не скажу, что разделяю эту мысль, но… есть же вероятность?.. — Никогда не любил вот это «цени то, что у тебя есть, довольствуйся малым». Это очень вредно, особенно для мечтателей, — даже как-то пренебрежительно заметил Фредди. — От добра добра не ищут. И если бы тебе по-настоящему хотелось быть как все, ты бы сейчас не нам готовила, а мужу и трем детям, света белого не видя, а я бы плясал под дудку продюсера, выдавая одни и те же «хиты» по щелчку его пальцев. Но вот мы здесь, и ты гостишь у рок-музыкантов из большого города, а я творю дичь по мнению лейбла! — Да, мы очень упрямые! — Делфи наконец рассмеялась, но потом снова притихла. — Но это не избавляет от мечт о жизни, которой у нас нет. — Так это давно известно: хорошо там, где нас нет. Многие хотели бы оказаться на нашем месте, а мы — на их. Думаешь, у всех есть силы слушать и следовать своим желаниям? Я сейчас говорю не о «пожрать-поспать», а… ну, ты понимаешь. А у нас есть, и мы делаем что хотим! Правда, что хотим. Оказывается, если дать людям свободу, не все пойдут только разрушать! Хотя разрушать привычные устои — это не всегда вредно, не так ли? — Думаю, мы напоминаем людям о том, что есть что-то кроме замкнутого круга «дом-работа». — На мгновение взгляд Делфи остекленел, и она какое-то время вперилась глазами в полку прямо перед ее головой. Но, моргнув, она снова повеселела. — Мечтатели должны держаться вместе? — Что мы и делаем, рыбонька! — Фредди на ее глазах подхватил еще одну канапешку и ветром вылетел за дверь, пока Делфи была в растерянности. Поняв, что только что произошло, она развязала фартук и в шутку бросила его в пустой проем двери, наполняя кухню звонким девчачьим смехом.***
— Так, оголодавшие, налетай! — Сияющая гостья под аплодисменты и крики «ура» появилась в студии с подносами, полными еды, и те самые горячие бутерброды, и панированные куриные ножки, и рулеты, и жареный картофель — все разошлось в считанные минуты под бульканье разлитой колы и холодного пивка. Все-таки правильно мама говорила: голод — лучшая приправа. Поднос немедленно был вырван из рук девушки непреодолимой силой, а ее саму закружили в сильных объятьях. Кажется, что даже не в одну пару рук. Пол, аккуратно установив второй поднос со снедью, тактично скрылся с глаз компании. Он мог быть не сильно приятным в общении мужиком, но только тогда, когда сам этого желал. А вообще-то свое дело он знал, и с точки зрения работы нареканий никогда не вызывал. А что касается личной неприязни… ну так все не святые. Делфи плюхнулась на диванчик. Нога ее действительно уже почти не беспокоила, но она по инерции все еще старалась нагружать ее равномерно и, следуя указаниям доктора, не форсировать излишний раз нагрузки. «Последовательно, размеренно и по плану». А она уже свою норму на сегодня почти перевыполнила. Голодные музыканты за обе щеки уплетали ее готовку, что просто не могло не вызвать у нее умилительной улыбки. Всё-таки, есть что-то такое в глубине человека, что заставляет его сердце биться сильнее и побуждает подкармливать нуждающихся в том, — голодных птичек, бездомных кошек… или заработавшихся парней. — Ну, и как работается? — Отфменно! — профырчал Фредди с набитыми щеками. — Воф, пофлуфай! — О! Отличная мысль! Делф, зацени! — Роджер с сияющими глазами придвинулся к оторопевшей Делфи — что ее собираются заставить слушать?! Не, понятно, что новозаписанную песню, но… но она ничего в этом не понимает, что она должна сказать?! — Не бойся! — засмеялся Брайан, видя испуганные глаза девушки. — Это еще даже еще не песня. В том смысле, что она еще не готова для публики. — И что же я тогда могу оценить? — внезапная слушательница развела руками, непонимающе оглядывая музыкантов. — Мелодию? — радостно начал Меркьюри, но тут же как-то сник и продолжил уже тише, себе под нос. — Партитуру? Оперную часть? Микс… Переходы… В самом деле, вываливать на девушку, которая вряд ли обладала большими познаниями в музыке, весь ворох их находок было такой себе идеей. И что она могла бы им сказать по существу, если подумать? «А перед вон тем тыгыдыком, где еще «а-а-а», был такой «бджынг», в общем, не очень…» Может, в ее голове это бы и звучало конструктивно, и даже являлось таковым на самом деле, но они вообще смогли бы это разобрать? — Хорошо, если Я тебе скажу, что МЫ записали Гениальную Вещь, ты нам поверишь на слово? — Фредди принял красивую царственную позу, которую не портил даже бутерброд с жареным баклажаном в одной руке и бокал с пивом в другой. Наоборот, в данный момент его руках они смотрелись не менее весомо, чем держава и скипетр на парадных портретах русских царей. — Поверю, — облегченно засмеялась Делфи. — И если будут внуки, то обязательно им расскажу, как спасала оголодавших гениев. Хотя сложно даже понять, о чем вы сейчас. — А мы тебе расскажем! — С энтузиазмом в четыре голоса ребята принялись наспех пересказывать песню. Они вспомнили абсолютно все: как Фредди мучил Роджера, лишь бы он выдал ноту повыше, и даже притащил яйцерезку, помахивая ею за стеклом перед носом блондинчика, и на что похоже было лицо Брайана, когда барабанщик в запальчивости выдал «да кто вообще этот Галилео», как по инерции чуть не свалили дорогую акустическую систему, словом, приключений хватило и после маленького недопожара на кухне. Уже не сдерживая слез от хохота, Делфи с трудом вымолвила: — Господи, теперь я точно угадаю вашу песню, когда услышу по радио! Фредди хитро на нее посмотрел: — Ну зачем же так сразу «угадаю», — и метнулся к роялю. Едва только его пальцы легли на клавиши, приводя в движение механизм инструмента, по комнате разлилась красивейшая из слышанных когда бы то ни было мелодий, и ставший знакомым голос вывел первые слова песни. Делфи расслабилась в кресле, расправила плечи и прикрыла глаза: это звучало очень лирично, и будет очень здорово, если это будет что-то вроде рок-баллады или… — Мама, я убил человека… — как ни в чем не бывало начал петь Фредди, заставив слушательницу мигом распахнуть шокированные глаза. О, это еще не все, что предстояло ей испытать в ближайшие несколько минут! Предвкушая реакцию слушательницы, Фред одним взглядом показал на проигрыватель, мол, поставьте ей кто-нибудь то, что мы успели записать. -… а потом идет опера? — судя по блаженному выражению лица Делфи, она пребывала в некотором ступоре. -… и фальцет, как будто… а, все, вижу яйцерезку. Вот после… этого? Вы сумасшедшие?! Толпа радостно заулыбалась и закивала головами. — Знаете, думаю, что я теперь точно узнаю вашу песню. Мне вот только интересно… что сказала бы моя мама, если бы я к ней пришла со словами: «Мама, я убила человека». Даже не так — если бы я их напела! — Если наша песня будет настолько заедать, что ее будут мурлыкать под нос, это будет очень даже хорошо, — с абсолютно невинным выражением лица отозвался создатель сего творения. — Допустим. А… а как вы вообще вот это все соберете? — Делфи кивнула на проигрыватель. — Тут… я не знаю, вы будто собрали несколько абсолютно разных песен, перемешали их и «и так сойдет!» — Фредди так и собирается, в общем-то, — деловито заметил Джон. — Это и изначально были три разных песни. — Да, три идеи, но не суть, — отмахнулся Меркьюри. — У меня есть видение, так что, дорогуша, обещаю тебе, руку на сердце положу — это получится ше-девр. — Когда ты так говоришь, я почти начинаю тебе верить. — Делфи потянулась в кресле, раскидывая руки на подлокотники. — Ладно, прости, я правда не разбираюсь в этом и вообще было плохой идеей спрашивать моего мнения, я даже не смогла выдать ничего ценного, что могло бы вам пригодиться… — Эй, ну что ты так серьезно! — Фредди подсел ближе и хлопнул ее по плечу, подбадривая. — Всем не угодишь, да и не надо, и если к каждому прислушиваться, получится и мороженое, и селедка, и шпинат, и бисквит, и огурец, и все враз, пока в конце концов кого-нибудь не стошнит! Спасибо — и я серьезно! — за честное мнение, без всяких «да я таких мастодонтов выпускал, а вы тут…» — За мнение из народа, — перефразировал его слова Джон, безмятежно улыбнувшись, на что девушка отреагировала лишь легкой усмешкой. Кажется, ее все равно мучила совесть, витавшая в воздухе едва ли не электрическими разрядами. Брайан спешно снял полустертую пленку с отрывками «Богемской рапсодии», меняя ее на другую. — Тогда, может, попробуешь эту? Она уже готова. Оценишь то, что получилось «на выходе». — Брайан, я уже поняла, что мне не… — Делфи только хотела сказать то, в чем успела убедиться пару минут назад, но самое начало песни заставило ее замолчать, вслушиваясь в задорные гитарные проигрыши. Правда, опять визг в начале впечатление смазал, но все же… этот мягкий ритм, ненавязчивая мелодия, тихий, почти что вкрадчивый и одновременно веселый голос Фредди, мечтательные и одновременно полные светлой грусти слова напоминали девушке о лучших днях, виданных ею в своей деревушке. Вот она везет ароматные яблочные пироги на местную ярмарку, проезжая мимо гирлянд с самодельными разноцветными флажками под звуки местного маленького ансамбля песни и пляски. Вот пытается выдрессировать еще совсем молодого жеребчика Жучка, и получается не очень, но она упрямо продолжает, и ей гораздо веселее от процесса, нежели от результата, которого вроде как она так и не достигла. А вот бежит с заветной флейтой, чтобы снова только облака да птицы слышали ее. Делфи потерла пальцем глаз, стирая проступившую слезинку, но лицо ее просияло. — Лето. Самое настоящее. Я не могу представить эту песню иначе. Тот, кто ее написал, будто всю жизнь прожил у нас… — Да боже упаси, — фыркнул Роджер, все еще недовольный тем, как обозвали его сольные партии. — Я про деревню в целом, заяц, — отмахнулась девушка, окидывая взглядом присутствующих. — Так кто написал ее? — Это мое детище, — скромно отозвался Брайан, несмотря на то, что в его голосе сквозила гордость. — Если очень кратко, в трех словах — про космические путешествия. Долго объяснять, но, думаю, посыл ты уловила. Делфи посмотрела на него так, будто на нем выросли цветы. Хотя, наверное… это было ожидаемо, либо он, либо Джон, но он не астрофизик, так что… остаются еще два сорванца, один написал что-то там про какой-то шланг, а второй вообще солянку приготовил, один другого краше. — Очень душевно… я бы так сказала, вот. Прямо ассоциации очень яркие. Может, просто мне это ближе, но… спасибо, что дал послушать. — Отчего-то я знал, что тебе понравится. — Может, я просто стала слишком предсказуемой за три месяца пребывания с вами? — Может быть, может быть. Ну, — резко перевел тему Брайан, посерьезнев, видимо, на словах «три месяца пребывания с вами», — так ты после нашего отъезда назад в школу? — Почти сразу, да. Ну, надеюсь на это, — кивнула Делфи, тоже почуяв, куда дует ветер. — А там еще подработаю и… Несказанное «наверное, уеду куда-нибудь за вами вслед» повисло в воздухе. — А что насчет высшего образования? — Высшее?.. — Но… — Роджер попытался вставить свои три копейки, но Брайан его резко осадил. — Нам хорошо говорить, у нас за спинами по законченному высшему, так может, нечего ей за нами бегать, пусть свою жизнь устраивает? — А как же роуди? Ты и сам не был против! — Брайан прав, — внезапно отозвался Джон. — Я не думаю, что вершина мечты и успеха молодой девушки — разъезжать без своего дома и твердой почвы под ногами с мужиками-техниками и рок-группой. Роджер, твои девочки не в счет. — Что значит мои? А сами-то… — Барабанщик уже начал было расходиться. — Роджер, я не понял, ты желаешь ей счастья или мечтаешь держать рядом с собой? — Мэй метнул на друга такой строгий взгляд, что он присмирел, зыркая на всех злющими голубыми глазами. — Ау, я здесь, — помахала ручкой Делфи, привлекая к себе внимание. — Можно меня хоть из вежливости спросить? — Просто ты не знаешь, от чего отказываешься. Очень здорово, что ты нас ценишь и, надеюсь, искренне считаешь друзьями, но, как бы грустно это ни звучало, люди приходят и уходят, — менторским тоном обратился к ней Брайан. — И у себя останешься только ты. А мне не кажется, что работа… кем? Сельским почтальоном? Что это дело всей твоей жизни, тем более что я уже имел удовольствие тебя учить и знаю, что девчонка ты мозговитая. Не хочу сказать, что работать почтальоном не достойна тебя, любая работа хороша, особенно в тяжелое время… Но ты же сама лететь хочешь выше, при этом… не знаю, как сказать, Делфи, правильно? Не хотела бы, довольствовалась ролью деревенской белой вороны и драгдилера. Девушка вздрогнула при упоминании ее прошлого, но в глазах кудрявого гитариста на было былой той, былой, злости на нее. Он просто констатировал факт, одновременно как в зеркале отражая вслух ее собственные мысли. Нельзя было отрицать правоту его слов. В повисшей тишине Дельфина опустила взгляд, какое-то время глядя на свои руки, сцепленные в замок на коленях. Ведь для высшего образования, любого, не говоря уж о достойном, надо будет переехать, а для этого придется стараться еще усерднее. Конечно, вряд ли время настолько упущено, чтобы ставить крест на будущем, плюнуть на все и умотать в никуда с людьми, с которыми она знакома всего три месяца, но за эти три месяца произошло столько, сколько не было за всю ее жизнь. — Что бы ты ни выбрала, ты всегда наша дорогая гостья, — поддержал ее с доброй с улыбкой Фредди, подбираясь тихо по-кошачьему со спины и облапливая ее в теплые объятия, и Делфи не могла не засмеяться, сперва слегка взвизгнув от неожиданности. ответить ему тем же. — Если не успеете меня забыть. — Да тебя узнать легко, если так и тянет спросить: «Девочка, а сколько тебе лет, а конфетку хочешь?» — все, это ты! Короче, неудивительно, что вы с Роджером спелись. — Мне конфет никто не предлагал! — возмутился барабанщик. — Да, тебе суют тортик, — припомнил Джон под смешки товарищей по группе. — Да, Роджер, хочешь ты того или нет, Делфи без тебя разберется, что к чему, — снова пожурил его Брайан, на что Тейлор жутко обиделся. — Вообще-то не надо делать из меня какого-то избалованного ребенка! Хотя на самом деле тут Мэй почти попал в точку. Действительно, если было бы можно, конечно, незадачливый ударник возил бы Делфи с собой, показывая ей мир намного больше того, в котором она привыкла жить, взамен узнавая ее еще больше и, может, учась видеть жизнь так же широко, как и она. И чисто по-человечески просто на душе было бы спокойно от того, что она рядом и что с ней ничего не случилось бы. Он бы об этом позаботился. Но от всего не отгородить. Он уже пытался, и закончилось это не лучшим образом для всех. — Да, я не хочу расставаться, а потом мучиться вопросом, а что с тобой там, как ты, а вдруг с тобой что-нибудь случится! Но я же не изверг какой, чтобы что-то запрещать. Я же хочу для тебя только хорошего, и если свобода — это лучшее, что я… мы можем тебе дать — то пусть так и будет. Закончив со своей речью, Роджер поднял взгляд на Делфи. Она смотрела на него обеспокоенно, будто спрашивая — ты действительно готов пойти на это? Ты справишься? Да справится, конечно, куда он денется. — Вы такие сладкие. Давайте я вас обниму! — внезапно встрял расчувствовавшийся Фредди, обнимая Делфи и Роджера, не дожидаясь их разрешения. Буквально через пару мгновений к ним присоединился Брайан, а вскоре крепко обнимались все впятером, будто закутываясь в большой кокон дружбы и поистине волшебного единства.