***
Ну и славно же я поспал, такая бодрость в теле и разуме. Даже не скажешь, что вчера занимался черти-чем. А именно, лазанием по деревьям, дабы добраться до своего распахнутого настежь окна. Ключи-то покоились себе на декоративном столике в прихожей, в то время как я совершал акробатические трюки в ночи. Мда, Везерский, кому расскажешь — не поверят. В общем, прелестное во всех смыслах утро, без происшествий и казусов. Люблю, когда все тихо и гладко, не по моей задумке, так сказать. Хоть какое-то разнообразие, ведь вокруг меня, как правило, одна суета скапливается, а тут — подарок судьбы. Томно потягиваюсь под одеялом, затем отмахиваю его от себя и нехотя вылезаю из кровати. Прямо передо мной возникает отражение с как всегда неординарной композицией на голове. На этот раз мне даже нравится, как легли мои непослушные волосы во сне, поэтому я на время пропускаю процедуру их поправки и иду заниматься своими ежедневными делами перед выходом в свет. Каким бы идеальным это утро ни было, а учебу и репетиции никто не отменял. В университете дела шли по обыкновению бурно: каждый считал своим долгом поздороваться с моей персоной и перекинуться парой незначительных фраз, коснуться, так сказать, местного талисмана на удачу. Все бы ничего, только со временем я стал замечать некоторые неладности. К примеру, вот уже десятый человек какого-то рожна упоминает о Томасе Гилморе, том парнишке, чей зад я спасал вчера ночью. Они-то откуда знают? Неужели Юля настолько болтливая особа, что теперь весь вуз стоит на ушах о наших геройствах? Я усмехнулся новому упоминанию о капризной «Принцесске» и, ничего не отвечая на него очередному знакомому, зашёл в свою аудиторию. Здесь меня уже дожидалась большая часть труппы, бурно что-то обсуждающая до моего визита. Я даже догадываюсь, о чем именно они тут сплетничали, судя по тому, что все дружно замолчали и с опаской уставились на меня, стоило мне миновать дверной проем и шумно захлопнуть дверь перед носом любопытной публики. — Доброго утра, господа, — я широко улыбнулся всем находящимся в аудитории и вальяжно прошёлся к образованной ими группке. — И что же вы так яро обсуждаете, пока меня нет? — вопросительно наклоняю голову в бок и слегка вздергиваю брови. Мой пытливый взгляд не может выдержать никто из здесь присутствующих, поэтому все вдруг теряются и отводят глаза кто куда. — Тут такое дело, Крис, — выдыхает Лия, девушка, которая часто бывает моей партнершей, если вдруг в постановке надо исполнить парный танец или же спеть дуэтом. — Все будто ополоумели, только и спрашивают про тебя, да какого-то парня упоминают. Ни минуты покоя от твоих поклонников уже нет. Это правда, что вы вчера девушку спасли? — не особо церемонясь, спрашивает она и, нетерпеливо теребя пуговицу на блузке, ждёт однозначного ответа. Я запускаю пальцы в свою светлую копну волос и зачесываю ее назад. — Ну даже если и так, что это меняет? — устало смотрю на неё и упираю руки по бокам, а она лишь молча мотает головой с пару секунд. — Ничего не меняет. Просто хотела убедиться, какова причина повышенного интереса всех этих первокурсниц: обычные сплетни или же реальные события. — А ты умничка, Кристофер! — подмечает миниатюрная девушка с русыми волосами, подстриженными под каре. Ее имя Майя, и она служит у нас дирижером. Очень забавно то, что ей требуется специальная табуретка, чтобы оркестр мог без проблем ее видеть. Сия особенность уже успела перерасти в локальную шутку среди труппы. — Не стоит похвалы, — возразил я. — Честно говоря, вообще надеялся, что эта информация не протечёт в стены Университета. Как жаль, что девушка оказалась той ещё сорокой, — наигранно вздыхаю, и в этот момент в аудиторию влетает какой-то парнишка. Он глубоко дышит, восстанавливаясь после бега, и подходит ближе к нам. — Кристофер Везерский, вас ректор вызывает в свой кабинет, — выговаривает он и ждёт каких-то моих действий или слов. — У меня, вообще-то, репетиция идёт, — нагло констатирую в ответ, на что парень невольно сжимается под натиском моего недовольного тона. За все время обучения я не то чтобы зазнался до такой степени, что уже на вызовы главы университета не всегда являюсь. Просто на это есть особые, сугубо личные причины… — Но это очень важно, — Бормочет «мальчик на побегушках» в надежде на то, что я снизойду таки отправиться с ним в злосчастный кабинет, а мне всё это порядком надоедает. — Да что там может быть важнее постановки?! — взрываюсь я и зло надвигаюсь на парня, но меня останавливает Лия, преграждая путь своей тоненькой ручкой. — Давай ты не будешь пятнать своё честное имя, Крис, — строго одергивает она меня. — И прошу, не веди себя как последний говнюк и сходи к ректору. Я думаю, это как раз по поводу твоих вчерашних приключений… — легко тебе говорить. И все же, рациональное зерно в её словах было, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как кротко кивнуть и последовать за этим бесячим посланником. Вот если бы не Лия, вряд ли бы он вышел из аудитории целехонький. Мы наконец добрались до заветной двери с надписью «Ректор Д. Р. Пайн» и застыли перед ней. Парень, имени которого я так и не удосужился спросить, неуверенно посмотрел на меня. Серьёзно? Ты настолько боишься ручку дернуть, рожа трусливая? Тебе же задание давалось, а в итоге, кто кого ведёт на ковёр? Цирк, да и только. Я шагнул вперёд с напускной уверенностью, отворил податливую дверь и вошёл первым. В шикарном кресле у огромного окна с потрясающим видом на парк восседал пожилой мужчина лет пятидесяти. Его серые, не возьмусь назвать их седыми, волосы были старательно зачёсаны назад. До сих пор удивляюсь, как они ещё не выпали от вечных лаков и фиксаторов. Чёрный деловой костюм добавлял своему хозяину широты плеч и солидности, а также внушал впечатление, будто господин Пайн действительно важный человек, но я-то знаю, что это отнюдь не так. Усы с бородой, такие же серые, как волосы, сливались в одно целое на покрытом возрастными морщинами лице, отчего ректор вызывал у меня невольную ассоциацию с Санта Клаусом. В общем и целом, он был довольно хорошо сложен, да и ростом превосходил даже меня. Хоть на всех он производил неимоверное впечатление статного мужчины в возрасте, для меня он навсегда останется скверным старикашкой, пытающимся посягнуть на мою молодую невинность. Свои неоднозначные предложения насчёт путешествия с ним на Съезды ректоров в другие города, где по-любому пришлось бы снимать гостиничный номер, он начал подпихивать мне начиная с первого курса. А в качестве оправдания предлагал свои пламенные речи о том, какой я золотой студент и светило университета, и что грех не показать меня хотя бы на одном из таких мифических съездов. В какой-то момент он перестал церемониться, видимо, мои вечные отказы ему надоели. Теперь же находиться с этим властным чертом наедине мне было просто опасно, ибо как-то раз он чуть не исполнил свою заветную мечту прямо в этом просторном кабинете с довольно толстыми стенами, зажав меня у книжного шкафа. Слава богам, в тот день пустоголовая секретарша нагрянула очень кстати и отвлекла этого хренова «охотника» до красивых мальчиков. — Благодарю вас, мистер Браун, вы можете идти, — любезно пробасил ректор, и, не успел я опомниться, как дверь кабинета хлопнула, отрезая меня от остального мира вместе с этим старым извращенцем. От парнишки и след простыл, а ведь я возлагал на него надежды. — Что вам угодно на этот раз, господин Пайн? — притворно вежливо интересуюсь я, скрестив руки на груди и не решаясь подступиться к дубовому столу, за которым сидел мужчина. — У меня сейчас очень важная репетиция, и вся труппа ожидает моего возвращения с минуты на минуту, так что давайте решим все вопросы побыстрее. И имейте ввиду, меня скоро могут хватиться, — выворачиваюсь я как только могу, надеясь на то, что подобный факт остановит его от каких-то решительных действий. В ответ слышу лишь тихий смешок, от которого волосы встают дыбом. — Ты настолько меня боишься, Кристофер? — издевательски протягивает мой собеседник, поднимаясь с кресла, и приближается ко мне. Я же автоматически пячусь обратно к двери, все так же натянуто улыбаясь и не подавая очевидных признаков паники. — О чем это вы? — изображаю такое удивление, что персонаж картины Эдварда Мунка позавидовал бы моим ярким эмоциям. К тому времени как я утыкаюсь задом в глухую дверь и пытаюсь нашарить ручку, мистер Пайн успевает настигнуть свою цель, резво бросаясь к ней, как огромный хищник. Он всем предплечьем упирается в деревянную поверхность над моей головой и к ней же пригвождает мою руку, сжимая её в своей здоровой лапе. — Не смей бегать от меня, Везерский, — Рычит мужчина мне на ухо и сжимает запястье до тех пор, пока я не издаю шипящий от боли звук. — А что, если посмею? — я дерзко сверлю его глазами, маска приветливости уже давно исчезла с моего лица, оставляя лишь неподдельные отвращение и брезгливость. — Все будет очень плохо для тебя, — отвечает Пайн и наклоняется к моему лицу, отчего становится невыносимо противно, и я отворачиваюсь в другую сторону. — А ты сногсшибательно пахнешь, как всегда, — Выдаёт старый хрыч и довольно ухмыляется. — Отпусти меня, пока не огрёб. Думаешь, я буду вечно сносить твои похотливые нападки, старик? То, что ты являешься ректором, не спасёт тебя, — огрызаюсь я на нежеланный и, в данном случае, оскорбительный комплимент, выдергивая руку из стальной хватки. — Все узнают о твоей мерзопакостной натуре, и тогда проблемы уже будут не у меня, — Добавляю я с ненавистью в голосе, а нападавший, толи по своей воле, толи от удивления, даёт мне возможность улизнуть из-под натиска и ретироваться в противоположный угол кабинета. — Какой ты всё-таки нервный, мальчик мой, — От его слов я еле сдерживаю рвотные позывы, а он тем временем продолжает вещать: — Я ведь не просто так тебя позвал. Наслышан о твоих геройских замашках, которые вчера раскрылись так внезапно, мне сам начальник полиции звонок сделал, — Так вот откуда ноги растут! Это, значит, в правоохранительных органах трепаться горазды? Но они же не могли растрезвонить студентам, а значит, Юля тоже постаралась. Напряжённо перевариваю всё то, что он говорит и стараюсь не терять бдительности, чтобы не пропустить нового «нападения», но я его не дожидаюсь, потому что в кабинет вдруг постучали. Какое же сладкое облегчение пришло, когда мои уши уловили эти робкие удары по двери. Господин Пайн же, судя по всему, догадывался о скором приходе кого-то, поэтому сохранял своё предыдущее выражение лица даже после стука. — А вот и твой напарник прибыл, — хитро подмигнул он и поспешно отворил дверь с дежурной улыбкой. Собственно, особого удивления я не испытал, разглядев на пороге Тома, однако раз мы оба тут, нас ждало что-то любопытное. И я совершенно не желаю знать, что именно. — Добрый день, мистер Гилмор, надеюсь, вы помните Кристофера Везерского? — ректор жестом пригласил парня войти в помещение, и тот без опаски прошёл вглубь просторного кабинета. — Помню, мистер Пайн, — кротко кивнул «Принцесска» и окинул меня равнодушным, даже презрительным взглядом. Ещё злится со вчера, маленький. Сейчас слезу пущу от умиления. — Зачем же вы меня позвали? — спокойно поинтересовался он, больше не удостаивая меня своим вниманием и общаясь только с главой университета. Я же в своё время молчал, не решаясь снова обращать внимание этого чёрта на себя. Ну, а что, мне уже с горкой хватило его общества.***
Пары ещё даже не начались, а меня уже вызывают. и самое главное, куда? В ректорат! Что вообще с этим миром происходит? Я же вроде никогда не косячил, и с успеваемостью у меня порядок. Неужели это имеет прямое отношение ко вчера? Да чёрт с ним, смысл гадать, когда нужно идти и разбираться во всём напрямую. Я довольно быстро добрался до нужной мне двери и смущённо постучал в неё. Чести побывать в этом загадочном кабинете мне ещё не выпадало. Дверь на удивление быстро открыли, будто меня поджидали внутри, считая секунды до появления. Самого ректора я видел от силы три раза, поэтому его близость здесь и сейчас меня смутила. Да и наружности он был, скажем так, необычной для представителей подобных постов. В моём представлении все они пузатые низенькие и лысые, а этот являл собой точную противоположность вышеперечисленным критериям. — Доброго времени суток, мистер Гилмор, — вежливо поздоровался мужчина, рукой приглашая меня войти, что я поспешно сделал. Со стороны это, наверно, смотрелось неуклюже и странно. Дойдя до середины кабинета, я наконец решаю остановиться и замечаю жмущегося у дальней стены Криса. Удивительно, вчера ты не был так застенчив. — Вы ведь помните Кристофера Везерского? — осведомился глава вуза. Как же не помнить эту наглую рожу? Видали, и не так давно. — Конечно, мистер Пайн, — киваю я и с полминуты изучаю это чудо природы. Интересно, что заставило его так притихнуть? Неужели его величество шут гороховый боится тех, кто оснащён властью? В принципе, не моё дело, да и не стоит оно даже размышлений, но всё-таки… — Могу я узнать, зачем вы меня вызвали? — Всенепременно, если вы настаиваете, я, пожалуй, сразу приступлю к делу, — мужчина проходится по кабинету, сложив руки за спиной и опустив голову, а Крис в это время шарахается от его приближения в разные стороны. Вот картина… век бы наблюдал за ними. — Сегодня утром мне поступил звонок из полицейского участка. Говорил лично начальник полиции. Я думаю, вы, молодые люди, понимаете, о чём именно он меня оповестил, так что опустим детали. Всё вышесказанное дало мне пищу для размышлений, вследствие которых я решил, что стоит организовать благодарственную церемонию в вашу честь, дабы повысить у наших студентов стремление помогать друг другу. Как вы на это смотрите? — он закончил свою речь вопросом и теперь ждал нашего одобрения. — Не мне судить ваши идеи, мистер Пайн. Я приму любое решение, — ответил я, больше не зная, что добавить. Не станешь ведь жаловаться ректору на разных студентов-прилипал, которых станет ещё больше после подобного мероприятия. Это сугубо мои проблемы. — Вот и славно! — воскликнул мужчина, не дожидаясь ответа Криса. Он, как казалось, вообще не принимал в счёт его мнения или просто забыл о нём. А сам парень и не возражал против такого равнодушия к его персоне. — Значит завтра я попрошу вас прийти в чём-нибудь парадном, молодые люди, — заключил он, и на этом разговор наш исчерпал себя. Мне больше нечего было сказать, кроме как: — Могу я идти? — Конечно, друг мой, — протянул Пайн и уселся в своё огромное кресло чёрного цвета, уткнувшись в какие-то бумаги. — И друга своего забирайте, а то ему, похоже, нездоровится.***
Ну наконец-то этот кошмар закончился. Неприятно признавать, но теперь именно «Принцесска» стал моим спасителем. И уж не знаю, до чего бы дошло, будь он чуточку трусливее и нерешительнее, чтобы вот так просто нагрянуть в ректорский кабинет. Когда старый чёрт спровадил нас обоих за дверь, на лице Тома не читалось ничего конкретного. Рад ли он, зол ли? Поглядим, увидим, вот только дверь захлопну за собой посильнее, чтобы этот старик никогда больше не выбрался на свет божий. Авось, получится замуровать. — Ну всё, бывай, — небрежно кинул мой попутчик, и мне расхотелось его благодарить, хоть я и планировал. Парень уже было направился вглубь коридора, повернувшись ко мне спиной. — Так быстро уходишь? — всё-таки вырвалось из меня. — А что мне делать? — спросил он, обернувшись, и этим поставил в исступление. Ну да, мы же не друзья и не знакомые, просто однажды спасли вместе невезучую гулёну. С кем не бывает? Однако, его нарочито небрежный тон опять подогревает желание съязвить. И я это делаю. — Ну, я думал, ты захочешь поплакаться в жилетку о том, что все вдруг стали так заинтересованы в тебе и обсуждают на каждом углу. У любого с непривычки бывают истерики, верно, «Принцесска»? — кольнул я его, наслаждаясь разрастающимся в синеве глаз негодованием. Ой, как ему не нравится столь милое прозвище… Я весело усмехнулся, а он молчит. Молчит и смотрит на меня с неподдельной неприязнью, отчего мой хороший настрой вдруг канул в лету. За последние годы я не видел ни одного человека с похожим пронизывающим взглядом. Ощущение, будто тебя действительно на шампур насаживают, довольно неприятно. — И чего ты молчишь, прямо как там, на лавке. Только коп тебя и вернул в реальный мир. Алло, я с кем разговариваю? — уже откровенно машу рукой перед его лицом и получаю ноль реакции. Только спустя добрых две минуты он хватается за моё запястье как раз там, где недавно сжимала его ректорская лапища. Это касание опять вводит меня в замешательство, ибо сейчас я даже боли не чувствую, не смотря на то, что парень очень уж старается стиснуть меня посильнее. За место неприязни возникло что-то иное, и я даже не могу сразу подобрать конкретного слова этому чувству. Ощущение такое, будто сердце пропустило пару ударов и только после этого учащённо забилось, стремясь наверстать упущенное. Внутри же медленно растекалось тепло… Пока разъяренный парень что-то вещал, не выпуская моей руки, я успел окончательно определиться с природой своих ощущений. Естественно, я не какой-то глупый мальчик из яойной манги, который только и делает, что ломается да копается в себе. Симптомы на лицо — этот дерзкий типчик вызывает у меня симпатию, а вот насколько сильную, я сейчас узнаю. — …я без тебя прекрасно жил, и ещё век проживу. Прекрати подворачиваться мне под ноги каждый божий день, а то у меня от твоего нахальства скоро диатез появится. Продолжишь в том же духе, пеняй на… — он испуганно затыкается, как только я дёргаю свою «заключённую» руку на себя вместе со вцепившимся в неё Томом. От неожиданности парень прилетает в меня, в чем и заключался весь план. Вторым шагом был «захват» руками, а на деле — самые простые объятия. Вероятно, «Принцесска», мягко говоря, охренел от такого моего поступка и поэтому в состоянии шока позволил мне подержать его подольше. Таким образом, у меня было достаточно времени убедиться, что он мне действительно нравится, и, судя по соответствующей реакции в паху, ОЧЕНЬ сильно нравится. Но вот, мои раздумья прерваны гневным возгласом. Том яростно, как можно сильнее оттолкнул меня и отскочил на два-три шага назад. Сейчас он действительно был в бешенстве, об этом говорили искры из глаз, которыми он отчаянно метался в меня. — Только попробуй ещё раз притронуться ко мне, — Выплюнул он и, развернувшись, унёсся прочь по широкому людному коридору. Хах, а я и не заметил, что тут так много зрителей… Что ж, милый ангел в истерике умчался, и теперь стоит позаботиться о собственной репутации. Не стоять же вечность на проходе с весьма заметным перевозбуждением.***
Мы вышли из ректорского кабинета и остановились шагах в двадцати от него. Не зная, о чем ещё говорить с этим загадочным персонажем, я наскоро бросил короткое прощание и уже собирался идти, как услышал его странный вопрос: — Уже уходишь? — удивлённо и с какой-то надеждой выпалил он, заставляя меня обернуться. Но что всё это может значить? — А что я должен сделать? — задал прямой вопрос я, отчего тот потерянно замялся. Я бы может добавил что-то более дружеское после, если бы не его очередная подколка в мой адрес. Как его воспалённый мозг вообще вывел это унизительное погоняло? Что, что, а Принцесской меня никто не додумывался обозвать. В бессильной злобе я только мог представить, что хотел бы сделать с его бренным телом и на какие адские муки обречь. В порыве разыгравшейся фантазии не замечаю, как отключаюсь от реальности и пропадаю, а к моменту моего возвращения обнаруживаю, что этот клоун машет передо мной своей рукой, и мимолетно вцепляюсь в неё, пытаясь сжать как можно сильнее. Похоже, что мои старания не увенчались успехом, и на лице ненавистного мной парня нет ни капли страдания. Он, разве что, удивлённо хлопает глазами и в какой-то момент… краснеет? Что за чушь? — Слушай меня внимательно, актёришка зазнавшийся, — шиплю я сквозь зубы и буравлю его глазами. — Мне твои шутки за два неполных дня уже ой как осточертели. Какого фига ты вообще ко мне привязаться вдруг решил? Я без тебя прекрасно жил, и ещё век с таким же успехом проживу. Перестань под ногами у меня вертеться каждый день, а то я от твоего нахальства скоро диатез заработаю. Продолжишь в том же духе, пеняй на се… — я не успеваю договорить от резкого сильного рывка и неосознанно влетаю прямо в грудь Крису. Шок от сложившейся ситуации не даёт мне пошевелиться, и я остаюсь в таком положении, чувствуя, как по спине ползут чужие тёплые руки. Какого? Что ты творишь, Везерский? Следующее, что я ощущаю — это как в бедро мне упирается что-то. И я ни в коем случае не хочу знать, что это! Наконец совладав с непослушным телом, я отталкиваю парня подальше и пячусь назад. К мозгу приливает холодная ярость, которую я складываю в последнюю фразу: — Только посмей притронуться ко мне ещё хоть раз, — тихо выдавливаю я и срываюсь с места. Бежать. Бежать отсюда подальше, чтобы глаза мои больше не видели этого придурка… и почему, интересно, стыдно только мне?