Дом здоровых людей

      Я совсем потеряла нить в своём повествовании, сбившись на пересказ диалогов. У меня, знаете ли, не очень хорошая память, поэтому я возымела привычку конспектировать кажущиеся мне важными моменты. Это началось ещё в школе и со временем вылилось в некий личный дневник. По приезде в больницу я рассказала о нём Ивану и спросила, можно ли мне продолжать его вести. Он не стал возражать, даже заинтересовался – по его словам, эти записи могут быть полезны в моём лечении.       Не могу ручаться за то, что Наталья не брала тихонько эту тетрадь и не относила Ивану на анализ. По крайней мере, я ничего такого не замечала. Я пообещала показать её, когда буду морально готова, и доктор не стал со мной спорить. Хоть я и не буйная, а возражать мне всё же остерегаются. Забавно...       Я описываю буквально всё, что вижу на лице человека в момент разговора, каждый незначительный жест. Это чем-то напоминает словесное рисование портрета. Перечитывая, я смогу лучше визуализировать ситуацию именно благодаря нему. Хуже дело обстоит с цветами и звуками, обычно они вовсе не удостаиваются места в моих записях. Может, потому что я не слишком обращаю внимание на атмосферу, ориентируясь больше на чувства, свои и собеседника.       Мне очень нравятся пейзажи (жаль, что художник из меня посредственный), но описать их словами выше моих сил. Как хорошо, что человечество придумало фотографии! Встроили бы уже камеры в глазные линзы, не пришлось бы так много писать.       В целом, я люблю разговоры один на один, это одна из причин, почему в моих воспоминаниях отпечатываются одни диалоги. В психушке нет каких-то особо красивых мест, кроме столовой, или впечатляющих видов, поэтому мне остаётся довольствоваться людьми, которые тут находятся. Этого хватает с лихвой, хотя порой я скучаю по виду со склона холма в нашей деревне.       Брат, как почувствовал, что мы говорили о нём с психиатром, позвонил. «Он чувствует свою ответственность за тебя», - говорит Иван. «Синдром старшего братика», - говорит Феликс. Я сказала ему что-то из разряда «Всё хорошо, не нужно меня забирать, лечение продвигается, мне стало лучше». Он поспрашивал ещё немного о бытовых мелочах, передал привет от своей девушки и пообещал приехать сразу, как появится возможность. Конечно, я буду ждать, надеюсь, что Иван сумеет его отговорить. Я не хотела видеть никого из близких и в этом маленьком капризе мне не отказывали, хотя думаю, родители его не оценили. ***       Настал день, которого все обитатели больницы ждали с содроганием. День выписки Феликса Лукашевича. Мы с Литом молча наблюдали за тем, как он собирает вещи: Лит – со своей кровати, я – сидя на подоконнике. - Так куда ты всё-таки пойдёшь? – Торис сидел как на иголках, это было видно даже мне. Феликс был его лучшим другом на протяжении очень долгого времени и теперь Лит боялся остаться один. Знакомое чувство каждому нормальному человеку, у кого хоть раз друг переезжал в другой город. В данной ситуации оно ещё было приправлено страхом из-за диагноза, потому как даже в таком месте не каждый станет общаться с шизофреником. - К Вике, куда мне ещё идти? – отозвался Феликс, выбирая рубашку на выход. По результатам отбора победила, конечно, розовая. – Упаду на колени, взмолюсь о пощаде, глядишь, пустить пожить на первое время, а там придумаю что-нибудь. - Ну ты... хоть звони иногда, - выдавил Торис вместе с неуверенной улыбкой. - Ты ещё пожалеешь, что попросил об этом, Лит!       Мы все неловко рассмеялись. Феликс старался придать себе нарочито наглый вид в попытке разрядить обстановку. Торис уставился в пол, пряча глаза, которые выдавали его с головой. Я рассматривала свои ногти и вяло думала о том, что лак скоро совсем слезет.       Повисшее молчание никто не прерывал, хотя наверное все хотели. Сам поляк раньше назвал бы это «клятой безнадёгой», но сегодня он не проронил ни слова. В комнате повеяло какой-то затхлостью – это реальность вползала в наш маленький мир и забирала Феликса туда, к нормальным людям, а мы не могли последовать за ним. На ум пришло сравнение с едким дымом, который заставляет слезиться глаза и затыкает рот. - Лит! – резкий выкрик поляка заставил нас вздрогнуть.       Торис поднял голову: на него было жалко смотреть. - Ты с прошлой партии в дурака должен мне желание! – самодовольно ухмыльнулся Феликс.       В ответ он получил только полный непонимания взгляд. - Вот моё желание, Лит: выздоравливай и скорей выходи отсюда. Бери с собой даму, - кивок в мою сторону, - и немедленно приезжайте ко мне. Варшава, в конце концов, заждалась своих покорителей!       Торис, слушая это, открывал рот всё шире и шире. Наконец он не выдержал и повис на шее у Феликса, как тот часто висел на хрупком литовце. Спустя пару секунд Лукашевич высвободил одну руку и пригласил меня в их дружеский кружок объятий. Конечно, я тут же вскочила с подоконника и присоединилась к нему, попутно уткнувшись носом в копну светлых волос Феликса. - Мне будет так не хватать тебя... – искренне призналась я поляку на ухо. - Мне тебя тоже, подруга, - вздохнув, отозвался он. – Но я уверен, что ты со всем справишься... Будь сильной и... помни о моей просьбе. - Хорошо, - едва ли он расслышал мой тихий ответ.       Разомкнув круг объятий, Феликс упёрся в Ториса серьёзным взглядом. - Понял моё желание, Лит? Обещаешь выполнить его? - Господи, конечно, обещаю! – глаза Лоринайтиса теперь лучились надеждой, и я в очередной раз поняла, что сдержу данное Феликсу слово.       В скором времени мы с Торисом уже стояли в холле и провожали взглядом худосочную фигуру поляка. Когда за ним захлопнулась дверь главного входа, литовец вдруг сказал: - А ведь до Феликса меня никто не называл «Лит»... Это он придумал, ещё в нашу первую встречу. Как второе имя мне теперь...       Когда-то я пообещала Феликсу приглядеть за Литом в его отсутствие. Не раз пожалев об этом решении, я, тем не менее, не могла ничего поменять. Сейчас же, глядя на трясущегося, как осиновый лист, паренька, я слишком отчётливо осознала его одиночество. Слабый, сломленный, загнанный в угол собственными демонами – больной человек. Сегодня он потерял опору, человека, бывшего ему вместо семьи, и возможно именно в этот момент, как никогда, нуждался в поддержке. Повернувшись к потерянному литовцу, я спонтанно заключила его в объятия и тут же услышала тихий всхлип. - Не волнуйся, Лит, я рядом, всё будет хорошо...       Да, я рядом. И пусть всё действительно будет хорошо.