Ignis

I

      Впервые это случилось с Асмантус три месяца назад, всего через несколько дней после того, как она чудом избежала казни и выбралась из сожжённой драконом деревни. Пообщев помощь, Хадвар не обманул: каджитку и в самом деле на время приютили в доме его родственников в Ривервуде.       …Наверное, как раз в те дни она и была по-настоящему счастлива, само собой, не осознавая этого и даже близко не представляя, какая судьба ей уготована. Казалось, все, что угрожало ее жизни, наконец осталось позади, и под ласковыми солнечными лучами воспоминания о мрачных катакомбах Хелгена казались не более чем дурным сном. Вокруг ходили рослые мускулистые люди в незнакомой одежде, они не боялись никаких драконов и без малейших стеснений тыкали в бывшую заключённую пальцами. Естественно, ей хотелось делать то же самое, и Асмантус, следуя за Хадваром, с жадным любопытством рассматривала все вокруг. Ожоги и ушибы исчезли почти сразу, опаленная шерсть тоже отросла очень быстро, но тогда она не придала этому значения. Перед ней лежал огромный неизведанный мир, и пускай она могла судить о нем лишь по доброте жителей одной-единственной деревни, ей не терпелось сорваться с места и поскорее познать его.       Поначалу Асмантус здорово раздражало, что едва завидев ее, многие начинали толковать про какие-то караваны, о которых она на тот момент не имела ни малейшего понятия. Зато кузнец Алвор и его семья наоборот будто сговорились и совсем не задавали вопросов, словно появление оборванной каджитки без прошлого в их доме было чем-то само собой разумеющимся. Асмантус понимала, что их об этом попросил Хадвар, и была ему благодарна. Воспоминания так и не вернулись к ней. Как будто кто-то обрезал ленту ее жизни, отсек пройденный путь буквально за спиной, оставив лишь несколько последних дней и выдав чистый лист для новых воспоминаний. Днём всё вроде бы было в порядке — девушка училась работать в кузнице, с удовольствием знакомилась с жителями Ривервуда и понемногу изучала новый для себя мир, но по вечерам, оставаясь наедине с собой и своими мыслями, она ощущала бесконечное одиночество. Лёжа в темноте, Асмантус пыталась выжать из своей памяти хотя бы что-нибудь, хоть какие-то подробности помимо имени, но все было тщетно, будто между ней и ее воспоминаниями встала непреодолимая стена. Бесчисленное множество раз каджитка задавала себе одни и те же простые вопросы: кто она, где ее настоящий дом, ждёт ли ее там кто-то и почему она совсем ничего не помнит. В такие минуты ею овладевала такая глухая тоска, что все, чем она занималась днём, начинало казаться бессмысленным, но утром всё будто бы вновь становилось хорошо. Одно было ясно точно: откуда бы ни пришла Асмантус, Скайрим не был ее родиной; как бы она ни старалась здесь освоиться, все вокруг продолжало оставаться безнадежно чужим. В те дни Асмантус окончательно смирилась с мыслью, что ей не остаётся ничего другого, кроме как начать путешествовать, если она хочет однажды отыскать свой дом.       …Прежде чем Хадвар отправился в Солитьюд доложить о случившемся, Асмантус поблагодарила его, наверное, целую тысячу раз. Как бы он не отнекивался и не пытался скрыть смущение, все заметили, насколько ему приятно. Прощаясь с ним тогда, она испытывала неподдельную грусть: всё-таки война с братьями Бури в разгаре, а Хадвар был и остаётся имперским солдатом. Но у нее своя дорога, и, чтобы не думать о плохом, Асмантус пообщала себе, что если они когда-нибудь встретятся вновь, она непременно вернёт ему долг.       Прогуливаясь в тот же день по окрестностям Ривервуда, Асмантус и предположить не могла, что с ней вот-вот произойдет то, что навсегда окажет влияние на ее судьбу и характер. Уставшая и проголодавшаяся, она уже собиралась возвращаться назад, как вдруг случайно наткнулась на маленькую избушку в лесу. Худая старуха, закутанная в черный балахон, сидела у входа; рядом стоял казан, слишком большой, чтобы готовить пищу для одного. «Я просто бедная старушка. Не трать на меня время.» Наверное, ничего странного в этом не было — просто старая женщина, которая устала от людей и живёт одна. Вернувшись в дом Алвора, каджитка поужинала и отдохнула, и уже думала скоротать остаток вечера в кузнице, когда с ней начало твориться что-то непонятное. В какой-то момент в ее голове сама собой возникла навязчивая идея вернуться в дом старухи. Асмантус не понимала, для чего ей туда возвращаться, но назойливая мысль в течение нескольких часов не давала покоя. И чем дольше она медлила, тем сильнее ощущала внутри себя беспокойство. Когда глас разума, твердивший, что в ночном лесу делать нечего, уступил саднящему чувству тревоги, Асмантус прихватила из дома немного припасов и ещё зачем-то тяжёлый двуручный молот, к которому прежде не решалась даже прикоснуться, и отправилась в путь. Каджитка знала, что Алвор доволен ее успехами и помощью в кузнеце и не станет сердиться, что она взяла его без спроса.       На Ривервуд опустилась сонная тишина, только из таверны доносились нежные переливы флейты. Не думая ни о чем и наслаждаясь вечерней прохладой, девушка тихо прошла по единственной улице и направилась вверх по склону вдоль журчавшей в темноте речки. Когда деревенские крыши скрылись из виду, необъяснимое чувство свободы охватило ее. Лес дышал множеством запахов и звуков, и ее вдруг поразило то, как четко она видит окружающий мир. Ночная тьма оказалась прозрачной для глаз каджитки. В ней, вопреки ожиданиям, не было абсолютно ничего пугающего.       Но стоило ей и в самом деле расслабиться, как эта безмятежность тут же была разрушена. Из кустов справа послышался шум, а в следующее мгновение оттуда вынырнула тень. Что-то чёрное и лохматое уже неслось к каджитке, намеревалось клыками разорвать горло и всласть налакаться теплой сладкой крови. Большой черный волк выбрал свою добычу.       Все случилось настолько быстро, что в первые секунды Асмантус не понимала, что происходит. Она хотела кинуться прочь, но тело застыло на месте. Руки взметнулись будто бы для того, чтобы хоть как-то защититься от летевшего на нее комка мышц и свалявшейся шерсти, но вместо этого из ее ладоней полилась магия.       …Откуда-то из глубины, из потаенных уголков ее сущности поднималась неведомая сила, которая расходилась по рукам и вырывалась наружу двумя струями жидкого пламени, освещая ночной лес вокруг получше десятка факелов. И это застало Асмантус врасплох куда больше нападения хищника. Она не знала о магии ровным счётом ничего, разве что видела нечто подобное в Хелгене, да ещё, осматривая товары «Всякой всячины», читала названия заклинаний на корешках разноцветных книг. От того, что происходило сейчас, захватывало дух, это было совершенно новое ощущение. И дело было даже не в том, что Асмантус не подозревала, что способна творить магию — за несколько дней своей «осознанной жизни» она не успела даже задуматься, хочет ли владеть таким искусством.       Но не успела Асмантус прийти в себя от изумления и осмыслить происходящее, как все закончилось. Пламя исчезло так же внезапно, как и появилось. Со всех сторон обрушилась тьма, а в нос ударила вонь горелой шерсти и плоти. Жалобный визг хищника вернул в действительность, и ее изумление, граничащее с наивным восторгом, лопнуло, как мыльный пузырь. Перед каджиткой на земле копошился сплошной комок обожженой плоти, излучавший теперь только боль. Было сложно представить, что ещё несколько минут назад этот кусок мяса был сильным и здоровым зверем.       Стиснув зубы, Асмантус стащила со спины молот и несколько раз вонзила заострённый конец в волка, стремясь как можно скорее оборвать его мучения. Стало легче, когда он наконец затих, но то, что в тот момент творилось в душе, не поддавалось описанию.

***

      Нет, с ней точно что-то не так. То, что было в Хелгене, не идёт ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас. Если кто-то об этом узнает, сочтет ее сумасшедшей. И, вероятнее всего, окажется прав.       Творится что-то по-настоящему жуткое, а она лишь дрожит, как листок на ветру, и даже с мыслями собраться не может… То, что Асмантус снова пришлось убить, пусть даже защищая свою жизнь, выбило ее из колеи, но этот эпизод оказался лишь началом. Когда ноги сами привели Асмантус к хижине старухи, ей оставалось только смириться с тем, что собственное тело больше не желает ей подчиняться.       Так вот, значит, каково это, сходить с ума. Пылающий ужасом рассудок будто загнан в клетку и каждое мгновение подвергается пытке. И ничего поделать нельзя — все, на что она сейчас способна, это быть беспомощным зрителем, наблюдать изнутри, как ее собственные руки, подчиняясь чьей-то злой воле, осторожно вскрывают дверь чужого дома.       …Безумие это или злое колдовство? Не только еда и одежда, но и висевшие над столом пучки каких-то трав — Асмантус хотелось брать все, словно ее руки чесались. Желание было таким сильным, что просто не могло принадлежать ей — в девушку точно вселился ночной вор, для которого не существовало никаких запретов. Тень каджитки невесомо плыла по комнате, а тонкие черные пальцы танцевали по полкам и ящикам. Но стоило ей только попытаться расслабиться и отрешиться от происходящего, как ведомые кем-то руки допустили ошибку, и старый комод заскрипел. Совсем тихо, но старуха неожиданно резво соскочила с постели и завертела головой по сторонам. Раз, два, три — капли жидкого огня, гораздо крупнее и ярче тех, что смогла создать Асмантус, одна за другой полетели с пальцев колдуньи, и незадачливая воровка, визжа от боли, покатилась по полу. Теперь под огнем оказалась она, ее шерсть моментально вспыхнула, и дым заполнил хижину. «Бедная старушка» только смеялась.       Пламя угасло само, или же это она каким-то образом сумела его сбить — Асмантус не помнила, только в какой-то момент поняла, что твердо стоит на ногах, а боль исчезла. Стук сердца, оглушавший ее изнутри, тоже стих. Заострённые когти каджитки могли послужить неплохим оружием, но висевший за спиной молот снова оказался в руках. К ближнему бою старушка была не готова. Она попятилась, и этих драгоценных мгновений хватило, чтобы замахнуться. Удар — и по хижине пронесся хруст. Высохшее тело подлетело и обрушилось на кровать, кровь окропила стены, потолок и лицо Асмантус. Кости предплечья оказались раздроблены, густая темная жидкость ручьем била из разорванных артерий. Тем не менее, уцелевшая рука ведьмы все-таки поднялась, собирая последние крупицы магии. Каджитка перед ней дернулась как молния, одним стремительным рывком преодолев разделяющие их несколько шагов. Тяжёлый молот в тонких руках перевешивал назад, но она сумела совладать с ним и завести ещё раз. И когда с пальцев старухи уже готов был сорваться огонь, холодное железо поцеловало ее в лоб. Молот пробил череп и с влажным всхлипом вошел внутрь. Старуха вздрогнула в последний раз и застыла.

***

…Там, в Хелгене, все казалось сном, словно было не по-настоящему. Там их вел Хадвор — это он говорил, когда нужно бежать, а когда прятаться. Тогда она дралась, почти не понимая, что делает. Ей казалось, ее удары не стоят ничего, но тела Братьев Бури падали и больше не двигались. Там она была беглой пленницей, жертвой, борящейся за свою жизнь, а теперь сама вторглась в чужой дом. Кровь. Кровь повсюду. Вся хижина залита ею, она хлюпает под ногами и собирает солому на постели в бордовые комья. Даже удивительно, как ее столько поместилось в таком маленьком теле. …Она хватает ведьму за ноги и тянет прочь из хижины. Скоро пойдет дождь, который смоет кровавые следы на траве. Кажется, справа есть река — в темноте слышится звук воды, ошибиться нельзя. Она тянет Анис за собой и, ступив на край обрыва, швыряет тело вниз. Затем опускается здесь же и некоторое время сидит без движения, обхватив колени руками. В голове пустота, она даже не замечает, что все давным-давно закончилось и тело снова принадлежит ей. Асмантус приводит в чувство боль — ожоги под сгустками чужой запекшейся крови дают о себе знать, и она нехотя встаёт и направляется в сторону — туда, где в укромном месте под корягой спрятаны ее скромные пожитки. Холодная бутыль исцеляющего зелья ложится в руку, и Асмантус запрокидывает голову, прикладываясь к ней. Следом идёт бутылка очень крепкого нордского меда, и она точно была бы ни к месту, если бы не иссушающая жажда. Вернувшись в хижину, она отыскала ведро и вновь направилась к реке. Потребовалось немало времени, чтобы оттереть изнутри кровь и навести порядок. Здесь она и проведет следующие четыре дня в полном одиночестве, прячась от всего и вся, прежде чем найдет в себе силы и смелость выйти к ривервудцам.

***

II

Ни­ког­да она не пла­кала так, как в день, ког­да с Ал­во­ром прик­лю­чилась бе­да.       То был сол­нечный день, и чис­тое не­бо го­лубым ку­полом нак­ры­вало Ри­вер­вуд и близ­ле­жащие ле­са; здесь всег­да все ос­та­валось точ­но та­ким, ка­ким хра­нилось в её па­мяти. Ас­мантус не прос­то так счи­тала эту де­рев­ню осо­бен­ным мес­том — имен­но с при­бытия сю­да на­чал­ся от­счёт ее жиз­ни. Не с Хел­ге­на, ко­торый, ед­ва про­будив, чуть не по­хоро­нил ее под тле­ющи­ми бал­ка­ми, а с это­го не­боль­шо­го по­селе­ния у са­мой гра­ницы вла­дения. Пус­кай и бы­ло пра­виль­ным счи­тать, что ее рож­де­ние про­изош­ло там, но ей ни­чуть не хо­телось пом­нить ни ль­ющий­ся с не­ба огонь, ни скор­чивши­еся на зем­ле по­чер­невшие те­ла. …Ас­мантус ве­рила, что ку­да бы ни заб­ро­сила ее судьба и сколь­ко бы ни прош­ло вре­мени, её всег­да бу­дет тя­нуть в Ри­вер­вуд — та­ким бе­зопас­ным он ка­зал­ся для нее в те вре­мена. И, мо­жет быть, ес­ли ког­да-ни­будь её жизнь на­конец сде­ла­ет­ся раз­ме­рен­ной и спо­кой­ной, она да­же су­ме­ет по­селить­ся здесь.       По­жалуй, ус­лышь Ас­мантус сей­час те свои да­лекие мыс­ли, она бы толь­ко ус­мехну­лась, пос­ты­див­шись сво­ей на­ив­ности, но тог­да в ее гру­ди и в са­мом де­ле по­теп­ле­ло, ког­да зна­комые кры­ши выг­ля­нули из-за ве­ковых де­ревь­ев. В тот день она как обыч­но пер­вым де­лом на­вес­ти­ла Лу­кана и его сес­тру Ка­мил­лу: для неё уже ста­ло чем-то вро­де тра­диции спер­ва заг­ля­дывать в Ри­вер­вуд­ский тор­го­вец и уз­на­вать от них пос­ледние слу­хи. Она толь­ко ус­пе­ла вый­ти из лав­ки, со­бира­ясь зай­ти в кузницу, ког­да ог­ромная тень упа­ла на Ри­вер­вуд. Че­рез мгно­вение все стек­ла зад­ре­без­жа­ли от низ­ко­го ры­ка, и да­же те, кто на­ходи­лись внут­ри до­мов, сра­зу по­няли — при­летел дра­кон. Ри­вер­вуд­ская стра­жа от­ре­аги­рова­ла мгно­вен­но, слов­но це­лый день толь­ко и жда­ла на­паде­ния. При­цели­ва­ясь в не­бо и хвас­тли­во под­сте­гивая друг дру­га, они спи­ной про­хажи­вались ми­мо оце­пенев­шей кад­житки. …Как буд­то Хел­ген вновь об­ру­шил­ся на нее. Ей за­хоте­лось заж­му­рить­ся, что­бы убе­дить­ся, что все это сон, но смор­гнуть происходившее наяву было не­воз­можно. При ней дра­коны по­яв­ля­лись в безлюдных ок­рес­тнос­тях Вай­тра­на дваж­ды, но оба ра­за ос­новной удар брал на се­бя кто-то дру­гой, и мак­си­мум, что ей до­води­лось де­лать в та­ком бою, это па­ру раз ата­ковать ма­ги­ей с бе­зопас­но­го рас­сто­яния. Но сей­час она не мо­жет прос­то сто­ять стол­бом и смот­реть, как раз­го­ра­ют­ся ри­вер­вуд­ские кры­ши. Она сде­ла­ет все, что толь­ко в ее си­лах, что­бы жи­вущие здесь лю­ди не пос­тра­дали. Но­ги буд­то при­рос­ли к зем­ле, но Ас­мантус отор­ва­ла их уси­ли­ем во­ли; все бе­жали, и по­бежа­ла она. Пла­мя зап­ля­сало в пра­вой ру­ке, но це­лить­ся по­ка бы­ло бес­смыс­ленно: чу­дище ве­личи­ной с дом кру­жило вы­соко над де­рев­ней, лишь из­редка опус­ка­ясь и все вре­мя ме­няя нап­равле­ние. Слов­но под­тверждая ее мыс­ли, сто­яв­ший по­одаль страж­ник, по­теряв тер­пе­ние, вы­ругал­ся и вы­пус­тил стре­лу, ко­торая про­лете­ла в доб­рой па­ре мет­ров от це­ли. В от­вет из пас­ти дра­кона выр­ва­лась ту­гая струя ог­ня, и все бро­сились врас­сыпную. …Кад­житка по­кати­лась по зем­ле, ка­ким-то чу­дом ук­ло­нив­шись от орошающе­го зем­лю пла­мени, но боль­шинс­тву, су­дя по кри­кам, по­вез­ло мень­ше. Воз­душный по­ток, под­ни­ма­емый ги­гант­ски­ми крыль­ями, на вре­мя смес­тился в сто­рону ле­сопил­ки, и Ас­мантус, под­нявшись на ко­лени, ог­ля­нулась. Один из стра­жей ле­жал не­пода­леку от нее, скор­чившись в пы­ли. Тка­невый ру­кав, выг­ля­дыва­ющий из-под фор­менно­го дос­пе­ха, при­кипел к тем­но-бор­до­вой кор­ке, ко­торой пок­ры­лась вся его ру­ка. Ос­таль­ные в боль­шей или мень­шей сте­пени из­бе­жали уве­чий и пе­ремес­ти­лись вслед за дра­коном. …В те вре­мена она еще не зна­ла ни од­но­го зак­ли­нания, поз­во­ля­юще­го хоть как-то ле­чить дру­гих, и вряд ли мог­ла здесь чем-то по­мочь. Но преж­де чем де­вуш­ка су­мела хо­тя бы приб­ли­зить­ся к ра­нено­му, зем­ля под ней вздрог­ну­ла. Она обер­ну­лась и уже не смог­ла сдви­нуть­ся с мес­та: вы­тяну­тая мор­да ве­личи­ной с ее те­ло бы­ла сов­сем близ­ко — в ка­кой-то па­ре мет­ров. Рас­ко­сые, по­хожие на жёлтые по­луме­сяцы, гла­за смот­ре­ли на нее с уди­витель­ной не­навистью. И так вни­матель­но, что по­мимо стра­ха пе­ред чу­дови­щем она ощу­тила сму­щение. …По­чему он так гля­дит, да что она та­кого сде­лала? Дра­кон кру­жил над дру­гим кон­цом де­рев­ни, а те­перь вер­нулся на­зад, пред­почтя тол­пе страж­ни­ков ее од­ну. Или ей это лишь ме­рещит­ся, и они все для не­го на од­но ли­цо? Се­добо­родые воз­зва­ли к ней два ме­сяца на­зад, а она явится на их зов только много недель спустя.

***

…Ей вдруг пред­ста­вилось, как страш­ные че­люс­ти смы­ка­ют­ся на ней, и зуб, длин­ный и за­тупив­ши­еся, как пло­хо об­то­чен­ное брев­но, про­ника­ет в жи­вот. Мгно­вение спус­тя из нее по­яв­ля­ет­ся крас­ный сок и гус­той тя­гучей стру­ей ус­трем­ля­ет­ся вниз, сме­шива­ясь с ро­зове­ющей слю­ной. Под хруст кос­тей ее раз­жевыва­ют, сми­ная в сплош­ной чер­но-крас­ный ко­мок. Ас­мантус вжа­лась спи­ной в дверь Ри­вер­вуд­ско­го тор­говца. На­яву, средь бе­ла дня, ее ох­ва­тил ох­ва­тил не­опи­су­емый жи­вот­ный страх: кар­тинки собс­твен­ной смер­ти ни с то­го, ни с се­го за­пес­три­ли пе­ред гла­зами, и она са­ма не за­мети­ла, как шум кро­ви в ушах и би­ение сер­дца заг­лу­шили кри­ки вок­руг. Нес­лы­хан­ное де­ло, на Ри­вер­вуд толь­ко что на­пал дра­кон, а она до сих пор мнет­ся на мес­те, не спо­соб­ная сде­лать да­же шаг. Вок­руг вов­сю су­ети­лись страж­ни­ки, но как толь­ко кад­житка на­конец рва­нула за ни­ми, собс­твен­ные но­ги буд­то на­роч­но под­ве­ли ее. Она сва­лилась на ров­ном мес­те, уши­бив ко­лени. Все шло на­пере­косяк. …Те­ло сде­лалось до не­воз­можнос­ти лег­ким и в то же вре­мя буд­то на­лилось свин­цом; знакомое ощущение охватило ее от ма­куш­ки до ступ­ней и кон­чи­ка хвос­та. Вмес­то то­го, что­бы при­со­еди­нить­ся к бит­ве, она изо всех сил бе­жала прочь. Ас­мантус снова не мог­ла кон­тро­лиро­вать се­бя. Она ос­та­нови­лась в от­да­лении, зай­дя со спи­ны. Дра­кон не­ук­лю­же взма­хивал хвос­том и топ­тался на мес­те. Со всех сто­рон его осы­пал град стрел. Не­пода­леку от се­бя в те­ни ле­сопил­ки Ас­мантус за­мети­ла Фен­да­ла — те­тива в ру­ках охот­ни­ка вздра­гива­ла каж­дую се­кун­ду, по­сылая од­ну стре­лу за дру­гой. За­ос­трен­ное ли­цо эльфа сде­лалось ка­мен­ным от нап­ря­жения. …Но­вое зак­ли­нание, ко­торое она се­год­ня ку­пила у Фа­рен­га­ра и еще не име­ла воз­можнос­ти прак­ти­ковать, по­лучи­лось без осо­бых уси­лий, слов­но она поль­зо­валась им всю жизнь. Ут­ром Ас­мантус лишь не­дол­го по­лис­та­ла учеб­ник, поч­ти не вни­кая в суть, а те­перь с не­малым изум­ле­ни­ем сле­дила за тем, как ее ру­ки са­ми со­бой тво­рят эту ма­гию. Цель­ный сгус­ток ог­ня отор­вался от ла­дони и по ров­ной го­ризон­та­ли по­летел к це­ли. Блес­тевшую на сол­нце че­шую на миг ох­ва­тило пла­мя, и тварь взре­вела. Гла­за кад­житки рас­ши­рились: чес­тно го­воря, она не осо­бо-то и ве­рила, что ее ма­гия спо­соб­на на­нес­ти та­кому ог­ромно­му су­щес­тву хоть ка­кой-то урон. Но что-то или кто-то, временами под­чи­няв­шее се­бе ее те­ло, не со­бира­лось до­воль­ство­вать­ся ма­лым и явно знало, что делает. Ее ла­дони мет­ну­ли еще две ог­ненные стре­лы, преж­де чем ма­гичес­кий за­пас по­казал дно. Ру­ка де­вуш­ки тут же по­тяну­лась к кар­ма­ну, вы­нимая фла­кон с зель­ем ма­гии. Зал­пом осу­шив его, кад­житка вы­тащи­ла вто­рой, а за ним тре­тий, чет­вертый… Ее ор­га­низм пос­лушно ге­нери­ровал ма­гию, но из-за ко­личес­тва вы­питых зе­лий к гор­лу под­сту­пала тош­но­та. Дра­кон боль­ше не взле­тал; на его спи­не по­яви­лись длин­ные про­бо­ины, со­чив­ши­еся ро­зова­той сук­ро­вицей. Ру­ки кад­житки на­конец опус­ти­лись, и пла­мя угас­ло. Бе­жать пря­мо к не­му. Паль­цы са­ми со­бой кос­ну­лись древ­ка, и она толь­ко сей­час вспом­ни­ла, что все это вре­мя у нее за спи­ной был ее верный мо­лот. Нет, всё-таки, то, что она считает силь­ной ма­ги­ей, не может срав­нится с этой прос­той и гру­бой си­лой. Ас­мантус не мог­ла ви­деть, что ее при­ятель Фен­дал дав­но опус­тил лук и во все гла­за смот­рит на нее. …За­ос­трен­ный же­лез­ный нос во­шел в без­за­щит­ное блед­ное мя­со меж­ду двух чер­ных плас­тин на бо­ку дра­кона, и тот изо всех сил вы­вер­нул шею, пы­та­ясь доб­рать­ся до кад­житки. Стран­но, но ее уда­ра ока­залось дос­та­точ­но, что­бы пос­ледние ис­кры жиз­ни по­кину­ли за­мут­нивши­еся от бо­ли и не­навис­ти жел­тые гла­за, и тя­желая го­лова, кач­нувшись, на­конец опус­ти­лась на мяг­кую тра­ву. Ас­мантус с тру­дом ве­рила в то, что сей­час про­изош­ло. Дра­кон был мертв. …Она вы­пус­ти­ла из рук мо­лот и осе­ла на зем­лю. Нес­мотря на теп­лый день, ее паль­цы бы­ли как лед — из-за всех этих зе­лий ор­га­низ­му приш­лось вы­раба­тывать ма­гию в ус­ко­рен­ном ре­жиме, про­пус­кая че­рез се­бя в нес­коль­ко раз боль­ше, чем он был способен от природы, и за это пе­ренап­ря­жение ей еще пред­сто­яло рас­пла­чивать­ся. …Круп­ные зер­каль­ные ячей­ки до сих дер­жа­ли в се­бе жар ее зак­ли­наний, аро­мат кро­ви и жиз­ни. И ду­шу. Дот­ро­нув­шись до че­шуи, де­вуш­ка тут же от­дерну­ла ру­ку; лег­кий гул уже сто­ял в воз­ду­хе. Он на­рас­тал и на­рас­тал — ти­хий ше­пот, ше­лест, кле­кот. И треск го­рящих по­лень­ев. Все бли­же и бли­же, силь­нее и силь­нее. Слов­но мно­жес­тво го­лосов, по­ющих на раз­ных язы­ках, сли­ва­ют­ся в пес­не. Но го­лос ог­ня зву­чит гром­че дру­гих — это До­вакин при­шел заб­рать то, что при­над­ле­жит ему по пра­ву, и по­вер­женный дра­кон боль­ше не в си­лах ему пре­пятс­тво­вать. Ле­пес­тки пла­мени по­нем­но­гу объ­яли ог­ромное те­ло, и пес­ня сде­лалась не­выно­симо гром­кой. В мгно­вение ока ты­сячи свер­ка­ющих ни­тей прон­зи­ли дра­коно­рож­денную, вих­рем рас­тре­пав ей во­лосы. И вдруг все по­гас­ло — так­же вне­зап­но, как и на­чалось. Лишь бе­лые об­на­жен­ные кос­ти ос­та­лись ле­жать на бе­регу ре­ки. — Не мо­жет быть… Сов­сем как в ле­ген­дах… До­вакин. Вок­руг все еще на­ходи­лись жи­вые лю­ди. Ра­неные, ис­пу­ган­ные, счас­тли­вые. Она же не ис­пы­тыва­ла ни ма­лей­шей ра­дос­ти от то­го, что толь­ко что про­изош­ло. Лишь непонимание. У нее бу­дет дос­та­точ­но вре­мени, что­бы прийти в себя и по­думать обо всем, что се­год­ня слу­чилось. Сей­час хо­телось толь­ко од­но­го — убе­дить­ся, что ник­то из ее зна­комых не пос­тра­дал. Ас­мантус под­ня­лась на но­ги, про­ведя ла­доня­ми по ко­леням. Ее вни­мание толь­ко что прив­лекла не­боль­шая груп­па, соб­равша­яся чуть по­одаль; по­мимо нез­на­комых страж­ни­ков там сто­яли Лу­кан и Фен­дал. По­ка кад­житка нап­равля­лась к ним, она ус­пе­ла нас­чи­тать на зем­ле три не­под­вижных те­ла в вай­тран­ских дос­пе­хах. Еще двое ра­неных сла­бо ше­вели­лись. Ри­вер­вудцев сре­ди них не бы­ло, но дур­ное пред­чувс­твие все рав­но не от­пуска­ло ее. Мир в оче­ред­ной раз кач­нулся пе­ред гла­зами, ког­да она выг­ля­нула из-за спин и уви­дела на зем­ле смя­тое, ис­ко­режен­ное те­ло Ал­во­ра…

***

III

      …Больше недели прошло с тех пор, как на Ривервуд напал дракон. С той поры Асмантус почти перестала покидать Дом теплых ветров, все время просиживая у себя в комнате и изредка наведываясь в «Гарцующую кобылу» выпить. Раньше между путешествиями она могла провести дома самое большее несколько дней, а теперь сидела взаперти безвылазно. Лидия понимала, что с ней что-то произошло, но задавать какие-либо вопросы не решалась, прекрасно зная, что прямого ответа все равно не получит. Тан, которого ей выпала судьба охранять, обладал скрытным и, по ее мнению, довольно скверным характером, и эта нордская девушка давным-давно оставила всякие попытки не просто установить доверительный контакт с Асмантус, но даже просто понять, что творится в этой голове. А если говорить совсем откровенно, Лидия почему-то ощущала смутное беспокойство, когда знала, что по верхнему этажу бесшумно расхаживает каджитка, способная в любой момент оказаться за спиной. К тому же, с возвращением хозяйки дома на всей одежде и мебели появлялся слой черных волосков, который так сильно раздражал Лидию. Асмантус никогда ни о чем не просила и не посвящала в свои планы, но ее хускарлу все равно жилось гораздо спокойнее и веселее, когда она точно знала, что тан находится на другом конце Скайрима.       Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы в одно прекрасное утро в их двери не постучались. Спустившись по зову Лидии вниз, Асмантус увидела, что на ее пороге мнется совсем молодой парнишка-имперец с кожаной сумкой на поясе. Когда щуплая Довакин появилась из-за широкой спины своего хускарла, он все-таки вытаращил глаза. Очевидно, видеть кошколюдей в городе ветров ему еще не приходилось. — Я искал тебя. Вот, — он передал ей письмо, — просили отдать прямо в руки. И ещё кое-что… Ну, это… Вобщем, соболезную.       Он отсчитал горсть монет, и каджитка машинально приняла их. Посыльный давно ушел, а она все мялась, почему-то никак не решаясь прочитать послание. Когда ее хвост от волнения стегнул Лидию по ногам, та, потеряв терпение, забрала у нее конверт и вскрыла сама. Внутри оказалось то, о чем Асмантус не могла и помыслить — уведомление о наследстве. Ей, как другу погибшего Алвора, доставалась часть его имущества.       Час спустя, взяв лошадь, она уже скакала в Ривервуд. К чему ей эти деньги? Нужно вернуть их его жене и дочери. Алвор и его семья и так сделали для нее более чем достаточно, успокоив и приютив, когда все ее имущество составляли только рваные тряпки и прихваченный из Хелгена рогатый шлем. Пускай это и было сделано по просьбе Хадвара, не важно. «Ты вроде ничего, но держись от моего мужа подальше» — сказала ей как-то Сигрид. Но Асмантус ни о чем таком даже не помышляла. Единственное, что она испытывала к Алвору, это благодарность.       Она решительно соскочила со взмыленной лошади, и уставшее животное тут же отошло в сторону, боязливо поглядывая на каджитку и опасаясь, что его оседлают снова. Нужно сказать, после нападения дракона деревня выглядела совсем неплохо: крыши выстлали свежей соломой, на бревнах домов не осталось даже следов гари, будто их каким-то чудом сумели заменить новыми. Словно и не было того кошмара две недели назад. Но когда она прошла мимо пустой осиротевшей кузницы, ее сердце будто сжала чья-то холодная рука. Она только и успела прикоснуться к дверной ручке, как ее словно ударило током. Голос.       Некоторое время Асмантус просто стояла и слушала доносившийся изнутри голос погибшего две недели назад Алвора. Наконец, она осторожно приоткрыла дверь и скользнула внутрь. И застыла на пороге, во все глаза глядя на сидевшего за столом кузнеца. Надо сказать, тот для покойника держался бодрячком: обедал и вовсю препирался с женой. — Долго собираешься на пороге стоять? Проходи уже! — весело крикнул он не поворачиваясь. Но каджитка не сдвинулась с места, точно эти слова предназначались не ей. — Что с тобой, Асмантус? — Алвор, почуяв неладное, обернулся и всмотрелся в нее. — Ты словно призрака увидела. Дрожащей рукой девушка нащупала в кармане письмо и протянула ему. Стоило Альвору начать читать, как улыбка пропала с лица, будто ее смыли водой. — Это какая-то шутка? В тот день она впервые всерьез подумала о собственном безумии.