Ignis

      …Грубая рука в перчатке зажала рот, не давая вдохнуть, ещё одна обхватила поперек груди, намертво прижимая руки к туловищу. Все было проделано настолько быстро и ловко, что Асмантус застыла, совсем не сопротивляясь. Первая мысль, вспыхнувшая в сознании, парализовала её: сейчас эта рука одним точным движением крутанет подбородок в сторону, и голова обвиснет, вывернувшись под неестественным углом; тело безжалостно швырнут на снег, сняв все ценное и срезав кошелек. А если не это, тогда ее точно ожидает нож — пылающее от мороза лезвие бритвы вопьется в тело, обжигая изнутри сто крат сильнее любого пламени, и она не успеет ничего поделать. Наутро стражники обнаружат на земле россыпь алых, как давленный снежноягодник, следов и мертвого кота с побелевшим от изморози мехом. Сердце Асмантус колотилось как безумное, но, тем не менее, отнимать у неё жизнь пока не спешили. Кто-то без суеты тянул её прочь с освещённой промасленными факелами дороги.       Она обмякла, позволяя голове безвольно повиснуть, а коленям подогнуться. Ее тут же встряхнули, давая понять, что терять сознание нельзя. Левая рука кошкоженщины безвольно качнулась, падая на торчащую из-под правой полы плаща рукоять. Старые кожаные ножны не издали ни звука, когда из них исчез клинок. Ее сапоги вдруг заскользили по истоптанному снегу, уезжая вперед, и тот, кто находился за спиной, подтянул ее к себе. В этот момент остро заточенный кинжал на две трети вонзился в то, что находилось чуть выше и левее ее бедра. Асмантус сумела ударить два или три раза, прежде чем удерживавшая ее хватка ослабла и мощный кулак обрушился на затылок. Кубарем прокатившись несколько метров, девушка распласталась на обледеневшей мостовой.

***

      Когда Асмантус открыла глаза, вокруг были темные очертания незнакомой комнаты. Где-то снаружи завывал ветер, и проникавший через щели слабый сквозняк гулял по телу. Звероженщина прислушалась. Тишина, лишь потрескивание свечи и скрип старых деревянных балок. Судя по всему, она лежала на полу, а единственный источник света находился где-то над ней — язычок пламени дергался, выхватывая из полумрака какую-то мебель и грязные, затянутые паутиной углы. Пошевелив пальцами, девушка почувствовала под собой длинный жесткий мех. Кто-то заботливо уложил ее на старую медвежью шкуру.       Она попыталась встать, но онемевший затылок отозвался болью, в глазах потемнело и подступила тошнота. Асмантус осторожно опустилась на место и повернулась на бок, подтянув к себе ноги. Не рискуя больше шевелиться, она применила на себя лечебное заклинание сразу с двух рук. Отчего-то она никогда не воспринимала это умение всерьез и пользовалась им редко — в основном, чтобы быстро залечивать незначительные ожоги и порезы. Она больше привыкла полагаться на дорогостоящие лечебные зелья, чем на свою магию. Недостатка в них почти никогда не было, так как Асмантус умела готовить их сама.       …Магия окутывала ее ладони мощным сиянием и издавала негромкий мелодичный звон. Боль с тошнотой утихли через несколько минут, и приятное умиротворяющее тепло распространилось по телу. Для полного исцеления еще предстояло потрудиться, но каджитка все равно заметила, что ее навык усилился. Между тем где-то внизу хлопнула входная дверь. — Да ты маг!       Она вздрогнула и прервала заклинание. Ее спаситель стоял на пороге и во все глаза смотрел на нее. Моргнув, Асмантус поняла, что ему не больше двенадцати лет. — Ты проснулась! Наконец-то! — мальчишка подбежал к ней, его лицо лучилось тревогой. — Ты лежала на снегу и была такая холодная… Я уж думал, что ты… Ну… Не проснешься. — Со мной все хорошо, — она почему-то смутилась от такой заботы. — Вот здорово! А что с тобой случилось?       Каджитка в свою очередь осторожно изучала его. Темноволосый, в покрытой пятнами замызганной одежде. Еще ребенок, но для своих лет достаточно рослый и скуластый. Не стесняясь задает вопросы и вообще ведет себя как взрослый. В доме грязь и запустение. — А где твои родители? — вопросом на вопрос ответила она, уже догадываясь, каким будет ответ. Мальчик резко сник. — Они умерли. Отец давно, а мама всего год назад. Она заболела и так и не поправилась… — Так это ты принес меня сюда? Он кивнул. — Да, ты лежала на снегу, а рядом была кровь… Много крови, — имперец с тревогой смотрел на нее. — С тобой точно все будет хорошо? — Да, но мне нужно отдохнуть. — Асмантус не лгала — она правда чувствовала себя гораздо лучше, но уточнять, что кровь принадлежала другому человеку, ей не хотелось. Она наконец сумела сесть и коснулась своего правого бедра. Ее ножны были пусты. — Ты ведь не из Виндхельма, верно? — мальчик взглянул на нее как-то искоса. — Нет. — Тогда что ты делала ночью на улице? Разве ты не знаешь, что сейчас опасно?       «А сам ты что там делал?» — хотела огрызнуться Асмантус, но сдержалась. Ей показалось, что ее допрашивают — так строго на нее смотрел ребенок. — Там, где я живу, нет ничего дурного в том, чтобы выходить ночью из дома. — Понятно. Тогда знай, что по городу ходит убийца. Его называют Мясник. И он убивает только женщин.       После этих неожиданных слов Асмантус надолго замолчала. Так вот, значит, кто на нее напал... Теперь понятно, почему в такой ранний час город застегнут на все пуговицы, а на улицах нет ни души. Виндхельм охватил страх. Или, всё-таки, это был обычный бандит? Ей захотелось сжаться, когда она вспомнила, как чужие сильные руки обвивают тело. Ловко, быстро, без суеты. Одно мгновение — и ее жизнь в чужих руках… Несомненно, Мясник это или нет, он уже проделывал подобное множество раз. Но явно не ждал, что жертва сможет дать хоть сколько-нибудь серьезный отпор. Выходит, действительно привык выслеживать горожанок? Для того чтобы подойти к ней на открытом пространстве практически вплотную и остаться незамеченным, он должен был либо использовать зелье невидимости, либо свиток магии иллюзии. К чему такие сложности тому, кто ищет простой наживы? Качественное зелье стоит немало, и куда проще закрыть лицо капюшоном или маской. Получается, этот Мясник не хотел, чтобы разглядели даже его силуэт. Значит, целью точно были не деньги.       Маловероятно, что нанесенные вслепую удары ножом могли закончиться для нападавшего смертью, да и будь рядом с ней на земле еще одно тело, мальчик точно бы об этом сказал. Похоже, Мясник просто уполз в свою нору зализывать раны, не став ее добивать. Наверняка захочет расквитаться позже. Было бы верхом глупости считать, что днем она сумеет затеряться в толпе и не привлечет к себе внимания. Виндхельм — город нордов, а не каджитов. Поэтому лучшее, что она сейчас может сделать, это убраться отсюда с первыми лучами солнца. Опомнившись, Асмантус снова применила на себя лечебную магию. — Эх, хотел бы я так уметь, — ребенок подпер кулаками подбородок, зачарованно наблюдая за ее действиями. — А почему ты не позвал стражу как только нашел меня? Такое решение казалось ей наиболее логичным и безопасным. — Ну, вообще-то, никто не знает, что я сейчас в Виндхельме. Все думают, что я нахожусь в приюте в Рифтене. Если стражники увидят меня здесь, то могут отправить обратно. А мне пока нельзя возвращаться…       Что-то шевельнулось в ее памяти. Безумная ночь, мелькающие между деревьев стражники с горящими факелами и тряска в телеге, а перед этим всем… — В приют? Так ты сбежал? — Да, когда умерла мама, меня сразу же отправили в Рифтен. Хотя этот дом и принадлежит мне, я смогу жить в нем один только когда мне исполнится восемнадцать. Знаешь, тот приют только зовется благородным, а на самом деле нет места хуже него… — Ты Авентус Аретино? Мальчик замер, удивленно уставившись на нее. — Откуда ты знаешь мое имя? — Я была в Рифтене несколько дней назад. И мне довелось побывать в приюте. Там все только о тебе и говорят. — Вот как… — он выглядел взволнованным и расстроенным одновременно. — И как там? Как мои друзья? Грелод все также издевается над ними? Ну конечно, что могло измениться… Я скучаю по ним. А здесь так одиноко. — Говорят, ты сбежал, чтобы совершить какое-то таинство… — Асмантус и сама удивилась, что помимо имени запомнила такие подробности. Шмыгнув носом, мальчишка поднялся, достал откуда-то новую свечу, зажег ее от чадящего огарка и махнул ей рукой. — Иди за мной.       Не представляя, что же такое ей хотят показать, Асмантус послушно оперлась о сидение стула, медленно поднялась и последовала за ним. Помимо выхода на лестницу в комнате находилась еще одна дверь — узкая и неприметная, она напоминала больше дверцу шкафа. Потянув за ручку, Авентус поманил ее к себе. — Смотри. Каджитка осторожно выглянула из-за угла и не смогла сдержать удивленного возгласа. — Где ты… где ты все это достал?!       Перед ней предстало до жути странное зрелище. Прямо посреди узкой каморки от стены до стены растянулся скелет — кажется, все кости в нем имели разные размеры, но зато были очень аккуратно разложены по своим местам. Рядом валялся знакомый цветок с бледно-лиловыми лепестками, который Асмантус не раз доводилось использовать в приготовлении ядов; а еще кинжал и потемневший, уже начинающий вонять кусок сырого мяса. Чуть поодаль лежала тонкая раскрытая книга с черной обложкой. Все это великолепие окружало кольцо из оплывшего воска множества свечей. — Я совершил настоящее Черное таинство. Я хотел призвать ассасинов, чтобы они убили Грелод, — Авентус Аретино словно не расслышал ее вопроса. — Я много дней делал все, как написано, а они так и не пришли! Это все ложь! Асмантус подхватила тонкую книжку прежде, чем он успел ее пнуть. — А может… Может, тебе стоит все бросить и просто вернуться в приют? — Ты не понимаешь, я обещал им. Я сказал, что не вернусь до тех пор, пока Грелод не умрет. Я поклялся, понимаешь? А если и я не вернусь, и она останется жива, то все решат, что я их просто-напросто бросил!       Когда его наполненные горечью и отчаянием слова стихи, в доме воцарилась звенящая тишина. Асмантус перевела взгляд с его лица на кучу мусора у их ног и по её губам пробежала еле заметная улыбка. Она все еще не верила, что смерть старухи в этой ситуации является правильным решением, но сейчас это почему-то перестало иметь значение. — Я убью ее, — тихо произнесла она. Авентус Аретино медленно обернулся к ней. На его лице застыло донельзя растерянное выражение. Должно быть, он решил, что ему послышалось. — Ты? — Ну да. — Ты… убьешь? — Я же сказала. Да, — она сунула книжонку в карман. — Так ты не нарушишь своего обещания. Пускай твои друзья думают, что ты на самом деле призвал это самое братство, а когда Грелод умрет, сможешь спокойно вернуться в приют. Он ещё несколько секунд растерянно вглядывался в нее, а затем чуть ли не до потолка запрыгал от радости.

***

Ас­мантус про­вела в до­ме Авен­ту­са Аре­тино еще нес­коль­ко ча­сов, и это вре­мя по­каза­лось ей веч­ностью; сжа­лив­шись над ним, она да­же при­гото­вила из най­ден­ных в меш­ках ово­щей впол­не снос­ную пох­лебку, на ко­торую маль­чик наб­ро­сил­ся с жад­ностью. — Все дол­жно быть по пра­вилам, по­это­му, ког­да за­кон­чишь, воз­вра­щай­ся на­зад. Я от­дам пла­ту, пред­назна­чав­шу­юся асас­си­ну Тем­но­го братс­тва, те­бе. И будь ос­то­рож­на: Гре­лод — та еще ведь­ма. — На­путс­тво­вал Авен­тус. Кив­нув, Ас­мантус ис­чезла в не­ути­ха­ющей ме­тели. До­рогу она те­перь зна­ла, и путь до «Оча­га и све­чи» за­нял не боль­ше де­сяти ми­нут. Заб­рав ос­тавлен­ные в ком­на­те ве­щи, она ку­пила у хо­зяй­ки две бу­тыл­ки ме­да и боль­шой яб­лочный пи­рог. Уже си­дя в те­леге из­возчи­ка, она все-та­ки ог­ля­нулась, и ей по­чуди­лось, что Вин­дхельм не­доб­рым взгля­дом смот­рит ей вслед. Неп­риступ­ные сте­ны с од­но­го кон­ца упи­рались в об­ры­вис­тые ска­лы, а с дру­гой тя­нулись по бе­регу зим­ней ре­ки. Из­да­лека кре­пость боль­ше на­поми­нала тюрь­му, чем го­род. Нет, ни­ког­да она сю­да не вер­нется, и ни­какая пла­та ей не нуж­на. Но свое обе­щание вы­пол­нит. Дос­та­точ­но бу­дет от­пра­вить маль­чиш­ке пись­мо.       «Ты не только кра­сивая, но и добрая. Пускай у тебя все будет хорошо» — ска­зал ей на прощание Авен­тус Аре­тино, и Ас­мантус слегка растерялась. Никто никогда не называл ее доброй и, уж тем более, красивой. Она прекрасно понимала, что не имеет ничего общего с норд­скими стан­дартами кра­соты, и дав­но при­вык­ла к то­му, что ос­новная мас­са ко­рен­ных жи­телей Скай­ри­ма с боль­шей или мень­шей сте­пенью гру­бос­ти на­зыва­ла ее ко­шати­ной, ко­шарой или даже бло­хас­той шку­рой. Никогда не видевшие кошколюдей де­ти в глу­хих де­рев­нях ты­кали в нее паль­цем и пы­тались пот­ро­гать шел­ко­вис­тый мех — им она, дол­жно быть, ка­залась ог­ромной ожив­шей иг­рушкой. Но та­кого, что­бы норд, пус­кай и ре­бенок, в от­кры­тую наз­вал ее кра­сивой, еще не бы­вало. Уг­рю­мые пред­местья Вин­дхель­ма кон­чи­лись как-то вне­зап­но — без­мол­вный зас­не­жен­ный лес, тя­нув­ший­ся по обе сто­роны, ос­тался по­зади, и до­рога пош­ла по краю кру­того об­ры­ва. Сле­ва, да­леко вни­зу, бу­шева­ла и пе­нилась гор­ная ре­ка; спра­ва под­ни­мал­ся ка­менис­тый ко­согор с ред­кой про­бива­ющей­ся трав­кой. В кро­нах де­ревь­ев сто­яло чи­риканье мно­жес­тва птиц. Раз­го­ра­ющи­еся рас­свет­ные лу­чи сог­ре­вали спи­ну, а от чис­то­го гор­но­го воз­ду­ха кру­жилась го­лова. …К ее удив­ле­нию, по­ез­дка в Вай­тран ока­залась при­ят­ной и прош­ла без прик­лю­чений. Ас­мантус без­мя­теж­но пе­релис­ты­вала том «Ко­роле­вы-вол­чи­цы» и из­редка от­ве­чала что-то из­возчи­ку, ко­торый не за­мол­кал ни на ми­нуту, то нах­ва­ливая свою смир­ную ло­шад­ку, то при­нима­ясь рас­ска­зывать со­вер­шенно бе­зум­ные ис­то­рии о встре­чен­ных на вот этой са­мой до­роге вам­пи­рах, обо­рот­нях и ве­лика­нах. Один раз они да­же уви­дели мед­ве­дя; да­леко вни­зу, на дру­гом бе­регу сто­яла ма­лень­кая хи­жина, ког­да-то, ве­ро­ят­но, при­над­ле­жав­шая ры­баку. Две­ри в ней не бы­ло, и де­вуш­ка так бы и не по­няла, что вид­невше­еся внут­ри бу­ро-ко­рич­не­вое пят­но — при­та­ив­ший­ся хищ­ник, ес­ли бы в этот мо­мент зверь не раз­вернул­ся и не вы­сунул из ук­ры­тия го­лову. Вы­тянув ру­ку, она ука­зала на не­го из­возчи­ку, и тот пох­ва­лил ее зор­кость. Ког­да же вда­леке по­каза­лись де­ревян­ные кры­ши Дра­конь­его пре­дела, ус­тавшая от дол­го­го си­дения Ас­мантус поп­ро­сила сде­лать ос­та­нов­ку у ме­довар­ни. Мед Хон­нинга, по ее мне­нию, ни в чем не ус­ту­пал хва­лено­му чер­но­верес­ко­вому. Бы­ло уже за пол­ночь, ког­да они, на­конец, подъ­еха­ли к го­роду. При ее по­яв­ле­нии страж­ни­ки за­мет­но нап­ряглись, но сто­ило кад­житке ски­нуть ка­пюшон, как они с яв­ным об­легче­ни­ем пос­пе­шили от­пи­рать во­рота. За объ­яс­не­ни­ем хо­дить да­леко не приш­лось: пер­вое, что, вой­дя в го­род, уви­дела Ас­мантус, это два рас­прос­терших­ся на зем­ле те­ла. Прав­да, ес­ли быть точ­нее, те­ло бы­ло все­го од­но. Ва­ляв­шу­юся не­пода­леку одеж­ду на­пол­нял еще теп­лый прах. — Прок­ля­тые вам­пи­ры, будь они не­лад­ны, — в сер­дцах сплю­нул на­чаль­ник страж­ник. — Уже тре­тий раз за эту не­делю…

***

Пять дней про­лете­ли не­замет­но, и Ас­мантус сно­ва пустилась в путь. В Вай­тра­не не бы­ло ни­чего, что мог­ло бы ее по-нас­то­яще­му за­дер­жать — го­род в ней ничуть не нуждался, а ти­тул та­на был не бо­лее чем фор­маль­ностью, хоть и да­вал некоторые пре­иму­щес­тва, ос­новной из ко­торых бы­ла воз­можность иметь здесь жилье. Прав­да, на про­тяже­нии все­го пос­ледне­го дня де­вуш­ка то и де­ло ловила на се­бе взгля­ды сво­его хус­карла: за­дер­жи­ва­ясь так на­дол­го в сво­ем же собс­твен­ном до­ме, она ме­шала ка­кой-то тай­ной жиз­ни, про­ис­хо­див­шей здесь в ее от­сутс­твие. На са­мом де­ле, уже нес­коль­ко дней подряд ее одо­лева­ло не­понят­ное тре­вож­ное пред­чувс­твие, и Ас­мантус изо всех сил от­тя­гива­ла не­из­бежное. Воз­вра­щать­ся в Риф­тен не было ни малейшего желания, но и ­ме­нять свое ре­шение она не собиралась. На­деж­да на то, что Бринь­ольф отыс­кал в ря­дах гиль­дии пре­дате­ля, бы­ла нич­тожной. Да и мож­но ли по-нас­то­яще­му счи­тать пре­дате­лем то­го, кто ее под­ста­вил? Это для вер­хушки фрак­ции она пред­став­ля­ет цен­ность, а прос­тые во­ры ви­дят в ней лишь чу­жач­ку, не­весть от­ку­да явив­шу­юся от­би­вать их за­рабо­ток. Да и то, что она при­над­ле­жит к ра­се кош­ко­людей, ни­ког­да осо­бо не по­мога­ло за­водить дру­зей. Дру­гих объ­яс­не­ний слу­чив­ше­муся Асмантус найти не мог­ла. …На­вер­ное, у всех бы­вали в жиз­ни мо­мен­ты, ког­да дав­ле­ние внеш­них об­сто­ятель­ств и собс­твен­ных убеж­де­ний ока­зыва­лось силь­нее ин­ту­иции и да­же здра­вого смыс­ла, зас­тавляя при­нимать за­ведо­мо оши­боч­ные ре­шения. По­жалуй, что-то схо­жее ис­пы­тыва­ла сей­час и Ас­мантус. Она без осо­бого тру­да мог­ла бы най­ти ко­го-то, кто про­ник­нет в при­ют и убь­ет ста­руху, но в ее го­лове это оз­на­чало, что она сог­ласна иг­рать по чу­жим пра­вилам и приз­на­ет свое поражение. Да, маль­чик, не по­бо­яв­шись, по­доб­рал ее на ули­це, но де­ло здесь бы­ло не толь­ко в том, что­бы вер­нуть ему долг. Ас­мантус прос­то не приз­на­валась се­бе, нас­коль­ко два дня на­зад ока­залась за­дета ее гор­дость. Вот по­чему она дол­жна пе­рес­ту­пить че­рез при­выч­ную ос­то­рож­ность и опус­тить­ся на риф­тен­ское дно сно­ва, но уже в пос­ледний раз. А ког­да обе­щание бу­дет вы­пол­не­но, она прос­то ис­чезнет, рас­тво­рит­ся в ви­не и ску­ме на дру­гом кон­це Скай­ри­ма. Бу­дет от­ды­хать и де­лать все, что ей толь­ко заб­ла­горас­су­дит­ся. Мо­жет, да­же по­едет в Вин­терхолд и на­конец пос­ту­пит в ту са­мую кол­ле­гию ма­гов, о ко­торой столь­ко всего слышала.

***

Удача будто и в самом деле повернулась к Асмантус лицом — ни по дороге в город, ни в самом Рифтене у нее не возникло проблем. Она специально выбрала предрассветный час, когда было ещё темно, и не прогадала — на пути ей встретился всего один зевающий стражник. Свернув в переулки, каджитка знакомым путем побежала в направлении приюта.       …Скло­нив­шись над Гре­лод, Асмантус не чувствует ни жа­лос­ти, ни от­вра­щения, но когда она подносит свой новый нож к морщинистой шее, в груди всё равно что-то неуловимо сжимается. Одно дело убивать средь бела дня, отвоеввывая у разбойников собственную жизнь, и совсем другое дело убивать в темной комнате спящую старуху. Но пути назад уже нет и быть не может, последний мост прямо сейчас догорает за спиной, и Асмантус, будто раз и навсегда преодолевая собственную слабость, делает аккуратный надрез. Кровь сразу же ру­чей­ком ус­трем­ля­ет­ся вниз по по­душ­ке, ма­лино­вым озер­цом со­бира­ясь в вы­ем­ке под те­лом. Ка­жет­ся, Гре­лод да­же не за­мети­ла, что что-то про­изош­ло, и прос­то про­дол­жа­ет спать. Зеленоватое лез­вие бережно обтирают с двух сторон, и оно тут же ис­че­за­ет в по­цара­пан­ных ко­жаных нож­нах, но в коридоре уже зву­чат чьи-то ша­ги. Слишком поздно ночная гостья вски­дыва­ет го­лову и от­ска­кива­ет от кро­вати. Мо­лодая жен­щи­на, возникшая в две­рях, уже зас­ты­ла на мес­те, без­звуч­но при­жимая ла­донь ко рту. Крик вы­рыва­ет­ся из ее гру­ди с не­лепым опоз­да­ни­ем, и Ас­мантус чувс­тву­ет се­бя пой­ман­ной пти­цей. Сей­час она го­това про­рывать­ся хоть че­рез вооруженный от­ряд стра­жи, по-зве­рино­му за­щищать свою жизнь ког­тя­ми и зу­бами, но, ока­зыва­ет­ся, ее да­же не ду­ма­ют за­дер­жи­вать. Ког­да обе­зумев­шая кад­житка, мгновенно вых­ва­тив нож, кидается к две­ри, по­мощ­ни­ца Гре­лод толь­ко ог­лу­шитель­но виз­жит, в прис­ту­пе ис­те­рии ус­трем­ля­ясь от нее в дру­гую ком­на­ту. В этот же мо­мент из об­щей спаль­ни на­чина­ют по­яв­лять­ся прос­нувши­еся вос­пи­тан­ни­ки при­юта. Ас­мантус тя­жело ды­шит, но при­сутс­твие де­тей слов­но от­рез­вля­ет ее, и кин­жал воз­вра­ща­ет­ся в нож­ны. «Гре­лод! Гре­лод по­мер­ла! Это все Авен­тус! Вот это да, он и вправ­ду приз­вал Тем­ное братс­тво…» Ка­кофо­ния кри­ков за­пол­ня­ет при­ют, и жад­ные взгля­ды пе­ребе­га­ют с мер­тво­го те­ла на нез­на­ком­ку в лег­кой бро­не. В них нет ни кап­ли стра­ха, толь­ко недоверие и ка­кой-то су­мас­шедший вос­торг, и от это­го ей по-нас­то­яще­му ста­новит­ся не по се­бе. Они ведь прав­да желали это­го. Они жда­ли ее при­хода. Ощу­щая дур­но­ту и от­вра­щение ко все­му про­ис­хо­дяще­му, Асмантус кое-как выб­ра­лась на тем­ную ули­цу. Хо­телось не прос­то бе­жать из это­го го­рода, но мчать­ся прочь от того, что она только что сделала, и от са­мой се­бя. Мос­то­вая би­ла по ступ­ням, ког­да она на всех па­рах ле­тела к го­род­ским во­ротам. Двое страж­ни­ков по ту сто­рону тре­пались и пе­решу­чива­лись, ни­чуть не об­ра­щая на нее вни­мания, и все же, оказавшись в их по­ле зре­ния, де­вуш­ка ста­ралась ид­ти спо­кой­ным ров­ным ша­гом, как де­ла­ют чес­тные лю­ди, за ко­торы­ми нет ни­какой ви­ны. Быть мо­жет, стоя па­ру ча­сов спус­тя над око­ченев­шим те­лом, кто-то из них и ­вспом­нит неп­ри­мет­но­го пут­ни­ка, по­кидав­ше­го го­род ни свет ни за­ря, но Ас­мантус бу­дет уже да­леко. Не­воз­му­тимо прос­ле­довав до ко­нюш­ни, она вско­чила на за­ранее осед­ланную гне­дую ко­былу и ис­чезла сре­ди бе­рез. …Она и са­ма не по­нима­ла, от­че­го убийство ста­рухи выз­ва­ла в ней столь­ко эмо­ций. На­вер­ное, боль­ше все­го ее шо­киро­вало то, с ка­кой ра­достью вос­при­няли кон­чи­ну над­зи­ратель­ни­цы си­роты. Хо­тя… Кто, по су­ти, она та­кая, что­бы ко­го-то осуж­дать? Все они ос­та­лись без ро­дите­лей и дос­та­точ­но на­тер­пе­лись еще до то­го, как по­пасть в при­ют и, ес­ли уж на то пош­ло, пус­кай хо­тя бы там по­живут спо­кой­но. Ма­лове­ро­ят­но, что ис­пу­гав­шая ее сво­им кри­ком де­вица спо­соб­на на ко­го-то под­нять ру­ку, да и Авен­тус го­ворил о Гре­лод как о единс­твен­ном зле, рас­пи­сывая ее гре­хи в са­мых мрач­ных то­нах. Мо­жет быть, Ас­мантус и вправ­ду со­вер­ши­ла бла­гое де­ло, и всем от это­го ста­нет толь­ко луч­ше… Но все-та­ки она до­пус­ти­ла ошиб­ку, ког­да ос­ме­лилась пе­рере­зать ста­рухе гор­ло пря­мо там, в при­юте, на гла­зах у де­тей. Нуж­но бы­ло дож­дать­ся, по­ка Гре­лод от­лу­чит­ся ку­да-ни­будь по де­лам, и рас­пра­вить­ся с ней в пе­ре­ул­ке или най­ти дру­гое ук­ромное мес­то. С дру­гой сто­роны, ес­ли бы она стол­кну­лась с кем-то из гиль­дии во­ров, не факт, что ей во­об­ще уда­лось бы осу­щес­твить за­думан­ное. В лю­бом слу­чае, что сде­лано, то сде­лано, и те­перь она име­ет пол­ное пра­во за­быть обо всем и на­конец-то за­нять­ся сво­ими де­лами. Ос­та­валось пос­леднее — по при­бытии в ро­щу Кин най­ти по­сыль­но­го, ко­торый дос­та­вит пись­мо в Вин­дхельм. Пре­дава­ясь та­ким раз­мышле­ни­ям, Ас­мантус дол­го ска­кала на се­вер; прох­ладная риф­тен­ская ночь дав­но сме­нилась лас­ко­вым ут­ренним сол­нцем, а вмес­то зо­лоче­ных бе­резо­вых рощ по обе­им сто­ронам по­тяну­лись па­рящие озе­ра вул­ка­ничес­кой тун­дры. Она сов­сем не спа­ла прош­лой ночью, и ус­та­лость на­чала одо­левать ее уже к по­луд­ню, од­на­ко ос­та­новить­ся на от­дых бы­ло поп­росту нег­де. Это был ста­рый, ве­дущий к Вин­дхель­му, тракт, на ко­тором час­тень­ко мож­но бы­ло на­тол­кнуть­ся на бан­ди­тов или да­же увидеть вдалеке ве­лика­нов с ма­мон­та­ми. К счастью, по­ка ей встре­чались на пу­ти лишь прос­тые кресть­яне. Прав­да, один раз Ас­мантус за­мети­ла впе­реди дру­гого кад­жи­та — это был круп­ный, ра­за в пол­то­ра боль­ше нее, кот, оде­тый в пол­ный ком­плект зе­лено­ватых стек­лянных дос­пе­хов. Он сов­сем не­спеша, слов­но про­гули­ва­ясь, ша­гал по краю до­роги. До­верив­шись сво­ему чутью, Ас­мантус приш­по­рила от­дохнув­шую пос­ле ноч­ной скач­ки ло­шадь и на всех па­рах про­нес­лась ми­мо. Неп­ри­ят­ностей ей сей­час хо­телось мень­ше все­го.       Ког­да она на­конец доб­ра­лась до ро­щи Кин и сня­ла ком­на­ту в «Де­ревян­ном кру­жеве», сол­нце уже под­би­ралось к ли­нии го­ризон­та. До­гово­рив­шись с хо­зяй­кой та­вер­ны, что ее пле­мян­ник с ут­ра от­ве­зет пись­мо в Вин­дхельм, кад­житка рас­сла­билась. Она нас­квозь про­жари­лась под па­лящим сол­нцем, а здесь бы­ло так хо­рошо и прох­ладно.       Неудивительно, что ее раз­везло пос­ле вто­рой круж­ки. Впро­чем, спать почему-то не хо­телось — ал­ко­голь буд­то при­дал но­вых сил, и Ас­мантус са­ма не по­няла сколь­ко так про­сиде­ла. Вре­мя для нее точ­но зас­ты­ло; толь­ко от­лу­чив­шись на двор, она с удив­ле­ни­ем об­на­ружи­ла, что на ули­це стем­не­ло. Зал дав­но был пуст, и да­же Ид­дра — хо­зяй­ка та­вер­ны, уже спа­ла. Ре­шив, что и ей на се­год­ня хва­тит, кад­житка до­пила ос­та­ток ме­да пря­мо из бу­тыл­ки. По­мед­лив нес­коль­ко се­кунд, она за­чем-то под­ня­ла над со­бой пустую тару и, при­щурив­шись, по­пыта­лась что-то рас­смот­реть сквозь тем­ное стек­ло. При тус­клом све­те све­чей ей по­каза­лось, буд­то по дну бу­тыл­ки пе­река­тыва­ет­ся ка­кой-то оса­док, но в за­ле бы­ло слиш­ком тем­но, что­бы ска­зать на­вер­ня­ка. Вот толь­ко сто­ило ей сно­ва встать и пе­реки­нуть но­гу че­рез лав­ку, как в гру­ди за­дави­ло, а в го­лове за­шуме­ла кровь. Зал таверны будто бы сделался темнее, и все очертания смазались.       Все еще не понимая, что происходит, Асмантус ухватилась за край стола и зажмурилась. Противное чувство никуда не делось — тьма лишь сильнее заклубилась перед глазами, а из-за шума в ушах все звуки будто доносились издалека. Нет, не может быть… Это словно… Взгляд каджитки зафиксировался не бутылке, и ужас мгновенно парализовал ее. Выходит, ей не показалось. Яд.       Все еще не веря, что это происходит с ней на самом деле, Асмантус растянулась на полу. А потом все зву­ки и ощу­щения ис­чезли, как ес­ли бы ею ов­ла­дела са­ма смерть.