Тайна Волшебницы Света

      Аэлин снился прекрасный сон: она стояла на краю высокого обрыва и смотрела вниз, на раскинувшуюся внизу живописную долину, зеленую, покрытую коврами цветов и трав, залитую солнцем. Она раскинула руки, словно собиралась взлететь, как птица, но крепкие руки любимого удержали её на месте. Девушка радостно засмеялась, оборачиваясь к нему, и… замерла на месте от неожиданности…       Вместо Леголаса она увидела… Аннатара! Нет… не может быть! Аэлин зажмурилась и снова открыла глаза. Но он никуда не исчез! Майа стоял прямо перед ней, удерживая её за талию обеими руками. Он смотрел Аэлин прямо в глаза… Он улыбался… — Этого не может быть… — прошептала она. — Ты не существуешь… Тебя нет… Кольцо сгинуло, и ты вместе с ним… — Тогда почему ты так боишься меня? — спросил Саурон. — Ведь я живу лишь в твоём сне. Или в твоих мыслях. — Зачем ты снова явился? Что тебе нужно от меня? — Аэлин попыталась сбросить его руки с себя, но у неё это не получилось. Самое страшное было то, что она очень хорошо чувствовала тепло этих рук, словно в его теле была жизнь, хоть она знала, что это не так. Это лишь сон! Всего лишь сон. — Это лишь сон… — эхом отозвался майа. — Ты же знаешь, что моя fea бессмертна, я обречен теперь на вечные скитания без всякой надежды снова возродиться. До тех пор, пока не сбудется пророчество. — Пророчество? — Аэлин испуганно вздрогнула. — Какое? — Ты знаешь! — горько усмехнулся майа. — О возвращении моего господина, о новой великой битве и о моём воскрешении. — Этого не будет! — воскликнула девушка и попыталась отступить назад, вырваться из его рук, но Саурон начал медленно притягивать её к себе ещё ближе, до тех пор, пока не прижал вплотную. Она почувствовала тепло его тела, но не услышала биения сердца. Всего лишь дух…призрак. Его дыхание коснулось лица Аэлин. Она не могла отвести взгляд от его лица и смотрела прямо в огненные глаза, а он склонялся всё ближе… — Я никогда не покину твои мысли… Аэлин… — он впервые обратился к ней так, и девушка содрогнулась от звуков своего имени в устах Врага. Она не поняла, сказал ли он эти слова или они прозвучали в её голове, но поняла, что сейчас его губы коснутся её уст. Изо всех сил она попыталась вывернуться из его пугающих объятий и…с криком проснулась в своей постели. Служанка осторожно трясла ее за плечо, пытаясь разбудить. Аэлин испуганно поглядела на неё, силясь собраться с мыслями после такого странного и пугающего видения. — Немедленно разыщи Гэндальфа и приведи его сюда… — хрипло прошептала принцесса. — Но, госпожа моя, — пролепетала эллет, — на дворе ночь, да и где комната волшебника мне неизвестно. — Отыщи его! — Аэлин вскочила с постели и принялась лихорадочно одеваться. — И поспеши, это важно!       Когда девушка поспешно исчезла за дверью, Аэлин трясущимися руками налила в серебряный кубок воды и жадно припала к нему губами. В горле пересохло, как в заброшенном колодце. Кровь била в виски, а руки ещё тряслись и были холоднее льда. Страх до сих пор владел ею.       Через пятнадцать минут порог её покоев переступил взволнованный маг. Аэлин бросилась к нему с порога, даже не дав Митрандиру опомниться, и стала взахлеб рассказывать о том, что ей снова явился Саурон.       Волшебник сначала ничего не понял из её бессвязного от страха лепета, и Аэлин пришлось повторить всё ещё раз — медленнее и спокойнее. Выслушав, наконец, испуганную, бледную девушку, Гэндальф задумался и закурил свою длинную трубку. Они вдвоем сидели у камина и Аэлин, глядя на мага, как на своего главного защитника, ждала его ответа, нервно сжимая и разжимая руки. Наконец, он заговорил. — Что мне сказать тебе, дитя? — тихо спросил Гэндальф. — Саурон сказал тебе правду, и ты сама знаешь об этом. Его душа действительно обречена на бесконечные скитания, но все же не уничтожена окончательно, ибо сделать это в силах только сам Эру. Признаться, я считал, что он не сможет больше поддерживать связь с тобой после уничтожения Кольца, в котором была заключена большая часть его силы, но я ошибся. Раз он снова явился тебе во сне, значит, ему достаточно сил на то, чтобы продолжать общаться с тобой через осанвэ. У тебя есть только один выход — нужно перестать бояться его. Он не может причинить тебе вреда, помни об этом. Лучше постарайся наладить с ним… диалог. Попытайся выяснить, чего он хочет от тебя. — Диалог? — изумленно воскликнула Аэлин и вскочила со своего кресла. — Но для чего, Гэндальф? — А вдруг… тебе удастся вернуть его заблудшую fea обратно к свету? — улыбнулся маг сквозь кольца густого дыма, выпущенного им из трубки. — А разве это возможно? — глаза Аэлин округлились в изумлении. — Разве он сам желал бы этого? — Изначально и он был светлым и чистым, — ответил маг. — Я помню его таким, мы даже были дружны одно время, но это было очень и очень давно. В то время меня в Валиноре звали Олорином. — Гэндальф на миг замолчал, предаваясь давним воспоминаниям. — Признаться, я хотел бы, чтобы Майрон снова стал самим собой, прежним, каким его и создал Великий Эру. — Тогда почему бы Создателю самому не вернуть заблудшую овцу обратно под свое крыло? — удивилась девушка. — Почему ты считаешь, что у меня получится то, чего тысячелетиями не могли добиться все Великие Валар вместе взятые? — А вдруг это — твоя миссия, возложенная на тебя Создателем? — улыбнулся волшебник. — Вспомни, когда Фродо взялся отнести Кольцо в Мордор, мало кто верил в успех его миссии, даже он сам! Но ему удалось! Почему же не получится у тебя?       Аэлин потрясенно замолчала, во все глаза глядя на Гэндальфа. Эта мысль никогда не приходила ей в голову. Всё, о чем она думала с тех пор, как Аннатар впервые обнаружил свою странную связь с ней, было то, чтобы Темный Властелин оставил её в покое, и желательно — навсегда. Но слова мага открыли ей глаза на то, что её желание, пожалуй, невыполнимо.       Значит, она обречена вечно ждать и бояться его следующего появления? Почему так несправедливо? Она так надеялась, что с падением Мордора у неё начнется другая жизнь — без страха и сомнений! И что же ей теперь делать? Как отвязать от себя настырную fea Саурона?! Может, и правда, стоит попробовать наладить… как там сказал маг? Диалог…       В конце концов, Саурон ни разу не причинил ей вреда. А вдруг и для его души есть маленький лучик надежды? — Солнце всходит, — вдруг прервал её размышления голос Гэндальфа. — Сегодня у тебя самый радостный день, моя девочка. Забудь на время о Сауроне. Негоже невесте в день свадьбы думать о Тёмном Властелине! Гэндальф поднялся со своего кресла и, заключив принцессу в объятия, коснулся губами её лба. — Благодарю тебя, Митрандир! — улыбнулась Аэлин. — Я обещаю подумать над твоими словами. — Я надеюсь видеть сегодня лишь улыбку на твоем лице! — шутливо погрозил пальцем маг. — А сейчас, тебе пора готовиться к церемонии, а мне — к моей почетной обязанности. До встречи, дитя мое! И, с этими словами, волшебник покинул комнату Аэлин, предоставив её заботам служанки, которой предстояло помочь принцессе облачаться в свадебный наряд. Аэлин, выдохнув с облегчением, уже через пять минут позабыла и о Сауроне, и о своём страхе, полностью отдавшись волнению, знакомому всем невестам в день свадьбы.       Для начала она направилась прямиком в купальню, где провела добрых полчаса, нежась в горячей воде. Едва она успела надеть просторный парчовый халат и сесть у большого зеркала, как в комнату вихрем влетела Эовин. Царевна пришла помочь подруге собраться к венцу, и Аэлин была ей очень благодарна. Сейчас ей хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь близкий.       Арвен не могла находиться рядом, ибо в этот момент также наряжалась к свадьбе, и Эовин с удовольствием заменила Аэлин сестру. Царевна взяла в руки гребень и принялась расчесывать длинные, тяжелые локоны Аэлин, заплетая отдельные пряди в длинные косы и украшая золотом. — Ты счастлива? — вдруг спросила она Аэлин. — Ты так долго ждала этого. Наверное, волнуешься? — Не то слово! — Аэлин нервно сжала руки. — Мне так и кажется, что я забуду слова клятвы. Не думала, что буду так переживать. Интересно, Леголас тоже волнуется или это я одна такая нервная? — Волнуется, конечно, можешь не сомневаться, — улыбнулась Эовин. — Но мужчины хорошо умеют скрывать это, в отличие от нас. Я тоже, наверное, буду волноваться в день свадьбы. Так что, не ты одна такая мнительная! — Как представлю, что на меня будут устремлены сотни глаз, все будут слушать мою клятву…прямо мурашки по коже, — простонала Аэлин. — Как бы я хотела сказать всё это ему наедине! — А ты представь, что вы одни, — предложила Эовин. — Разве ты никогда не говорила ему о своей любви? — Говорила, конечно, но… мы чаще ссорились, чем признавались в своих чувствах… — смущенно призналась принцесса. — Ничего, сердце подскажет тебе правильные слова, — попыталась подбодрить её Эовин, продолжая расчесывать длинные локоны. — Кстати, — добавила она, пытаясь отвлечь подругу от тревожных мыслей, - тебе ещё повезло, что у эльфов нет некоторых людских свадебных обычаев! — Каких? — с любопытством спросила Аэлин, глядя на подругу в зеркало. — У нас, например, принято, чтобы невесту наряжал целый отряд девушек, причем у каждой из них строго своя обязанность надевать на невесту определенный предмет одежды. Да ещё и петь специальные песни при этом! — начала пояснять Эовин. — В итоге церемония облачения невесты в свадебный убор растягивается на часы, а если ещё вспомнить, что большинство этих самых песен больше напоминает заунывный поминальный плач, то бедная невеста под конец этой жуткой церемонии уже готова бежать без оглядки, куда глаза глядят! Почему-то считается, что несчастная девушка должна горько оплакивать уходящее девичество и предстоящую потерю невинности. Причем в буквальном смысле слова и, желательно, с горькими причитаниями! Последние слова Эовин потонули в дружном заразительном смехе обеих девушек. Аэлин смеялась до слез, представляя себе будущие мучения своей несчастной подруги в день её свадьбы с Фарамиром. — О, благодарю тебя, Эовин! — Аэлин уже вытирала слёзы, катившиеся из глаз от смеха. — Я давно так не веселилась. Ты просто спасла меня от паники. — Можешь не благодарить, но давай, всё же, закончим с твоими волосами, не хватало нам ещё опоздать! — улыбнулась Эовин и снова взялась за гребень.       Вскоре прическа была готова, и Аэлин надела свадебное платье: белоснежное и воздушное, расшитое жемчугом и серебряными нитями. Рукава платья были так длинны, что почти касались пола, и также расшиты жемчугом по краю. На голову Аэлин возложили серебряную корону, усыпанную самоцветами, корона поддерживала длинную, прозрачную белую вуаль, тонкую, словно паутина и воздушную, как облако.       На шею девушки легло колье из сверкающих адамантов, таких ярких и искрящихся под солнцем, словно это были сами сильмариллы. Шкатулку с этим сокровищем принесли рано утром, к ней была приложена маленькая записка, в которой были начертаны следующие слова: «Настало время этому колье найти себе хозяйку. Эти камни заблестят ещё ярче, отражаясь в твоих глазах. Это мой дар твоей красоте и символ моей любви, дочь моя. Трандуил»       Когда девушки открыли шкатулку, они обе одновременно выдохнули с восхищением: дар Трандуила переливался ярче света звезд! На глаза Аэлин навернулись слезы, настолько её тронули слова короля и его подарок. Они с Эовин потрясенно разглядывали украшение, а затем царевна помогла Аэлин застегнуть его на шее.       Итак, невеста была готова. Она оглядела своё отражение в зеркале и улыбнулась. Всё именно так, как она себе представляла в мечтах о свадьбе. — Твой муж будет сражён твоей красотой, — пообещала Эовин, внимательно оглядывая подругу. — Ты очень красивая! — Спасибо, — шепнула в ответ принцесса, чувствуя, как волнение снова возвращается к ней. Вдруг в дверь постучали. Служанка поспешила открыть и на пороге возник Элладан, нарядный и веселый, как всегда. — Доброе утро! Невеста готова? — весело поинтересовался он, заглядывая в комнату. — Мне выпала честь отвести тебя к алтарю, точнее, к ada. Он, разумеется, сам поведет вас обеих к алтарю и лично передаст из рук в руки вашим женихам. — А где Элрохир? — спросила Аэлин. — Угадай? — засмеялся брат. — Он отправился за Арвен. Идея отправить нас принадлежала отцу, ибо он не может разорваться на две части. И что вас дернуло венчаться в один день? — Я вовсе не против этого, — возразила Аэлин, подавая одну руку брату, а другой рукой приподнимая подол своего длинного платья. — К тому же, нашего мнения никто и не спрашивал. Ты уже забыл, как вы сообщили нам, что мы с Леголасом, оказывается, уже женаты? — Такое забыть невозможно! — от души рассмеялся Элладан. — Как вспомню выражение твоего лица, так снова бросает в дрожь! Мы думали, что ты нас в кучку пепла обратишь. — Хватит подшучивать! — притворно нахмурилась Аэлин. — Ты хочешь, чтобы я явилась к алтарю, хихикая, как ненормальная? — Уж лучше так, чем бледная со страху, как Арвен! — хмыкнул Элладан. — С чего ты взял? — удивилась Аэлин. — Мы с ней говорили о свадьбе позавчера, и она была спокойна как скала. — Это позавчера! А сегодня утром она в панике носилась по комнате с безумными глазами и бледная, как призрак, — усмехнулся Элладан. — Так что, предсвадебная паника не пощадила даже нашу благоразумную сестрицу. — Ты меня успокоить решил или доконать? — уже всерьез нахмурилась девушка. — Лучше уж помолчи! — Повинуюсь! Тем более, что мы уже почти пришли, — заметил болтливый принц. С противоположной стороны, навстречу к ним, шли Арвен и Элрохир, сопровождаемые группой девушек в одинаковых голубых платьях. Видимо, это были новые фрейлины будущей королевы Гондора.       Арвен была очаровательна: её белое платье было сшито из тяжелой парчи, затканной серебряными нитями, щедро расшитое самоцветами, а шлейф был настолько длинным, что фрейлины несли его вшестером. На голове у неё красовалась золотая корона, а белоснежная вуаль была еще длиннее шлейфа платья. Молодая королева выглядела величественной и прекрасной. И, действительно, немного бледной! Похоже, что Элладан не врал.       Сестры радостно поприветствовали друг друга. Жаль, что они не могли обняться — помпезность свадебных уборов напрочь лишила их этой возможности. Если Аэлин ещё могла худо-бедно передвигаться сама, перекинув шлейф себе на руку, то Арвен, чтобы просто повернуться, нужна была помощь фрейлин. Но, чего не сделаешь ради красоты, тем более в день свадьбы!       С улицы раздался громкий и торжественный звук серебряных труб, возвещающий о начале церемонии. Две красавицы-невесты уже стояли у выхода из дворца, готовые пройти по широкой ковровой дорожке навстречу своим избранникам.       Вошел Владыка Элронд, величественный и сдержанный. Он внимательно посмотрел на обеих дочерей и поцеловал каждую из них. Сколько ни старался отец сдержать свои эмоции, ему это совсем не удалось — предательские слёзы сверкнули в его серых глазах, мгновенно вызвав у обеих принцесс такую же реакцию. — Я желаю вам обеим счастья, мои дорогие девочки, — тихо сказал Элронд, переводя взгляд с одного заплаканного личика на другое. — А теперь, утрите слёзы и, идёмте! Женихи вас уже заждались.       Они медленно вышли из широких дверей дворца и направились к возвышению, на котором только вчера Митрандир возложил корону на голову Арагорна. Площадь была забита людьми до отказа, буквально яблоку негде было упасть. Все четыре хоббита и Гимли стояли рядом, улыбаясь во весь рот, и искренне радуясь за своих друзей. Эовин уже нашла в толпе своего жениха и стояла подле него, держа Фарамира за руку.       Когда принцессы со своим отцом показались из дворца, по толпе прокатился восхищенный гул голосов. Аэлин сразу смутилась, почувствовав на себе сотни внимательных взглядов, но твердая рука отца слегка сжала её пальцы, успокаивая.       На площадке стоял Гэндальф в своих белоснежных одеждах, а по обе руки от него — Арагорн и Леголас. Король Гондора был облачен в парадное платье, золотую кольчугу и длинный, алый бархатный плащ. Голову его венчала корона, весь вид его был под стать наряду его королевы — таким же роскошным.       Что касается Леголаса, он не изменил своим привычкам к простоте в одежде даже сейчас. Для свадебной церемонии его обрядили в парчовый наряд цвета чистого серебра, а на голову возложили серебряный венец. В качестве украшения на его груди красовалась массивная серебряная цепь с огромными квадратными аметистами, а лиловый бархатный плащ дополнял его облик.       Итак, торжественная церемония началась. Митрандир благословил обе влюбленные пары, призывая Валар в свидетели заключения этих союзов, а затем молодожены произнесли клятвы. Аэлин почти не слышала слов Арвен и Арагорна, которые они говорили друг другу. С того момента, как отец вложил её руку в ладонь Леголаса, она словно выпала из времени.       Она смотрела в его голубые глаза и не верила, что всё это происходит в реальности. Шесть лет она мечтала об этом: сердясь на него, думая, что им не суждено быть вместе, ревнуя, рыдая, но все равно мечтала! И вот… дождалась! Когда голоса короля и королевы Гондора стихли, настала очередь принца и принцессы Эрин Ласгален.       Леголас взял руки Аэлин в свои и твердым голосом начал свою брачную клятву: — Я, Леголас, сын и наследник Трандуила, призывая в свидетели самого Великого и милосердного Эру, беру тебя, Аэлин, дочь Элронда, в свои законные жены! Я клянусь нерушимой силой нашей любви, что буду верен и предан тебе до последнего своего вздоха, буду оберегать тебя и нашу любовь от любого зла, и да не разлучит нас ничто на этой земле, кроме смерти, но и после неё я буду вечно любить тебя!       Он говорил так проникновенно и искренне, что слезы хлынули из глаз Аэлин едва ли не с первых его слов. Это было лучшее, что она слышала в своей жизни. Даже глаза их отцов, которые стояли за спиной Гэндальфа предательски заблестели. Когда дошла очередь до Аэлин произнести слова клятвы, голос её так дрожал от неконтролируемых эмоций, что её почти никто не услышал, кроме самого Леголаса. — Я, Аэлин, дочь Элронда, беру в свидетели Манвэ и Варду, и объявляю, что отдаю тебе, Леголас, сын Трандуила, своё сердце и душу до окончания времен… Я клянусь тебе в моей вечной любви, и обещаю быть верной и преданной женой, как в жизни, так и после смерти, если на то будет воля Создателя. Последние слова она произнесла почти шепотом, а непослушные слёзы всё катились по щекам. Леголас улыбался, держа жену за руку, на которую только что надел кольцо. — Да будет так! — торжественно изрек Гэндальф, простирая руки над двумя молодыми парами, нежно глядевшими друг на друга. — Да будут эти клятвы вечны и нерушимы, как вечны ваши души, охваченные бессмертной любовью! Громкие приветственные возгласы обрушились на молодоженов со всех сторон, пока обе пары целовались на глазах у всех. — Вот и всё, — жарко прошептал Леголас прямо в ухо своей молодой жены. — Теперь ты абсолютно и полностью моя. Не отвертишься! — А ты — мой, — шепнула в ответ Аэлин, глядя в его глаза и смущенно вытирая свои мокрые от слез щеки. На головы молодых осыпался дождь из лепестков роз, которыми их щедро осыпали фрейлины молодой королевы. Начался свадебный пир.       Несчастные придворные повара: им пришлось готовить пиршество сразу на два дня — коронацию и двойную свадьбу! Но они справились на славу, ибо столы буквально ломились от блюд, а в самом городе, по приказу короля, были выставлены столы с бесплатным угощением для простых горожан, а также множество бочек вина. Весь город отмечал королевскую свадьбу!       Для молодых был накрыт отдельный небольшой стол, где поместились лишь две пары молодоженов. Влюбленным было не до еды и питья — они не могли насмотреться друг на друга. Юные менестрели пели им свои лучшие баллады о нежной любви, а придворные музыканты играли на лютнях и золоченых арфах прекрасные мелодии. Прелестные юные девы исполняли чувственные танцы, а поэты читали поэмы, соревнуясь, чье творение вызовет улыбку у молодых.       Остальные гости пировали в своё удовольствие, отдавая должное мастерству поваров и виноделов Гондора. Веселились все, радуясь такой красивой свадьбе и двум прекрасным парам, светящимся своей любовью. — Ты успокоилась? — вдруг услышала Аэлин голос сестры, склонившейся к ней поближе, чтобы не услышали их мужья. Лучше бы Арвен этого не говорила… Аэлин сразу как-то сжалась, вспомнив об их недавнем разговоре. — Не знаю, — честно призналась она. — Пока я счастлива, но, когда настанет пора отправляться в спальню… даже не знаю, что будет. — Доверься мужу, — шепнула ей Арвен. — Ты только посмотри, как он глядит на тебя, и ты сразу успокоишься. Аэлин осторожно взглянула на мужа и встретила полный нежной страсти взгляд. И всё же она не могла полностью успокоиться.       Ну, чего собственно, она боится? Ведь она уже дважды едва не отдалась любимому, и страха тогда не испытывала. Что же происходит с ней сейчас? Что заставляет её сердце так учащенно биться при мысли об этом? Арвен сказала, что можно и потерпеть ради любви. В конце концов, пережила же она ранение от жала паука, так неужели же не переживет первую брачную ночь? Однако, чем ближе становился вечер, тем ладони Аэлин становились холоднее, а лицо — бледнее. — Что с тобой? — спросил её Леголас. — Ты вся дрожишь! Замерзла? — Нет-нет, — тут же отозвалась девушка, — тебе показалось… Леголас пытливо заглянул в её лицо, и слабая улыбка скользнула по его губам. Кажется, он понял волнение своей юной супруги. — Не бойся меня, melamin, — тихо сказал он и сжал её холодные ладони в своих теплых руках. - Я никогда не причиню тебе вреда! Аэлин поняла, что страх ясно написан на её лице и смутилась ещё сильнее. О, Эру! Он не должен был догадаться, что она боится, как маленькая! Надо дышать глубже и успокоиться. Успокоиться любой ценой…       Когда молодым настала пора удалиться, пир всё ещё был в разгаре. Теперь, проводив молодоженов, веселье будет продолжаться до рассвета. Когда Аэлин, под руку с мужем, вышла из-за стола, к ним приблизился Трандуил. Король внимательно посмотрел на Леголаса и Аэлин и положил руки им на плечи. — Я желаю вам обоим обрести счастье и мир! — сказал Владыка. — У вас есть любовь, так не потеряйте её. И подарите мне, наконец, наследника! — Мы постараемся, ada! — с улыбкой пообещал принц, а Аэлин смущенно зарделась и опустила голову. Леголас проводил жену до её покоев и оставил пока одну, чтобы дать ей время подготовиться к ночи.       Едва принцесса переступила порог комнаты, на неё налетел рой служанок, которые в мгновение ока избавили её от свадебного наряда и проводили в купальню. В горячей воде её дрожь, наконец, отступила, а тело блаженно расслабилось. Ясность мыслей понемногу возвращалась и Аэлин даже устыдилась собственной слабости и необъяснимому страху.       Выйдя из купальни, принцесса была облачена служанками в длинную, белую ночную сорочку, широкую и почти прозрачную, абсолютно не скрывающую изгибов её юного тела. Аэлин даже захотелось набросить на себя ещё что-нибудь, поскольку она чувствовала себя почти полностью раздетой. В итоге, когда служанки покинули её комнату, принцесса набросила на плечи золотой парчовый халат.       Ещё немного, и явится её муж. Тот, кому она теперь принадлежит телом и душой. Точнее, пока только душой… Руки опять предательски похолодели, хотя в комнате жарко пылал камин, весело потрескивая дровами. Аэлин подошла к высокому, узкому окну и выглянула на улицу. Оттуда доносились звуки музыки и песен, люди веселились, а в небе расцветали причудливыми цветами фейерверки Гэндальфа.       Яркая вспышка разноцветных брызг… — и память вдруг обрушилась на Аэлин безжалостным ударом. Под звуки фейерверка она испытала свой первый в жизни поцелуй.       Халдир… Именно его губы подарили Аэлин этот поцелуй. Почему она вдруг вспомнила об этом? Боль потери всё ещё давала о себе знать иногда. Она никогда не забудет его. «Прости меня, Халдир!» — мысленно попросила девушка, поднимая глаза к звездному небу, словно пытаясь через свет звезд передать послание отважному и благородному воину, что сейчас находился в Чертогах Мандоса.       Внезапно дверь в комнату отворилась и Аэлин испуганно подскочила на месте. В дверях показался Леголас, облаченный в длинную белую тунику, надетую на голое тело. Заметив реакцию жены, он недоуменно оглянулся на закрывшуюся за его спиной дверь. — Что ты там разглядываешь? — растерянно спросила его Аэлин, пытаясь справиться с участившимся при его внезапном появлении дыханием. — Пытаюсь понять, кого ты так испугалась, — ответил Леголас. — Неужели меня? Он подошел вплотную к жене и взял её за руку, поднеся холодную ладонь девушки к своим горячим губам. — Я просто вздрогнула от неожиданности, — торопливо возразила Аэлин, выдавая своё волнение дрожащим голосом. Леголас внимательно посмотрел на неё, видя насквозь её отчаянную попытку скрыть от него свой страх. Сердце его сжалось, он вовсе не хотел пугать её. - Аэлин, — прошептал он, — посмотри на меня… Она в нерешительности подняла глаза на мужа и тут же оказалась в его крепких объятиях. Он припал к её губам, словно путник, изнывающий от жажды. Но, почувствовав, как она напряжена, юноша чуть ослабил свой порыв, не желая оттолкнуть супругу излишней поспешностью.       Теперь он целовал её нежно, едва касаясь, медленно пробуждая в Аэлин желание. Когда она почувствовала, что ноги её подкашиваются, муж подхватил её на руки и отнес на постель.       Объятия стали более страстными, а комната наполнилась вздохами и нежным шепотом. Аэлин и сама не понимала, что она говорит мужу, её пальцы запутались в его шелковых волосах, а губы всё горячее отвечали на его поцелуи. Страсть медленно разливалась по венам у них обоих, словно горячая лава, требуя удовлетворения.       Аэлин почувствовала, как потолок спальни начинает кружиться в каком-то безумном танце, а её страх исчезает, уступая место желанию. Желанию раствориться в любимом существе, пить его дыхание, стать одним целым, без малейших сожалений, упреков, волнений.       Когда она впервые ощутила, что значит физически принадлежать мужчине, принадлежать любимому, глаза её широко распахнулись, а тело выгнулось навстречу мужу. С губ сорвался короткий крик… и тут же стих, заглушенный его поцелуем.       Он шептал ей слова любви, пытаясь успокоить, а Аэлин застыла, словно натянутая тетива, боясь расслабиться и на секунду, руки её бессильно упали вдоль тела, отчаянно сжимая простыни. — Обними меня, melamin, — шепнул принц, — не отдаляйся, прошу… И её руки снова потянулись к нему, обвивая плечи, она доверчиво прижалась к его груди, вновь подставляя губы для поцелуя. Она потихоньку расслаблялась, а боль уходила, становясь лишь воспоминанием.       Позже, лежа в объятиях мужа, Аэлин думала о том, какой дурочкой она была, что так переживала из-за близости с ним. Она медленно водила пальцем по его обнаженной груди, словно выписывала какие-то диковинные узоры. — О чем ты думаешь? — вдруг спросил Леголас, приподнимая её подбородок. — Не знаю, — тихо ответила Аэлин, — скажи…а это…всегда будет вот так… — Неприятно? — усмехнувшись, подсказал он. — Нет, melethril, так бывает лишь в первый раз. Постепенно я научу твое тело любить меня также, как любит твое сердце. Ты веришь? — Верю, — шепнула она. — А ещё… скажи… я уже ношу ребенка? Леголас даже поперхнулся от такой детской непосредственности. О, Великий Эру! Угораздило же его жениться на столь юной девушке! — Боюсь, для того, чтобы зачать ребенка, нужно больше, чем один раз отдаться друг другу, melamin, — осторожно ответил он. — Намного больше. — Вот как, — разочарованно протянула девушка, — а я считала, что этого достаточно. Леголас, не в силах больше выносить эту изощренную пытку подобными разговорами с невинным видом, ловко опрокинул жену на подушки и склонился над ней. — У нас обязательно будет ребенок, любимая, я тебе обещаю, —страстно выдохнул он, — но для этого нужно время… Губы его вновь требовательно припали к её податливым устам, подчиняя своей воле, воле вновь проснувшегося желания…       Ночь пролетела незаметно - их первая ночь, как мужа и жены. Исполнилось то, о чем их fear мечтали с момента первой встречи — они, наконец, принадлежали друг другу. Аэлин, обессилев от любовных утех, сладко уснула на груди мужа, а он, нежно обнимая её, лежал тихо, боясь разбудить жену неосторожным движением. Неужели она действительно рядом с ним? Её размеренное и почти неслышное дыхание он чувствует на своей груди, её нежные руки обнимают его за плечи. Неужели за три тысячи лет он впервые по-настоящему счастлив?       Он бросил взгляд в окно — занималась заря, их первое утро в качестве супругов. Начало новой жизни, счастливой, полной радости. Леголас, как и Аэлин, очень хотел ребенка. При одной только мысли о том, что в её юном теле зародится новая жизнь, начало которой положит их страстная любовь, его тело вновь отозвалось нарастающим желанием.       Но, глядя на безмятежно спящую супругу, он постарался усмирить свой порыв. Чтобы немного отвлечься, принц осторожно выскользнул из теплой постели и решил немного прогуляться в рассветной тишине дворца. Найдя на полу сброшенную ночью тунику, он накинул её на плечи и тихо вышел в коридор.       Он дошёл до своей комнаты и оделся в привычную одежду, а потом решил выйти на опустевшую площадь перед Белой Башней. С неё открывался потрясающий вид на просторы Пеленнорских полей. Нужно будет привести туда Аэлин и показать ей…       Внезапно его мысли были прерваны появлением в коридоре Тауриэль. Дева была полуодетой, её волосы находились в беспорядке, а губы распухли от жарких поцелуев, словом, выглядела она именно так, как выглядит женщина, проведя ночь с мужчиной.       Леголас замер. Ему, конечно, было все равно, как она проводит время. Если бы дверь, из которой выскользнула эллет, не принадлежала покоям его отца! Встретившись с Леголасом лицом к лицу, Тауриэль испуганно вздрогнула от неожиданности. — Леголас… — растерянно начала она, но принц перебил её. — Что ты делала в комнате моего отца? — тихо спросил он, схватив её за локоть. Но гнев в его голосе не произвел на деву никакого впечатления. Она уже успокоилась и вдруг лучезарно улыбнулась, нимало не смущаясь. — Разве мне нужно объяснять, мой принц? — ответила она. — Ведь всё так очевидно! — Очевидно, что? — он слегка встряхнул её. — Что ты и мой отец — любовники? — Я люблю его, Леголас, — спокойно ответила Тауриэль. — Мне все равно, как он ко мне относится, но я люблю его! Жаль только, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять это. Не сердись на меня за это. Никто не знает, мы храним тайну. - А если вас застанут, как я только что это сделал? — спросил Леголас, отпуская её руку. — Тогда я сделаю то, что прикажет мой Владыка, — твердо ответила она. — Если он меня прогонит — уйду, оставит при себе — останусь. Его счастье для меня важнее моего. Ты должен понять, ты ведь и сам любишь. Она замолчала и спокойно прошла мимо него по пустому коридору, улыбаясь сама себе, светясь от своего тайного, негаданного счастья.       А Леголас почему-то передумал выходить из дворца и поспешил вернуться к жене. То, что он только что узнал, странным образом успокоило его сердце. Когда шок от первого впечатления улегся, он понял, что рад за отца, который обрел своё счастье, пусть даже пока только физически. В то, что Трандуил полюбил Тауриэль, принц не верил, ибо знал, как отец чтит память о своей жене.        Но за Тауриэль он тоже рад, ибо она обрела любовь. Эти двое были по-своему счастливы. Совсем как он сам сейчас.       Быстро сбросив с себя одежду, он нырнул под теплое одеяло рядом с Аэлин. Она пошевелилась в ответ на его объятия и что-то пробормотала во сне. А Леголас затаил дыхание от счастья, бережно прижимая к себе своё самое дорогое сокровище. — Ты моя, Аэлин, — тихо шепнул он, зная, что она его не слышит. — Теперь только моя. Моя навеки…