Against The Stream

— Ты мог пострадать, зачем пошел за мной? — обрабатывая перекисью ссадину на щеке парня, отчитывает Чонгук, возвышаясь грозной фигурой. — Ты давно не ребенок, но поступок твой детский. — Вы тоже могли пострадать, если бы я не успел Вас предупредить, офицер. — пожимает плечами Хосок, улыбаясь, так светло, тепло, от чего Чонгук подвисает. Он стоит, любуется, смотрит сверху вниз на парня, взгляд все время на губах останавливает, свои непроизвольно облизывает, которые предательски пересыхают. — Главное тот человек теперь в руках полиции. — продолжает Хосок, убирая того руку от лица, хочет подняться на ноги, но замирает, видя взгляд устремленный на него. — Мне пора домой. — сглатывает, видя нечто темное зарождающееся на дне карих глаз. Хосок далеко не дурак, понимает что вызывает интерес у мужчины, как и он у него. Нужно сваливать, пока он не натворил дел, а зная себя, они непременно наступят. — Уже поздно, — отойдя от него, Чонгук кладет вату с перекисью на стол. — У меня есть гостевая комната. Поэтому правильное решение — это остаться на ночь, учитывая, сегодняшние события. — Вы раздуваете из мухи слона. — устало произносит, снимая с себя маску веселости, — Они знали что полиция планировала совершить рейд, и были готовы к их приезду. Если бы я не успел, то было бы много жертв как среди ваших и наших. — вздыхая, он отбрасывает светлую челку назад, за которой скрылось лицо. — А это, — указывая на ссадину рукой. — Лишь последствия моей неуклюжести. — Хосок поднимается на ноги, следя за напряженной широкой спиной. Чонгук ничего не отвечает, понимая, что парень прав. Снова. — Раз уж так, то где у Вас душ? — Вторая дверь слева. Там в шкафу свежее полотенце и одежда. — не глядя на него, он продолжает складывать лекарства в аптечку. Квартира у Чонгука большая. Находится в центре Сеула. Пока Хосок прикидывает, сколько же тот в итоге зарабатывает и законен ли его доход, раз позволил себе такие апартаменты, он проходит просторный холл, замирая на несколько секунд, видя панорамное окно на кухне, где открывается вид на ночной город. — Меня это не касается. — делает заключение, скрываясь за дверью ванной комнаты. Чонгук так и не отошел от стола, стоит, опираясь ладонями о край, сжимая переносицу пальцами. Задетая гордость, так и не дала посмотреть на парня. Ведь тот прав, если бы он не подоспел, то могли быть жертвы не только со стороны сотрудников, но и мирных жителей. Но факт того, что тот подверг себя опасности, сносит все затворы здравомыслия. Почему в груди безумное желание уберечь Хосока от ошибок? Чонгуку хочется рассмеяться в голос — он лейтенант, а если быть точнее командир отдела по борьбе с наркотиками, пропадает в пацане, которого повязали за порчу городского имущества, а если быть точнее за граффити на стене администрации города. Сев на диван он откидывается на спинку, закрыв глаза. Хочется курить. Может никотин поможет выбросить дурные мысли из головы, о человеке, находящемся в его доме? — Не выход. — Офицер, — Чонгук открывает глаза, встречаясь с серым взглядом, в котором играли смешинки, мужчина приподнял бровь, ожидая. — Душ у Вас отменный. — откидывая слегка влажную челку, продолжает. — Мне нужна зарядка на телефон, а то он сдох. — приподняв гаджет в доказательство, экран которого темный, изрекает юноша. — На камоде, при входе. Я пойду в душ. — лишний раз на него не смотрит, боится сорваться, взгляд то и дело цепляется за воротник футболки, который все норовит соскользнуть, оголив больше участков медовой кожи. Хосок в его вещах просто тонет. Хосок провожает взглядом резко поднявшегося офицера, не понимая, почему тот так вскочил. Хмыкнув, он пошел за зарядкой, идя обратно, замечает боковым зрением, что дверь в ванной прикрыта не плотно, и видно, как Чонгук стягивает рубашку. Светловолосый гулко сглатывает, прослеживая взглядом за смуглой кожей, под которой перекатываются крупные мышцы. Видит в отражение зеркала, как лицо мужчины хмурится, когда он трогает свое плечо, а из плотно сжатых губ вырывается стон. — Сильно болит? — Хосок раскрывает дверь, шагает внутрь, а в голове невольно воспоминания двух часовой давности, как отбитые на голову отморозки, решили проучить «фараонов». Он тогда жутко испугался за Чонгука, когда из-за спины на него набросились с битой, но годы тренировок не прошли даром, тот успел среагировать, но плечо все-таки задели. Офицер смотрит на него из зеркала, Хосок секунду стопорится, встречаясь с темным, сосредоточенным взглядом, будто хищник следит за добычей, но проглотив страх, подходит к нему ближе. Он осторожно проводит ладонью по голому плечу, чуть надавливает пальцами. Чонгук вздрагивает всем телом, тут же расслабляется от мягких движений, теплой ладони. — У Вас сильный ушиб. — он продолжает оглаживать его плечо, невесома касаясь пальцами. — В Вашей аптечке есть мазь для таких случаев? — не замечает как голос снижается до шепота. Он резко отнимает руку, когда офицер разворачивается, смотрит на него сверху вниз, нависая над ним скалой. «И почему он такой огромный?». — В аптечке. — глухо произносит. — Я сейчас принесу. — оставаясь поглощенным его взглядом, хочет ретироваться назад, как на его талию ложатся большие ладони, а после он оказывается на тумбе, на одном с ним уровне. Чонгук придвинулся к нему, оказываясь между ног, пальцами оглаживает бока, от чего по телу парня проходится дрожь. Темные глаза блестят из-под густой черной челки, которую, не удержавшись, светловолосый закидывает пятерней назад, оголяя лоб, а офицер будто оголодавший кот по ласке, ластится к его руке. Нутро Чонгука наполняется желанием, будто он под наркотой, отчего хочется творить всякую дурость, от которой под утро не будет стыдно, а будет лишь желание повторить, а с этим мальчишкой, он уверен, по-другому не получится. Хосока от искрящего ощущения силы и опасности в жар бросает, все внутри медленно плавится, без шанса на восстановление, если желаемое не получит. — Ответь мне на один вопрос — да или нет. — Чонгук наклоняется к нему, у губ замирает в считанных миллиметрах, горячим дыханием опаляя губы юноши. Хосок глаза прикрывает еле слышно шепчет «да», сам целуя, тут же от ответного напора стонет ему в рот, самозабвенно отдаваясь, зарываясь руками в волосы, оттягивая их назад, скрещивая ноги на пояснице. Чонгук его подхватывает за бедра, неся в спальню, не отрываясь от губ. Хосок не замечает, как они остаются без одежды, он лишь дрожаще выдыхает когда ощущает вес чужого тела на себе, лишь шею, губы под вязкие мокрые поцелуи подставляет, не скрывает довольного взгляда, осознавая сколько раз они отказывали себе в близосте, и вот наконец-то дорвались друг до друга. Чонгук прихватывает зубами горошинку соска, спускаясь поцелуями, прижимается губами над пупком, дышит горячо ртом и снова прижимается, только выше, обратно поднимается, жадного взгляда отвести не может. Кожа к коже — трогает, гладит, сжимает, не может насытиться. Мужчина понимает, что с ума сходит от его вкуса и запаха. Он закидывает его ноги себе на плечи, не удержавшись, кусает за голень, тут же зализывает место укуса, заставляя проглотить очередной стон. Хосок хватается за изголовье кровати, сладко глаза прикрывает, когда в него входят одним слитым движением. Не может сдержать радости, улыбается открыто, стонет, больше не сдерживаясь от очередного толчка, от силы которого прокатывается по простыне. Парень хнычет, дрожит, у него пальцы на ногах поджимаются от нарастающего напряжения, а движения становятся только сильнее, жёстче. Он потерял счет времени, лишь к губам тянется, получая желаемое. Целоваться в таком положение неудобно, от чего движения становятся медленнее, но глубже. Хосок всхлипывает, за плечи хватается, оставляя красные полосы короткими ногтями, кончая, с заглушенным чужим ртом стоном. Следом кончает Чонгук, вгрызаясь в губы светловолосого, чувствуя вкус чужой крови. Он наваливается своим телом на него, продолжая целовать, зализывая укус. Хосок ему в ухо дышит — горячо, щекотно, — целует в мокрый висок тихо шепча всякие глупости, а на губах расцветает глупая улыбка из-за детской непосредственности парнишки. За окном начинает светлеть. Чонгук, так и не сумевший уснуть, аккуратно перекладывает голову уснувшего юноши, до этого покоившуюся на его груди, на подушку. Дойдя до кухни, он достает бутылку холодной воды из холодильника, ставит на столешницу, смотря на заряжающийся смартфон. Опасливо бросая взгляд на дверь. Он пытается припомнить пароль, который видел, как тот набирал и со второй попытки ему все же удается разблокировать. В мессенджерах, в сообщениях он не находит ничего интересного. Не знает радоваться ему этому или нет, но дыхание заметно становится спокойным. Заходит на почту и замирает — информация о начислениях на счет нескольких миллионов долларов через фармацевтическую фирму. Он до боли жмурится. Надежда рушится, осыпается в труху. Судьба еще та сука. Если бы он не зашел за коллегой, который заканчивал смену, то не увидел бы впервые Хосока, который своим острым языком зацепил, вызвал интерес. Если бы он не зашел — то он бы не увидел, как из сизо, внеся платеж, Хосока забирает никто иной, как Ким Намджун — бизнесмен, занимающийся благотворительностью, метивший в мэры города, человек, под руководством которого в их городе распространяются наркотики, производство которых налажено в подвальных помещениях той самой фармацевтической фирмы. Человеком, за которым его отдел ведет слежку на протяжении полугода, пытаясь поймать с поличным, ведь тот еще ни разу не прокололся. Но жизнь та еще сука, ведь Хосок оказался братом Намджуна, вернувшимся из-за рубежа, после многолетней учебы. — Ответь мне на один вопрос. Долг ведь выше любви?