Against The Stream

Пять часов, сорок восемь минут. На горизонте появлялись всполохи всевозможных оттенков светло-розового, с золотым, будто кто-то разлил краски, а после провёл по ним руками, оставив следы на тёмном полотне. Рассветы в Токио и вправду были одними из самых лучших в мире. Последний раз взглянув на небо, Сокджин провел по голове ладонью, ухмыляясь, от того, что до сих пор не мог привыкнуть к короткой стрижке. Плотнее натянув на голову панамку, и закинул полупустой рюкзак на плечо, он продолжил свой путь по пустынным улицам в отель. Завтра он возвращается в Сеул, а после — вступает на военную службу. Попрощавшись практически со всеми и получив от них напутствия, Сокджин уехал на день в Токио. К нему. Чтобы урвать хотя бы эти несколько часов наедине, ведь его солнце выступает, и уехать раньше ни как не может. Он хотел отказаться от премии, но Сокджин настоял на том, чтобы он выступил. Но так же требовалось переубедить одно решение, которое вбил в свою упрямую голову последний. За своими мыслями он не заметил, как оказался в коридорах отеля перед заветной дверью, возле которой он остановился не решаясь занести руку для удара. Ким знал, что его солнце уставало на непрекращающихся репетициях и танцевальных практиках, и наверняка сейчас крепко спал. Отступив на шаг от двери он уже готов был развернуться и уйти, он до сих пор не хочет принимать того, что это будет их последняя совместная ночь, последние тёплые объятья; он не хочет проводить черту разделяющую их настоящее на до, а после отчитывать дни до их следующей встречи. Ведь это мучительно. Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох, смеясь внутри себя, от своего поведения. Ведь он еле успел на последний рейс самолёта. Как мальчишка, мчался сюда, а теперь струсил. Не дав себе возможности передумать, он постучал в неё. — Один. Два. Три, — шепчет, как в детстве, пытаясь тем самым успокоить себя. — Четыре. Пя… Дверь резко распахивается и в её проёме показывается он. Его темные волосы были пушистыми, видимо лёг в постель сразу после душа с влажными волосами. Растянутая футболка со снупи, и свободные пижамные штаны с RJ — им подаренные. Рука по-прежнему держала ручку двери, будто тем самым он пытался сохранить равновесие. — Привет, Хосок. — Привет, — на выдохе произносит, немного осипшим голосом. Их глаза встретились, и Сокджин почувствовал, как сердце начало сжиматься, от заключенной в них печали, но вместе с тем — столько нерастраченной любви, готовой захлестнуть его. — Не разбудил? — Нет. — Хосок схватил его за руку, затаскивая в номер, прижимая к себе со всей силы. — Я так… — слова предательски не хотели формироваться в цельные предложения, от чего он начинал злиться на себя. — Я знаю, — целуя его в изгиб шеи, прошептал Сокджин. — Я скучал. — чувствуя пальцами выпирающие ребра, он ещё сильнее прижал его к себе, ощущая всем телом, как тот дрожит. — Ты чего, я рядом. — Я люблю тебя. — интимно, только для них двоих. — Нам надо поговорить, — отнимая от себя его руки, видит, как счастливые искорки в глазах от радости встречи начали потухать одна за другой. -Не начинай, прошу, — отойдя от него, он прошёл вовнутрь номера. — Я принял решение. — остановившись около панорамного окна, открывающий вид на рассвет, он устало потёр лицо. — Не правильное. Ты не можешь сейчас приостанавливать свою деятельность. — Сокджин. — Хосок, не упирайся, прошу. — рассветные лучи мягко касались его щеки, руки, скользили по его телу, делая его эфемерным — не реальным. Хосок продолжал смотреть на него, ничего не говоря в ответ, хотя его лицо говорило достаточно. — Мы… — Я солгал, — выпалил Хосок. — Я знаю, — мягко ответил Сокджин, бросая рюкзак на пол. — И ты не злишься на меня? — голос дрогнул. — Нет. — он медленно подошёл к нему, беря за ладони, которыми Хосок вцепился в свои предплечья, до красных следов. — Я знаю, что в тот день, ты не был на встречи с директором. — он аккуратно заправил его челку за ухо, — Я знаю, что ты ходил в военкомат. И также знаю, что они сразу сообщили агентству. Ведь ты не простой человек, Хосок. — Я не хочу эти два года выжидать, я могу тоже пойти сейчас, чтобы быть рядом с тобой. — на его слова, Сокджин по-доброму засмеялся, обнимая его за талию. — Мой храбрый Соки. — Не смейся, — ударив его в плечо, он вновь посмотрел на него с воинственностью в глазах, готовый защищаться. — Когда ты придёшь, я тоже буду на службе и сколько мы не увидимся? — Не драматизируй, раз в месяц можно посещать, так при этом, будут давать отпуск. — больше себя успокаивает словами, не желе солнце. Ведь как его одного можно оставить? — Этого мало. — прильнув вновь к нему щекой, он смотрит в окно, где лучи пробиваются через верхушки небоскрёбов. — Но после этого мы будем свободны. — подмигнув ему, он чмокнул его в макушку. — Я был на нашем месте, — начинает вкрадчиво, — Там так красиво, тихо, спокойно. — Хосок слушал его, смотря на рассвет, погружаясь в его голос, объятья, самые теплые и любимые на всем белом свете. Он понимает, что поступил глупо, действовал на эмоциях, но сама мысль о том, что его человек уходит в армию, оставив его одного, делала его не самым умным. На тот момент ему казалось, что его план был грандиозным. Сказав, что его вызвал директор, за пять часов до отлета в Японию, он поехал прямиком в центральный военкомат, но те, зная кто перед ними, пригласили главного, последний, как выяснилось, был непосредственно в курсе, про график их призыва на службу. После беседы с Хосоком, он сообщил агентству, после чего за ним приехал Седжин. В порыве гнева и обиды певец выпалил о том, что прекратит свою творческую деятельность и с этими слова улетел в Японию. — Я королева драмы? — пригревшись в его объятьях, спросил Хосок. — Ни капли. — обхватив его лицо ладонями, он прикоснулся к его губам, мягко перебирая их. Когда стрелка часов перевалила за восемь утра, лежа мокрыми в постели Хосока, они целовались жадно, отчаянно, беспорядочно — с руками Сокджина на бедрах его солнца, погружаясь с каждым движением все в большее удовольствие, полностью утопая друг в друге. Позже в той же развороченной постели, с переплетенными конечностями, где нельзя было понять, где начинается один и заканчивается другой, они шептались, шутили, не прекращая поцелуев. Им бы по-хорошему нужно было принять душ, и встретить новый день, который не прекращал о себе напоминать телефонными звонками, но никто не хотел разрывать объятья. Ведь оба знают, что попасть в свой мир, в котором только двое жителей, им предстоит еще не скоро. — Мы со всем справимся. — целуя в губы, еле слышно шепчет Сокджин. — Нужно лишь немного потерпеть. Ведь они справятся, другого варианта нет.