Сердца двух

Мия, которая всем нутром не переносила мороз, почти с детским восторгом смотрела на кружащие за окном снежинки. Снегопад был единственным, что она любила в зиме. В раннем детстве эти большие пушистые хлопья, похожие на кусочки сахарной ваты, казались ей маленькими вестниками рождественских праздников, без которых они ни за что не наступили бы. С возрастом Мия старалась не терять в себе это ощущение, подпитывая его ассоциацией с воздушным танцем «Феи драже» из Щелкунчика. Один из тех танцев, которые она очень любила, но ни разу не исполняла на сцене. Вот и сейчас, выбрав в плеере нужную мелодию и наблюдая из тёплой комнаты за полетом этих маленьких пушистиков, девушка, подражая им, плавно и игриво исполняла этот танец, в нежности и лёгкости удерживая разгорающиеся от него внутри азарт и радость. — Опять скачешь прямо с утра, сверчок? — наигранно строго произнёс вошедший к ней отец, сложив руки на груди и уставившись на дочь. — Не скачу, а летаю, ведь я фея… — нараспев ответила Мия. — Какая? Зубная? Лесная? — Ты сам прекрасно знаешь, какая, — девушка остановилась, с улыбкой взглянув на отца. — С добрым утром, папа. — Как, опять? Мы же уже говорили это друг другу минут десять назад, забыла? — Правда? — удивилась девушка, выключив музыку. — Значит да, забыла. А когда же?.. — Когда мы с мамой заходили позвать тебя к завтраку. Можешь уже не спешить, мы с ней с удовольствием разделили между собой твою порцию. — Ну да, так я и поверила, — Мия в два прыжка оказалась у выхода, поцеловав отца в щеку. — И нравится же тебе подразнивать меня, papà*. — Хоть чему-то же я должен учить тебя, разве нет? А ты так и пойдёшь в пуантах? Хоть угги надень сверху. На первом этаже их встретила взрослая женщина, с длинными густыми волосами цвета горького шоколада, и с яркой южной красотой, которая с годами, как хорошее вино, стала только лучше, придавая некогда роковой юной красавице поистине благородный вид мудрой женщины. — Да неужели тебе удалось наконец спустить ее с небес? — воскликнула она, увидев вошедших мужа и дочь. — Сколько раз вы ко мне поднимались? — спросила Мия, усевшись за большой деревянный стол, идеально подходивший под общий дизайн всего дома; по-деревенски простого, но сочетавшего в себе дух уюта и все необходимые удобства современности, начиная коврами и заканчивая стиральной машиной. — Лично я раза два ходила, но так и не решилась прервать тебя, — ответила дочери Джулия, поставив перед ней тарелку со сложённым пополам большим омлетом, в состав которого, помимо яйц, также входили ветчина, грибы, лук, сыр, помидоры и зелень. — Тебе тосты пожарить? — Нет, спасибо, мама. Мне и такого завтрака, по-хорошему, должно хватить почти на весь день. — Брось глупить! Тебе необходимо хорошо есть, иначе до анорексии доскачешься, — с этими словами женщина запихнула несколько ломтиков хлеба в тостерницу. — Поддерживаю, — вставил своё слово из-за утренней газеты Питер, продолжая внимательно читать ее. — Хорошо, — вздохнула девушка, насаживая на боковой зубец вилки кусочек гриба. — Что пишут? Есть что-нибудь интересное? — Почти ничего из того, что может заинтересовать тебя. — Снова делаете выводы за меня? — усмехнулась Мия, косо поглядывая на то, как ее мама начала намазывать только что испечённые тосты толстым слоем шоколадной пасты. — Нет, просто я слишком хорошо тебя знаю, чтобы предположить, что тебя заинтересуют глобальные мировые проблемы и предсказания из финансовых сфер. — А может, они мне начали нравиться? — С чего это вдруг? — усмехнулся Питер, чуть приопустив верхний край газеты, чтобы посмотреть на Мию. — С того, что мне просто нечего делать. — И из-за этого ты резко решила измерить своё мировозрение? — Оно у меня никогда не ограничиволось одним балетом, ты же знаешь. Всерьёз политикой и финансами я никогда не увлекалась, да и не собираюсь, но почему бы не быть в курсе последних событий в мире? — Не твоя это сфера, Мия, поэтому лучше и не начинай вникать в неё, — Питер снова переключил взгляд на газету. — К тому же здесь редко когда пишут действительно стоящие вещи. Пустая и бесполезная информация, имеющая значение только для самих издателей и тех, кто считает себя невероятными умниками, использующих информацию из этих бумаг для улучшения своих «аналитических» способностей. — В таком случае зачем же ты сам читаешь эту бесполезную макулатуру? — Чтобы посмеяться, не более. — Так почему бы и мне не посмеяться? — Для этого нужно уметь хорошо думать и иметь хоть какой-то жизненный опыт. — Ты считаешь, что мне не хватает ни того, ни другого? — улыбнулась Мия. — Что же, хорошо. Потому что я и не стремлюсь доказывать окружающим уровень своего интеллекта. У меня нет в этом никакой необходимости. Можно, конечно, через слово вставлять мудрые высказывания и философские замечания, но разве именно это определяет ум? — Конечно, нет, — в свою очередь улыбнулся мужчина, снова взглянув на дочь. — Я просто заставляю тебя отстаивать себя и свою точку зрения. — А я упорно играю роль глухо-слепо-немой, — произнесла Джулия. — Ладно, поиграли и будет, а теперь оба заткнули себе рты тостами! — И все-таки, что там пишут? — через пять минут спросила Мия, нехотя беря под пристальным взглядом матери вторую шоколадную пасту с тостом (настолько толстым был слой). Питер, хоть и закатил глаза, но на этот раз сдался и дальнейший завтрак прошёл в неспешной беседе о действительно скучном содержании газетных страниц. — Мы с отцом хотели в магазин сходить. Пойдёшь с нами? — спросила спустя некоторое время Джулия. — Я? На эту улицу? Нет-нет, спасибо, я лучше посижу у камина. — Ну как знаешь. — А подышать свежим воздухом тебе не хочется? — спросил Питер. — Тут идти где-то метров двадцать. — В доме его и так предостаточно. — Так и будешь все две недели сидеть, словно взаперти? — Если бы мы поехали куда-нибудь в Италию или другую тёплую область планеты, то нет, я не стала бы сидеть дома. А так мне здесь очень хорошо. — Хорошо, оставайся на месте. Но вечером мы с мамой решили ничего не готовить, а сходить в паб, где подают великолепные камберлендские колбаски. Так что иного выбора у тебя не останется, как присоединиться к нам. — Ни за что, я могу и не ужинать. — Похоже она решила бросить нас, стариков, одних. Да, Мия? — Нет, мама. — Но ты же совсем никуда не хочешь ходить с нами. — Только из-за того, что за окном зима. — И все? Только это заставляет тебя бросать нас всю последнюю неделю? Вот и рожай одного ребёнка — истинные эгоисты вырастают! — Только на совесть не давите. Может я ещё и передумаю. Эти колбаски стоят того, чтобы я рисковала отморозить себе что-нибудь? — Стоят, — уверенно кивнул Питер. — Ладно, подумаю. — Вот и отлично! — весело воскликнула Джулия, словно все уже было решено. — Тогда оставайся пока у тёплого камина, а мы минут через двадцать вернёмся. Не прошло и пяти минут, как они с Питером уже покинули дом. После чего Мия сразу же сбегала на второй этаж за плеером, и уже с ним вернулась в гостиную к пылающему камину. — Хм… Так, «Фею» я все утро танцевала, хватит… «Кармен» надоела, а мне ее ещё исполнять предстоит. Нет, только вот не «Лебединое озеро»! Как-нибудь без сопливой и трагической романтики обойдусь. Вообще, пора бы отдохнуть от классики. С этими словами перешла к списку настоящего музыкального микса — Boney M, ABBA, Demis Roussos, Frank Sinatra, Blue System, Glenn Mederios, Арабески, Rammstein, Status Quo, Opus и т.д. Но ни к одной из их песен душа у неё сейчас не лежала. — Нет-нет, все это не то, что мне нужно… Да, вот оно! Great Balls of Fire — Jerry Lee Lewis! Оставив плеер на кресле, настроив его на полную громкость, Мия в один миг сбросила с себя образ нежной воздушной балерины и будто выпустила на волю совершенно другого человека. Рок-н-ролл — бешеная, взрывная, энергичная музыка, которой неизвестны никакие запреты и ограничения. Музыка свободы и бунтарства. Именно такой сейчас позволила себе побыть Мия. Не соблюдая точности, импровизируя на ходу, она позволила всей скопившейся за дни застоя энергии выплеснуться наружу, искренне наслаждаясь охватывающим ее радостным безумием. — Кх-кхм… Едва музыка закончилась, как чье-то негромкое покашливание заставило Мию встрепенуться. — Кто здесь? — громко спросила она, резко обернувшись и все готовящиеся вырваться наружу слова неразборчивой кучей застряли в горле. Перед ней стояли двое очень хорошо известных ей мужчин, один бледный, высокий, с кудрявыми чёрными волосами, одетый в пальто такого же цвета, и с пронизывающими серыми глазами. Второй был пониже ростом, светловолосый, улыбчивый, в простой коричневой куртке. Он-то и заговорил первым: — Простите, Мия, что так напугали Вас. Наверное, все же не стоило без предупреждения заходить в дом. — Это уж точно… — на автомате ответила Мия, продолжая в изумлении смотреть то на одного, то на другого. — Какого черта вы тут делаете? — Рок-н-ролл? — с полуусмешкой произнёс черноволосый. — Если не ошибаюсь, он получил распространение в Соединённых Штатах в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Сформировался из комбинации элементов афроамериканских и «белых» жанров, таких как ритм-н-блюз и кантри. Верно? — Вполне возможно… — изумление Мии уже сошло на нет, уступив место нарастающей злости. — Я ещё раз спрашиваю — что вы здесь делаете? Как вы вошли в дом? Что это вообще все значит?! — Не кричите, мисс Брейл, не то надорвёте голосовые связки, а это похуже синяка на лице, уж поверьте. Кстати, неплохо выглядит. И если не хотите обнаруживать в доме незваных гостей, то советую не оставлять приоткрытыми окна на первом этаже. — Я думала что достаточно ясно выразилась в последний раз, что ни под каким предлогом больше не желаю встречаться с Вами, «мистер» Холмс! Эй, а ну не трогать! Мия выхватила из руки Шерлока свой плеер, который тот взял чтобы занять его место на кресле. — Вы вполне убедительно изъявили свою волю в тот вечер, мисс Брейл. И, поверьте, эта встреча для меня столь же неожиданна и неприятна, как и для Вас, — произнёс Холмс, поудобнее устраиваясь. — Все это не более, чем результат неудачного стечения обстоятельств и недостаточной информированности. — Пожалуйста, присаживайтесь, и объяснитесь, все-таки, поподробнее. — Спасибо, я и так уже сижу. — Я не Вам это говорю, а доктору Ватсону! — Мия, мы и вправду не знали, что здесь будете именно Вы, — сказал Джон, неодобряюще подглядывая на Шерлока. — Вчера утром к нам обратилась владелица этих коттеджей, миссис Меррилоу. — Хорошо, ну, а мы-то тут причём? — спросила Мия. — Мы живём тихо, спокойно… — …О, в этом я убедился собственными глазами и ушами, — встрял Шерлок. — Но возможно, теперь точно придётся привлечь полицию — вы незаконно проникли в дом, неизвестно с какой целью, и я имею полное право подать заявление на вас обоих. — Как хотите — звоните хоть сейчас, мы там не задержимся надолго. Но я никак не могу дать гарантию, что Вы и Ваши родители будете после этого долго жить. — Это что, угроза? — прищурила глаза Мия. — В каком-то смысле да, но это не то, о чем Вы подумали… — поспешил заговорить Джон. Однако довести свою мысль до конца он не успел — появление в комнате рослого незнакомого мужчины в чёрной одежде сбило всех троих с их прежних мыслей. — Не думал, что это произойдёт так скоро, но я очень рад, что Вы решили оказать нам свою скромную помощь, мистер Холмс, — слащаво произнёс он, самоуверенно смотря на поднявшегося с кресла Шерлока. — Кто Вы такой? — холодным голосом спросил Холмс. — А Вам и необязательно это знать — Вы в любом случае, поможете вернуть то, что у меня украли. Шерлок молча оглядел незнакомца с головы до ног. Одет безупречно, одежда совсем новая и весьма дорогая. Волосы тёмные, зачесаны назад, открывая большой мощный лоб. Глаза небольшие, с хитрым прищуром, губы тонкие, сложённые с жестокую ухмылку. Выбрит идеально. На руках даже слишком аккуратный маникюр… На среднем пальце левой руки надето узкое золотое кольцо. Человек явно жестокий, властный, привыкший руководить. Также очень богатый, одинокий, имеет кошку, много курит, придерживается вегетарианской диеты… — Я знаю Вас. Так же, как и то, что Вы недавно стали вегетарианцем, чему поспособствовало ухудшение здоровья после длительного заключения в молодости. Дело о краже знаменитого голубого карбункула, которого так и не нашли. Тогда Вы были Джоном Хорнером, но кто Вы сейчас? Мужчина некоторое время молча сверлил взглядом сыщика, затем вновь принял самоуверенный вид и с усмешкой заговорил: — Последние пять лет я живу как Джеймс Райдер. — Вы взяли себе имя человека, который давал против Вас показания? — Да. Неожиданно, верно? Джеймс ловко все просчитал — по юности я имел неосторожность попасть в поле зрение полиции, так что неудивительно, что по одному его слову меня сделали главным подозреваемым. — Вы работали электриком в отеле, где произошла кража. В тот день Вас вызвали починить сломавшуюся розетку в ванной комнате номера миссис Моркар, весьма богатой и влиятельной особы. Вы пошли со своим другом Райдером, служащим этого отеля, с которым столкнулись в холле, и там между вами завязалась беседа. Затем его куда-то вызвали, и свою работу Вы доделали в одиночестве. А вечером этого же дня Вас задержали по-подозрению в краже карбункула. — Все верно, — кивнул мужчина. — Я так и не смог доказать свою невиновность. На камере видеонаблюдения видно то, как я последний выходил из номера. Еще мне почти сразу же после этого позвонили из дома и попросили срочно приехать — требовалась моя помощь. Разумеется, я поехал… Это, а также отметка о моем нечистом прошлом и сыграли против меня. Но последний гвоздь забил Джеймс, милый добрый Джеймс, любимчик всего отеля… Он и дал против меня решающие показания. — Обыски ни у Вас, ни у него ничего не дали, и тем не менее суд признал Вас виновным в краже карбункула. — Доказательств было более чем предостаточно, и Джеймс это прекрасно знал, — его глаза заблестели яростным огнём. — Я никогда не думал, что могу испытывать к кому-либо такую ненависть! Мысль о мести этому человеку не давала мне покоя ни днём, ни ночью. Я провёл в тюрьме всю свою молодость, потерял здоровье, заработал преждевременную седину, в то время как Джеймс переехал в Европу, купил домик с хозяйством, женился на красавице. Причем вёл весьма скромный образ жизни, хотя от продажи камня он должен был заработать себе приличное состояние. Как Вы считаете, а в каком положении оказался я, выйдя на «свободу»? Я и до этого был беден, но теперь стал настоящим нищим. Отец не выдержал моего ареста, у него всю жизнь было плохое сердце, а единственная наша квартира была съёмной — ее сдавала нам двоюродная сестра отца. Разумеется, она не изъявила никакого желания иметь со мной дело. И тут Небо словно сжалилось надо мной — на вторую ночь скитаний по Лондону я наткнулся на такого же оборванца, как и я. Вы сами понимаете, какая погода у нас осенью, а на мне была одежда под стать лету. И этот человек пожалел меня — позвал к себе, выслушал всю историю, накормил… А затем посоветовал обратиться в то место, где я смог бы найти себе новую семью в лице настоящих друзей. Я спросил, что это за место, а он ответил: «Убежище тех, кто почти отчаялся, но Кольцо пришло к ним на помощь». И все, только примерное местонахождение нужного мне места. — Вы пошли туда. Вас выслушали, испытали и взяли в организацию «Алое кольцо», — закончил за него Шерлок. — Не смотрите на меня так, за время своей исповеди Вы несколько раз сдали мне будущее рассказа. Одного не могу понять; зачем Вам все это рассказывать нам? — Чтобы вы все знали, что не следует шутить с огнём. — Джеймс Райдер… Раз Вы взяли себе его имя, значит Вы выследили его и… — Нет, я не выследил, я сам предложил ему встречу. Только нужно было верно составить его. И Джеймс согласился, позвал прямо в дом, как я и просил. Мой старый приятель клялся всем подряд, что совесть все эти годы душила его, что именно из-за этого он так и не смог продать камень. Но и вернуть владелице не мог; не хотел, видите ли, в тюрьму идти. Да и держал его в качестве подстраховки на «чёрный день». Он предлагал мне его в качестве искупления своей вины. Я согласился и забрал камень, а на следующий день после того свидания, я и двое моих братьев заглянули к нему на огонек. Джеймс, наверное, даже сообразить не успел, что произошло; так быстро все завершилось. Но я недолго наслаждался сладким вкусом мести — его жена исчезла. А вместе с ней и голубой карбункул. Настоящий голубой карбункул. Джеймс до этого подсунул мне фальшивку. — Теперь понимаю — погоня за миссис Райдер привела вас сюда, в эти коттеджи. — Мы гонялись за ней два года. К этому времени я высоко поднялся по иерархии нашего общества, и потому не мог сам участвовать в преследовании. Но и на этот раз Рената ускользнула от нас, только теперь предложила выкуп за своё спокойствие. Она оставила письмо, в котором сообщила, что камень спрятан в Англии, а точное местоположение тайника зашифровано, и предложила заняться его поисками в обмен на ее свободу. — И Вы приняли ее условие. Однако и сама шифровка была спрятана, — сказал Холмс. — Да, — кивнул мужчина. — Единственная подсказка гласила, что она не спрятана в коттедже, но находится в пределах деревни Бут. Мы предпринимали несколько попыток разыскать шифровку, но полтора года ушли впустую. Но теперь здесь Вы, мистер Холмс, и с Вашей помощью мы должны наконец сдвинуться с места. — А если я вовсе не намерен помогать вам? — Что ж, на этот случай вокруг нас бродят всякие разные люди, — с этими словами он щелкнул пальцами и в гостиную вошли двое мужчин, которые вели перед собой родителей Мии, удерживая у их голов пистолеты. — Мама… Папа… — еле слышно прошептала Мия, сделав в их сторону несколько шагов, но стоящий на ее пути Джон преградил ей путь. — Нет, Мия, стойте на месте. — Доктор прав, мисс Брейл, Вам лучше не дёргаться, а то у моих братьев за последнее время изрядно попортились нервы — как дёрнется палец на курке, и тогда… Ох, ковры точно придётся выкидывать. — Зачем Вам удерживать их в качестве заложников? — вновь заговорила Мия, с опущенной головой оперевшись на низкий столик перед камином, сгребя в кулак лежащий на нем чистый лист бумаги. — Холмс видит их впервые в жизни, они для него ничего не значат. — Для стимуляции, мисс Брейл. Полагаю, мистеру Холмсу будет гораздо интереснее работать, зная что от этого зависят две ни в чем не повинных жизни. Только без фокусов, ребята, я вижу, как у вас тянутся ручки к карманам. Ещё раз говорю, нажать на курок быстрее, чем сосчитать до одного. — Господи, да что же за наказание мне послано в виде этого Холмса?! — застонала побледневшая Мия, пошатываясь, прошагав к камину и обессиленно облокотившись на его полку, выронив из расслабленной руки смятый со стола листок прямо в огонь. — Сперва на Бейкер-стрит попала из-за него под раздачу, но ведь уехала же потом подальше! Нет, все-равно нашёл и снова привёл беду… А шифровка, которую вы искали все это время, только что сгорела в камине. После этих слов она на миг громко рассмеялась, в то время как все остальные в изумлении уставились на неё. — Да, сгорела, — произнесла Мия, утирая выступившие от смеха слезы. — Только тепло могло заставить надписи на ней проступить, но, кажется, я слегка перестаралась. Мистер Райдер, советую вашим людям отойти прочь от моих родителей, иначе придётся лишить вас последнего шанса узнать шифр. С этими словами она вынула из кармана своей спортивной куртки пистолет и приставила его дуло к своему виску, горящими глазами обведя всех присутствовавших в гостиной. — Это же… — запнулся Ватсон, ощупывая свои карманы, где на месте пистолета лежал плеер Мии. — Простите, доктор, но пришлось одолжить на время эту штуку. — Мия, брось пистолет… — почти одновременно прошептали ее родители, в ужасе смотря на неё. — Только после этих джентельменов. Мистер Райдер, я, кажется, уже говорила Вам, чтобы они отвалили от них. Вы сами только что говорили, что нажать на курок быстрее, чем сосчитать до одного. — Что за шутки Вы здесь выкидываете?! — воскликнул он. — Безумная девчонка, неужели ты и вправду считаешь, что я верю хоть одному твоему слову? Я не то что не велю оставить эту парочку в покое; я прикажу сейчас же немедленно застрелить их за это! — Вы прислали миссис Меррилоу неверный пример, 2=3+3, верно? — громко спросила Мия. — И что? — Это не неправильный математический пример, а обращённая в цифры метафора — если соединить вместе две цифры три, то они дадут цифру восемь, которую если перевернуть, то получится знак бесконечности. Выходит, что цифра два, которая равняется получившейся бесконечности, обозначает какие-то два предмета, которые сами по себе являют эту самую бесконечность, или вечность. Как Вы думаете, откуда я знаю про этот неверный пример? Рената написала о нем в шифровке, оставив это сообщение на случай, если шифровка попадёт в руки непосвященного человека. Она написала, что ваше сообщество давно использует этот пример в качестве предупреждения о готовящемся нападении, обычно перед решающим. Мне ещё предоставить доказательства, или и так уже понятно, что я не вру? В комнате повисло тяжёлое молчание, прикрываемое только тяжёлым дыханием Райдера. Шерлок старался удерживать своё привычное хладнокровие под контролем, пристально оглядывая все вокруг себя и мысленно готовясь к любому возможному повороту событий. — Что Вы хотите? — в конце концов спросил Райдер, свирепо глядя на Мию. — Я уже сказала — отпустите моих родителей. Он махнул рукой своим людям, и те грубо оттолкнули от себя своих заложников. — Уходите сейчас же, и без слов! — грозно произнесла девушка, не оставляя им иного выбора, как подчиниться. — Это все? — спросил Райдер, когда они вышли из дома. — Если мистер Холмс и доктор Ватсон того желают, то вы без помех отпустите и их. — Попросите свободу для себя, мисс Брейл, — подсказал Шерлок. — Чтобы они избавились от меня раньше времени? Но уж нет, моя партия ещё не исполнена до конца. — В таком случае, шансом на свободу воспользуется только Джон, — сказал Шерлок. — Что? — переспросил Ватсон. — Ну знаешь, Шерлок, вообще-то я… — Джон, ты уходишь, — отчеканил Холмс. — Если кому вскоре и понадобится здесь помощь врача, то только патологоанатома, а это не твоя специальность. — Нет, Шерлок, почему я должен уходить? — Потому что должен, и все. Мне будет гораздо спокойнее, если мой друг будет находиться как можно дальше отсюда. Джон хотел было снова возразить, но в последний момент передумал. — Ладно, если ты так хочешь, то я уйду. Мне не сложно. Пожалуйста. Как хочешь… — Итак, — заговорил Райдер, когда Ватсон покинул дом. — Это было последнее условие? — Нет — вы даёте мне и мистеру Холмсу гарантию, что никто из нас не пострадает до находки карбункула. — Идёт. — Ещё я оставлю пистолет при себе. Все равно он у нас один на двоих, а у вас, как минимум, по одному у каждого имеется. — Ладно. Это все? — Все, — кивнула Мия, опустив руку с пистолетом. — Замечательно, — Райдер извлёк из кармана ручку и небольшой блокнот, вырвав из него одну страницу. — А теперь, мисс Брейл, предъявите, пожалуйста, шифр. И побыстрее, сюда наверняка уже мчится половина местной полиции, не считая тех, кого вызвали из Лондона. — Я напишу его, — сказала Мия, усевшись за стол. — Но расшифровкой занимайтесь уже сами. — Расшифровку я беру на себя, — сказал Холмс. — Так будет гораздо быстрее. Мия косо взглянула на него и быстро вывела на бумаге ряд ровных цифр:

22033020028019040 15017016010140330190 310 200180300240210280 190280240250310280150140190180300180

— Что это за нумерология? — воскликнул Райдер, заглянув в ещё незаконченную работу. — Первая часть шифровки. — Минуту, какая ещё «первая» часть? — А вот такая, — усмехнулась Мия, протянув ему бумагу. — Действительно гарантирующая мне безопасность. Никто кроме меня не знает второй части, а без неё первая не имеет никакого смысла, наймите вы хоть самых лучших в мире шифровщиков. — Хорошо, девочка. Но только попробуй обмануть нас!.. — прошипел Райдер, выхватив у неё листок. — Не горячитесь, в отличие от некоторых, я играю по правилам. — Займётесь ею в машине, — бросил Райдер в сторону Холмса. — Нам пора убираться отсюда. Будьте любезны, леди и джентельмены, оставьте в этой комнате свои телефоны. Слежка нам ни к чему. Вот так. Ребята, обыщите мистера Холмса на всякий случай. И проверьте уличную одежду мисс Брейл. — Поаккуратнее, пожалуйста, моему перелому всего четыре дня, — сказал Шерлок, когда те дернули его за больную руку. — Когда же Вы успели заработать перелом? — спросила Мия. — Очень «удачно» упал, вот и все. — Хватит болтать! Все в порядке, никаких «жучков»? Замечательно, а теперь к машине!..