Три сердца на двоих

— Я не позволю тебе этого сделать, — Ясмин стоит в узком коридоре, по бокам которого тянутся трубы, загораживая Доктору проход в соседнее помещение. — Ты не понимаешь. Только я могу сделать это, иного варианта нет, — Тринадцатая в отчаянии размахивает руками, делая попытку продвинуться вперед, но Ясмин тут же шагает навстречу, всем своим видом показывая, что не позволит ей ступить дальше ни шагу. Сейчас Кан старается быть максимально собранной и серьезной полицейской, ей нужна вся сила и весь авторитет, чтобы противостоять повелительнице времени. — Люди могут пострадать, — произносит Доктор, пристально смотря девушке в глаза. — Прости, но нет. Ты можешь погибнуть! — Полицейская отводит взгляд, чувствуя себя пристыженно, но не собираясь отступать. У неё другие приоритеты. Доктор — её приоритет. — Ясмин Кан, — в голосе повелительницы времени звенит сталь. Доктор сжимает челюсть, вся она напряжена до последнего нерва. Добродушие и привычная веселость отходят на второй план, проявляя ту сторону, которую Тринадцатая предпочитала не показывать спутникам, стараясь защитить их. Нервная улыбка превращается в уверенный оскал, она расправляет плечи и рыча произносит: — Пропусти. Ясмин нервно сглатывает, пристально смотря в глаза Доктора, в которых горит опасный, дикий огонь. Девушка понимает, что Тринадцатая сейчас подобна буре, которую невозможно остановить, и она стоит у неё на пути. За все время странствий Кан такую Доктор видела лишь раза два. Ясмин отнюдь не рада, что у неё появился уникальный шанс побывать на месте врагов Тринадцатой. Кан делает глубокий вдох, мысленно проклиная себя за то, что будет делать, и собирает храбрость, которая под взглядом острых глаз испаряется быстрее воды на поверхности солнца. Она бросается вперед и, пользуясь тем, что не ожидавшая такого поворота Доктор отходит чуть назад, припирает Тринадцатую к стене, защелкивает на её запястьях наручники, приковывая её к трубам. Ясмин с сожалением смотрит на женщину, не смея надеяться, что она когда-либо простит её поступок. Доктор раздувает ноздри, жвалки играют на лице, а ярость пеленой застилает её глаза. Она дергается вперед, но наручники надежно фиксируют её. Попроси Кан сказать, что опаснее — взрыв сверхновой или Тринадцатая, девушка без сомнения отдала бы первое место блондинке. Мышцы четко вычерчиваются под одеждой при каждом рывке, жгучий взгляд, казалось, направлен прямо в сердце Кан, от чего она пытается подавить паническое желание бежать, желание, подобное тому, что инстинктивно возникает у зверей при виде опасного хищника, самого опасного хищника из всех во Вселенной. Доктор, оставив попытки выбраться, пропитанным еле сдерживаемой яростью голосом, произносит: —Ты сделала… Позади, заглушая её слова, разносится взрыв и всю станцию начинает трясти. Из горла Доктора вырывается полукрик, полувсхлип, она крепко зажмуривает глаза. Не удержавшись на ногах, Ясмин падает прямо на привалившуюся к стене Тринадцатую. Кан ни капельки не рада, что оказалась права и в этом взрыве погибла бы Доктор, пойди она туда. Девушка чувствует, как по щекам начинают течь слезы, она часто моргает, стараясь остановить их, но ничего не может с собой поделать, лишь утыкается носом в плечо Тринадцатой. Ясмин трясется от осознания своего поступка, но она не сожалеет. У неё был выбор: либо Доктор, либо жизни заложников, что были специальной ловушкой для Тринадцатой. — Прости, — шепчет сквозь всхлипы Кан, — я не могла иначе. Я не могла потерять тебя. Доктор расслабляется в её объятиях, позволяя девушке разделить ответственность за чужие жизни. Тринадцатая знает правду. Она пошла бы туда, имея стопроцентную вероятность погибнуть, и она бы для этого перешагнула через кого угодно, отшвырнула бы любого, но только не её. Доктор слишком сильно погрязла в своих чувствах к Яс.