Пустышка

      Джисон понятия не имеет, что это был за мужчина и о чём он говорил. Ли Минхо? Он всего лишь врач, который каждый день приходит к Хану. Они не могут быть связаны вообще никак, не так ли? Скорей всего, у доктора были свои причины не появляться у Джисона. Может быть, он где-нибудь недавно встретил своего бывшего истинного и начал избегать этого человека, поэтому не приходил. Может быть, наоборот, налаживал с ней или с ним отношения. «А вообще, это не мои проблемы, почему я думаю об этом? Тот мужчина всего лишь сумасшедший и всё. — решает для себя Джисон, медленно идя по пустой дорожке парка. — Или нет? Что, если я — его соулмейт?» Хан останавливается, замечая Минхо и Уджина впереди. Они о чём-то разговаривают, или лучше сказать, спорят. Ким выглядит злым и вот-вот готовым наброситься на Ли, который выглядит совершенно спокойным. Но не столь это останавливает Хана, как одежда Минхо. Он одет в самую обычную одежду, не в униформу врача.       Джисон медленно идёт к ним, сердце начинает отбивать бешеный ритм, будто бы сейчас что-то произойдёт. Хан волнуется. Почему? Что с ним такое? Может быть это всего лишь влияние антидепрессантов закончилось? Парень останавливается, не дойдя несколько шагов, и рукой упирается в рядом стоящее дерево. Подобное уже чувствовал парень… только где? Когда?       Теперь Хан слышит голос Уджина. Слышит, как он говорит о безответственности и о том, что предупреждал Минхо. О чём предупреждал? Что произошло? Ким внезапно хватает за скрещенные руки Ли, резко тянет на себя, крепко сжимая чуть ниже тех самых часов. «Вот, что случилось, да? Да, ведь, Минхо?» — он сжимает пальцы до побелевших костяшек, но Ли вырывается и отходит назад. — «Ты этого добивался?» Минхо оборачивается в сторону, где стоит Джисон, и, смотря тому прямо в глаза, спокойно отвечает «да». Затем проходит мимо Хана в сторону главных ворот.       «Что здесь происходит?» — первый вопрос, который приходит на ум светловолосому, когда Ким, что-то про себя рыкнув, уходит в противоположную от Ли сторону. Этим же вопросом он задаётся, когда ни на следующий день, ни через неделю не появляется его доктор. Минхо просто исчез, не попрощавшись. Может быть из-за этого они с Уджином разговаривали? В любом случае, это не должно касаться Хана, ведь так? Но на ум сразу приходит тот самый пациент и появляется вопрос «может, я виноват?» Джисон опять служит виной этому? Из-за него Ли не появляется? Из-за него сделал операцию? Они предназначенные и Минхо не хочет снова видеть на своей руке написанное чёрным имя? Не хочет, чтобы такой человек, как Хан был его парой?       Уджин приходит каждый день, но как только Джисон начинает спрашивать о том, где же доктор Ли, не отвечает, уклоняясь от вопроса. Это всё начинает мучить Хана, его мысли, теории всё больше места занимают в его голове. Он понапрасну отмахивается от них, говоря самому себе, что он не прав и Минхо нашёл там, за пределами территории лечебницы пару и решил себе вернуть истинность или создать новую. Так ведь логичнее, да? Тем более, у Джисона ничего не изменилось на теле, не появилось никаких надписей или знаков. Всегда есть исключения и Джисон об этом знает, но он не может быть тем самым «исключением из правил» природы.       Дни летят быстрым чередом и Хан не успевает оглянуться, как настал момент выписки. Он рад покинуть это место, рад, что вернётся домой, к родителям и Хёнджину, к краскам и кистям, к преподавателям в университете и привычному кругу вещей. Он ещё не забыл Джусон, не отпустил её, всё держит свою вину в себе, не показывая никому. Хёнджин с радостью встречает своего лучшего друга, крепко сжимая в объятиях и ярко улыбаясь ему. Хан отвечает тем же и улыбка Хвана становится ещё ярче.       Джисон заходит в свою комнату и странное чувство ностальгии и непонятной тоски окутало всего его. Прошёл всего месяц, может, чуть больше, но всё, что находится в доме, кажется таким далёким, таким недостижимым и незнакомым. Картины, писанные его рукой ещё в то время, когда жила Джусон навевают воспоминания о прошлом, но если парень вдруг захочет вспомнить о том, что было тогда, до лечебницы, он не сможет. Повлияли ли так лекарства, что давали в больнице или врачи — Минхо и Уджин, что не отходили от него, Хан не знает.       Джисон осматривает комнату, находя старые свои вещи в разных углах; находит и недописанную картину, как ему тогда казалось, неизвестного человека. Изображение — всего лишь набросок, со стёртыми глазами и одной верхней губой. Парень ставит холст на пыльный мольберт и ещё раз бросает на него свой взгляд. Почему он выглядит так знакомо? Может быть, отдалённо напоминающего его человека Хан видел ещё в лечебнице? Хотя… с чего бы это? Парень пытался нарисовать это ещё в свое восемнадцатилетие.       Хан выходит из комнаты и медленно идёт к входной двери. Быстро натянув на свои ноги кроссовки и крикнув родителям, что не надолго, выходит из дома.       Джисон не может сказать, почему в его памяти так медленно стираются воспоминания о Джусон и почему так прочно засели в его голове последние слова от Минхо и того мужчины. Он уже в очередной раз задаёт сам себе одни и те же вопросы, в надежде найти ответы. «Не пришел раньше»? Что он имел ввиду, сказав это? «Не пришел утром», не так ли? Что, если не так? Если Ли имел что-то другое ввиду? Могла ли операция врача быть как-то связана с Ханом?.. Чего он добивался? Чего он сейчас добивается? Почему Уджин был так зол?..       Между тем, Джисон пришёл к больнице. Той самой больнице, где работает (или работал?) Уджин и где умерла его сестра. Зачем он здесь? Искать ответы. Ответы на вопросы, которые мучают его последнюю неделю. И первый из них — Ли Минхо.