***
Мелкий дождь, начавшийся в середине дня, со временем начал усиливаться, превращаясь в сильный ливень, с грохотом грома и яркими редкими всплесками молний. Тихо щёлкает вскипятившийся стальной чайник, и длинные мужские пальцы хватают того за чёрную ручку. Медленно в оранжевую кружку набирается горячая вода, перемешиваясь с преждевременно налитым чаем из заварника. — Зачем ты здесь? — внезапно раздаётся женский голос позади и мужчина останавливается, ставит чайник на место и кружку берёт в руку, оборачивается к девушке и лёгкая усмешка выступает на его скрытым чёлкой лице. — В конце-концов, это ведь мой дом, — вопросом на вопрос проговаривает он, отпивая немного из кружки. На руке мужчины заметны ещё свежие белые бинты после недавней операции. — Я повторю свой вопрос: зачем ты здесь, Чанбин? Если ты пришёл сюда не по делу, то лучше уходи, мне некогда. — твердо говорит девушка, посматривая на бинты и всё сильнее сжимая руки в кулаки. Она медленно, летящей походкой направляется к стоящему рядом её любимому креслу, садится в него и закидывает ногу на ногу. — Всего лишь забрать свои вещи, Суджин, — ставя на стол кружку, отвечает Чанбин. Парень встряхивает головой, откидывая свою длинную чёлку назад, подходит ближе к не понимающей девушке, что продолжает сжимать в кулаке что-то. Чанбин, её бывший соулмейт и чуть ли не лучший друг, уже приходил забирать свои вещи вместе с Минхо неделю назад. В тот день, когда сделала операцию. И вот сейчас снова он и снова здесь. Зачем опять? Всё… абсолютно всё Со Чанбин давно вынес, оставив после полупустую квартиру. Так зачем… нет, что хочет теперь он отнять? — Ты знаешь о чём я. — наклоняясь к девушке, продолжает парень. Она смотрит боязливо-непонимающе, то ли от того, что искренне не понимает, что имеет ввиду он, то ли от того, что не хочет принимать это, не хочет, чтобы это оказалось правдой. — Где они? Двое внимательно смотрят друг другу в глаза несколько минут. В повисшей напряженной тишине ярко слышен звук часов, стоящих в гостиной за стеной.***
«Если вдруг он объявится, что ты ему сказал бы?» — странный, сложный вопрос. Что он несёт в себе? Какой скрытый подтекст и его посыл? Его нет, человека этого нет, и не явится он никогда больше. Должно быть, мёртв или живёт в другой части света. Но не явится. Никогда и не за что. Ведь… если он вдруг захочет объявиться, то зачем?.. Он уже итак отказался, так зачем бы ему вдруг возвращаться? — Джисон, всё в порядке? — тихо спрашивает Хёнджин, боясь напугать друга своим внезапным появлением в комнате. Хан, смотрящий куда-то в город, слегка дёргается, по коже пробегаются мелкой сыпью мурашки, напоминая в очередной раз о том, что надо закрыть окно, и бледная небольшая кисть с выступающими синими венами наконец касается ручки того и с легким щелчком закрывает, ограждая от проливного дождя ещё холодную комнату Джисона. — Я просто задумался. — всего три слова, что теперь всегда заставляют Хвана волноваться за своего лучшего друга. Хёнджин моментально хмурится, подходит ближе и берёт за руку Хана. Он вновь повторяет свой вопрос и снова получает тот же ответ. — Джисон, ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, — Хван не хочет повторений в их истории, не хочет снова видеть своего Джисона в больничной одежде и с бинтами на руках. И тот это понимает, понимает, что Хёнджин действительно заботится о нём, не желает зла, но… разве это отменяет того факта, что Джисон — обуза для Хвана? — Всё в порядке, Хёнджин, — слегка улыбается Хан. Он бросает взгляд на валяющуюся около кровати портфель и вновь вспоминает о девушке. Там, в этом чёрном старом ранце Джисона, на самом дне в одном из так называемых «потайных» карманов, лежит футляр, что отдала ему Суджин. Она говорила, что он как-то поможет Хану. Только вот как она не сказала. И с чем именно поможет — тоже не дала ответа. «Скоро сам узнаешь» — только вот уже неделя прошла. Когда наступит это «скоро»? И что или кого оно принесёт? Во время их прошедшей встречи, Суджин была очень расстроена чем-то. Она рассказала немного о Минхо, насильно отдала футляр в руки Джисона и ушла. Хан не открывал футляр, не видел того, что там находится, не понимал, почему девушка вручила его парню, и до сих пор не открывает, не видит, не понимает. Задолженностей по учёбе у Хана не мало. Дни подготовки к сдаче всех своих долгов быстро пролетают и Джисон не успевает заметить, как наступает день первой сдачи, которую он благополучно проваливает. Возвращаясь домой, Хан не замечает, как проходит по небольшой аллее из больших раскидистых деревьев, что так хорошо скрывают дорожку и идущих по ней людей от палящего летнего солнца, и как к нему приближается кто-то сзади. Джисон вздрагивает, когда слышит знакомый приятный голос. Он медленно оборачивается, поднимает глаза на него, на неизвестно откуда появившегося Минхо, которого Хан искал не меньше Уджина. «Привет, Джисон» — проговаривает Ли, делая шаг вперёд. Минхо было больно, ужасно больно. Боль от осколков белой фарфоровой посуды, что продолжали с силой вписаться в ступни Ли, и боль от метки, принёсшая вместе с собой накопившиеся ещё давно чувства предназначенного, смешались воедино, дополняя друг друга и по взаимному согласию убивая парня. Быстро, стремительно, тысячами иголок и острейшими лезвиями пронзались сквозь кожу, задевали все нервные клетки Минхо, заставляли его дёргаться и кричать. Лицо его, бардово-синее, даже когда Ли потерял сознание, продолжало выражать на себе эмоции страха, вперемешку с болью и слезами. Уджин всегда знал код от квартиры Минхо, и в тот день он пришёл туда потому что сам хозяин дома не отвечал на звонки. Он вызвал скорую, перенёс друга на диван, чтобы Ли не продолжал лежать на полу, закинув одну руку на перевёрнутый стул и правым коленом упираясь в большой осколок кружки. Ким весь оставшийся вечер и ночь просидел в его палате, держа за расцарапанное запястье и черную надпись, уже полностью законченную. Тонкие аккуратные линии были выписаны будто бы обыкновенной гелевой ручкой, но если ручку можно стереть, то эти чернила — нельзя. Уджин ещё тогда, в клинике за городом, осознавал, что у Ли скоро вернётся его истинность, но… Ким всегда желал и будет желать своему близкому другу счастье, но не в случае с Джисоном. Он не хотел осознавать возможное прощание с малышом Ханом, не хотел видеть его испуганные глаза, полные непонимания. Может ли это быть лишь оттого, что Джисон напомнил ему его соулмейта или это потому, что он любит светловолосого? Почему Минхо именно тогда решил препятствовать старшему? Почему решил «поиграться» с тем, кого он мог любить? Почему буквально разрушил совместное будущее тех? Когда Минхо очнулся, похожие мысли были в его голове. Мучила ли его совесть или так подействовал обморок, Ли медленно поднялся и сел на кровати, взяв за руку уснувшего Кима, и заплакал. Уджин проснулся, непонимал, почему он плачет, успокаивал, но тот продолжал реветь, прося прощения. «Я ужасный человек, хён, я — монстр, прости меня, — говорил он, не выпуская руки и прижимая её к своему лицу. — Прошу тебя, хён, прости меня… прошу.» Минхо никогда не называл Уджина «хёном», никогда не плакал при нём и не просил прощения так искренне, как делал это в тот день. Сейчас он стоит напротив Джисона, который немного изменился после больницы. Бледная кожа Хана слегка потемнела из-за палящего солнца, тёмные круги исчезли, а в глазах блеснул слабый огонёк. Минхо нашёл парня по просьбе Чанбина, хотя и не совсем понимает, зачем вообще нужно было его искать. Ли медленно подходит ближе, перебирая в голове слова и пытаясь придумать что-то разумное. Как сказать Джисону, о том, что Минхо нужны серьги бывшей Чанбина? Хан делает пару шагов назад и Ли останавливается. Он бросает взгляд на запястье младшего, не замечая ничего, что бы походило на имя. Джисон всё ещё пустышка. А это значит, что он не знает об их связи. А можно ли это вообще назвать связью? Если у Минхо есть отметина Джисона, а у того таковой не имеется, можно ли назвать их соулмейтами? У Хана ведь могла быть связь с другим человеком, его истинная связь, а истинность Минхо — один из тех самых случаев γ-связи*? Ли не знает, что сказать, Хан тоже молчит, смотря большими карими глазами на него и ожидая хоть какого-нибудь действия со стороны Минхо. Их молчание не может длиться вечно и так стоять посреди дороги, смотря друг на друга, тоже невозможно. У Джисона уже болят ноги от того, что он несколько минут стоит в одном положении, у того же Минхо уже во второй раз звонит телефон, но он даже не замечает это. — Ты не собираешься ответить на звонок? — наконец спрашивает Хан, выводя Ли из его «транса». После ответа «нет» снова воцарилась тишина. Телефон, позвонив ещё пару раз, наконец умолк и теперь точно ничто, кроме проезжающих в неподалёку машин, не мешает им молча смотреть друг на друга. Кажется, в этом что-то есть. В этом молчании и тишине. Минхо, наконец переведя взгляд на глаза Джисона, перестал замечать что-либо вокруг. Есть только Хан Джисон и больше ничего. Ли ощущает непонятное тепло в груди и не сразу замечает того, как светловолосый взял его за руку. Джисон искал ответы и, возможно, сегодня он получит их. Дадут ли ответы ему свободу или отяготят его ещё больше? Есть множество способов узнать это, но Хан выбирает самый очевидный, быстрый и одновременно самый рискованный и страшный. Минхо смотрит на то, как бряжка часов щелкает и расстёгивается, прекрасно понимает, чем это кончится, но не двигается. Он словно завис, не в силах пошевелиться или сказать что-нибудь. Что сейчас произойдёт, когда Хан увидит метку? Что произойдёт, если Ли опомнится и вновь спрячет имя? Что скажет младший? Что он почувствует? И как будет относиться дальше к Минхо? Но вот тикающее устройство оказывается в руках Джисона, затем — в кармане Ли. Хан вздыхает, вновь заглядывая в глаза брюнету. Тот не напуган, однако обеспокоен всеми теми вопросами неизвестного будущего. Младший сжимает в руках чужое запястье, поднимая его вверх. Он всего лишь хочет убедиться. Одного раза взглянуть достаточно, чтобы понять — правда или нет? Мысль о том, что слова Суджин — ложь, кажутся лучшим вариантом для всех: для Джисона, Минхо и… Уджина. Ким… Именно Ким — тот человек, с которым хочет связать свою жизнь Хан. Он любит его, и это взаимно. Но что, если Ли действительно предназначен Джисону? Что, если они связаны? Светловолосый закрывает глаза, прижимает к лицу руку старшего и, глубоко вздохнув, открывает их. Медленно, боясь, раскрывает сам для себя чёрное имя. «Хан» — первое, что видит он и уже хочет бросить всё это, убежать домой и забыть, но свободная рука Минхо внезапно касается его волос, слегка поглаживая их. Парень поднимает голову, смотрит на него и неожиданно явившаяся назад смелость заставляет его открыть имя полностью. «Джи» — видит он, слегка сжимает руку Ли, но открывает до конца имя, разглядывает тонкие чернила, последний слог «сон» и весь мир, кажется, уходит от него. Хан резко отпускает запястье Минхо, испуганно смотрит на того и отходит назад, а через некоторое время и вовсе разворачивается, бежит по дорожке, стирая набегающие слёзы. Минхо долго смотрит вслед ему, сжимая пальцами запястье. То недавнее тепло, что охватывало Ли, внезапно сменилось жутким холодом и болью. Он падает на колени; солёные на вкус слёзы большими каплями медленно стекают по его щекам, капают на серую рубашку, оставляя на ней маленькие тёмные пятнышки. И долго, очень долго кричит и просит прощения у Хана.