* * *
Время перевалило давно за полночь. Флейта беспрерывно пронизывала наполненный алкогольными парами воздух, несколько пьяных шиноби продолжали прикладываться к бутылкам саке, обмениваться пошлыми шутками и громко смеяться, но основная масса гостей уже разошлась, за столом остались лишь новобрачные, даже в собственных мыслях избегавшие называть себя подобным образом, и их родственники: Хаширама, Мадара и Изуна. Хана успела заметить, что старший брат за весь вечер не притронулся к еде, вместо этого глушил чашку за чашкой крепкое саке, пока глаза не заблестели, а движения не наполнились свинцовой тяжестью, сделав Учиха похожим на разомлевшего, лохматого льва. Но даже сейчас он был настороже: мышцы ходуном ходили под тканью кимоно, а желваки на челюсти заходились в плясе, когда взгляд против воли скользил по каменному лицу Тобирамы. Младший Сенджу взгляда от своей чарки не поднимал и время от времени стучал длинными пальцами по деревянной столешнице, словно не мог дождаться, когда время придет, и он сможет уединиться в комнате со своей женой. Изуна вторил ему, сливался дуэтом в надрывном перестукивании, судорожно сжимал и разжимал бледные губы, то и дело поглядывая на сестру. Хана догадывалась, от чего так тревожился брат, у нее и у самой поджилки тряслись от одной мысли, что скоро придется остаться с новоиспеченным мужем наедине. Девушку страшили мысли о первой брачной ночи. Как происходит это между мужчиной и женщиной она смутно представляла. Видела лишь, как бывает это между собаками и лошадьми, и мысль, что Тобирама так же прогнет ее под себя, как делал это жеребец с кобылой, вынуждала дрожать от ужаса. Для себя девушка решила, что скорее перережет либо себе, либо ему глотку, нежели допустит Сенджу до своего тела. Он не прикоснется к ней даже пальцем. Никогда. Когда настало время удалиться, Хаширама возгорелся энтузиазмом проводить новобрачных до комнаты, Тобирама догадывался – брат хотел проследить, чтобы младший Сенджу добрался до места назначения, преграждая все пути к отступлению. Повисла неловкая тяжелая тишина, когда двери закрылись, и супруги остались наедине друг с другом. Тобирама медлил, чувствуя на своей спине напряженный взгляд обсидиановых глаз и просто не представляя, что дальше делать и как себя вести. Конечно, шиноби знал, что подразумевала под собой первая брачная ночь, но не имел ни малейшего представления, как провести ее с Учиха, к которой не хотелось приближаться на пушечный выстрел. Младший Сенджу не притрагивался к саке после обряда бракосочетания, но все равно что-то мешало ему здраво мыслить. Он до сих пор не мог поверить, что цирк, под которым подразумевались свадебная церемония и застолье, закончился и его, наконец, оставили в покое, хоть и в компании с новоиспеченной супругой. Тобирама никогда прежде не задумывался о женитьбе, считал, что время и возраст для этого не подходящее. Он не имел много связей с женщинами. Как и брат, большую часть жизни проводил на поле боя, а в перерывах между войнами оттачивал техники. Что уж было говорить об отношениях, в которых он был полным профаном. Словом, он не слишком бы и горевал, не обзаведись женой и детьми. Свою жизнь он с радостью посвятил бы более важному: клану, брату и борьбе с врагами. И уж никак не мог он помыслить, что его вынудят пойти на этот шаг, к тому же еще и выберут в избранницы девушку из ненавистного им клана. Вспоминая слова Изуны, Тобирама не мог не согласиться, что девушка действительно была не причастна к гибели его родных и товарищей, однако одного напоминания о том, кому она приходилась родственницей, было достаточно, чтобы испытывать к ней чувства неприязни. И с этим ничего нельзя было поделать. В его сердце с малых лет было высечено: "все Учиха – враги". Хана неотрывно следила за Тобирамой, цеплялась за каждое движение. Влажными от холодного пота пальцами она сжимала рукоять ножа, еще не до конца уверенная, что сможет, если понадобиться, использовать его соответствующим образом. Девушка намеревалась отстаивать свои честь и достоинство, и, сжимая металлическую рукоять, питала из нее уверенность и силу. В комнате было душно, в углу на низком столике дымила курильница, источая сладкий древесный аромат сандала, от которого кружилась голова и трудно дышалось. Тобирама снял монцуки, остался лишь в кимоно. Нехотя кинул взгляд через плечо на застывшую в дальнем углу комнаты девушку и коротко усмехнулся. Он ни секунды не сомневался, что девчонка просто так не дастся, собственно говоря, и сам не горел желанием к ней прикасаться. Тобирама был не слеп, успел заметить красоту своей новоявленной жены, хоть виду и не подал, считая это выше своего достоинства. Он привык признавать силу, мастерство, решительность и храбрость, но никак не красоту. Но какими бы не были его чувства к этой девушке, нельзя было не признать ее статность и привлекательность. Не будь она Учиха, возможно, все сложилось бы несколько иначе, но обстоятельства нельзя было изменить. Широкими шагами Сенджу преодолел расстояние до окна, попутно кидая монцуки на чемоданчик, про себя задаваясь вопросом откуда он взялся в его комнате, и распахнул деревянные створки, впуская свежий ночной воздух в комнату. Краем глаза Тобирама заметил, как настороженно проследила за его передвижением Хана. Ему не нравилось быть под прицелом врага, пусть даже этот враг – собственная жена. -Так и будешь сверлить меня взглядом, жена? – Бросил через плечо Тобирама, на последнем слове иронично хмыкнув. -С вами, Сенджу, нужно быть всегда настороже. – Парировала Хана, сильнее сжимая губы, чтобы шиноби не заметил, как они дрожали от волнения. -Я теперь твой муж. – Как-то слишком беспечно заметил Сенджу, подставляя лицо прохладному ветру. -Это сути не меняет. Ты стал моим мужем по злосчастному стечению обстоятельств. Тобирама усмехнулся, но согласно кивнул. -У тебя был мужчина? - Вопрос застал Хану врасплох, но уже в следующую секунду девушка захлебнулась негодованием. -Тебя это не касается. – Воскликнула она, невольно повышая голос. От нее пахнуло знакомой чакрой, заставляющей нутро сжиматься, а тело – готовиться к прыжку. В ней еще не чувствовались запах и вкус крови, она не имела густую и плотную черноту, но принадлежность ее к Учиха сомнений не вызывала. -Я не об этом. – Тобирама едва сдержал смех, осознав, в каком направлении подумала девушка. Действительно его вопрос прозвучал несколько двусмысленно, но он действительно не имел ввиду интимную его сторону. Его волновало совсем другое. – Был ли у тебя человек, которого ты любила, с которым у тебя были отношения? Хана болезненно ущипнула себя за руку, злясь на себя и на Тобираму. Мог бы выражаться и пояснее. -Это уже не имеет никакого значения. – Девушка вскинула голову со всем имеющимся у нее чувством собственного достоинства, хотя и знала, что Тобирама все равно это не видит. В жизни Ханы еще не было такого человека, а теперь, судя по всему, и не будет, но Сенджу об этом не обязательно было знать. -Значит, был? – Тобирама лишь хотел знать, нужно ли ему готовиться к вторжению в жизнь еще одного человека, готового потревожить его покой. Никаким соперником Сенджу, конечно, себя не считал, но и не хотел лишних проблем. И одной, сейчас стоящей за спиной и вынуждающей одним только взглядом ныть от напряжения каждый мускул, было больше, чем достаточно. -Если я скажу "нет", тебя устроит такой ответ? -Меня устроит правда. Хана с досадой скрипнула зубами. На кой черт ему вообще это было нужно? -Нет. У меня не было такого человека. Ты доволен? – Злобно рыкнула девушка, сверля Тобираму ненавидящим взглядом. Только несколько минут наедине с этим человеком, а уже нервы ни к черту. -Вполне. -А что насчет тебя? – С самым беспечным видом спросила Хана, а внутри против воли сжалась, дожидаясь ответа. -Возможно. – Туманно ответил Тобирама, не собираясь рассказывать девушке о своей личной жизни, которой, впрочем, и не было. Ему, как воину, на подобное не хватало времени, достаточно быстрых, коротких связей лишь для разрядки и не более. -Возможно? Ты считаешь это ответом? Сенджу иронично приподнял брови и, наконец, обернулся, посмотрев на Хану долгим проницательным взглядом. Нужно было отдать ей должное, она не отвела глаз, более того, приняла немой вызов, пристально впившись в него обсидиановой чернотой. -Если я отвечу "нет", тебя устроит этот ответ? – Сказал Тобирама теми же словами, что и Хана минутами ранее. Девушка вскинула тонкие черные брови, глаза ее блеснули. Она приняла игру. -Меня устроит правда. – Ответила она. -Отчасти это правда. -А другая часть? Что насчет нее? -Тебе не должно это беспокоить. В конце концов, сегодня наша первая брачная ночь. -Что ты имеешь в виду? – Хана тут же ощетинилась, с удвоенной силой впиваясь пальцами в рукоять кайкэна. Глаза азартом больше не горели. -Неужто не знаешь, что происходит в первую брачную ночь? – Тобирама прищурился, медленно двинулся в сторону девушки, словно хищник на загнанную в угол жертву. Только Хана не походила на жертву, скорее на не менее опасного зверя. -Я прекрасно знаю, что происходит. – Зашипела девушка, делая небольшой шаг назад и тут же упираясь спиной в стену. Выбранное ее положение было не самым удачным, она оказалась зажатой между стеной и разложенным футоном, а Тобирама все надвигался и его потемневшие глаза опасно горели в свете масляной лампы, висящей на стене. -Это хорошо. Не нужно ничего объяснять. – Размеренно говорил Сенджу, в душе надменно смеясь. Смотреть на то, как храбрится эта девчонка, было довольно забавным зрелищем. Но он не сомневался – она еще покажет свои коготки. -Ты в своем уме, Сенджу? Неужто думаешь, что я подпущу тебя к себе? – Будь она кошкой, то шерсть ее уже стояла бы дыбом, а спина изогнулась коромыслом. От нее веяло жаром, как от раскаленных углей, даже с большого расстояния Тобирама ощущал это. Рядом со всеми Учиха казалось, что варишься в адском котле. -Чем ты собираешься остановить меня? Неужели тем ножом, что все это время сжимаешь за спиной? – Сердце Ханы пропустило удар, но тут же восстановило ритм. Не было ничего удивительного в том, что Тобирама заметил кайкэн, ведь он закаленный в боях воин, и должен подмечать малейшие детали, способные навредить ему. -Не недооценивай меня, Сенджу. – Девушка выставила руку вперед, более не видя смысла прятать ее за спиной. В руке блеснул нож, привлекший внимание Тобирамы. -Ручная работа, интересно. – Протянул Сенджу, который сам занимался изготовлением холодного оружия и знал, какая эта кропотливая и тонкая работа. Хана на мгновение перевела взгляд на кайкэн, но тут же ее глаза вновь сосредоточились на Тобираме. Нельзя было выпускать этого человека из виду даже на секунду. Сенджу сделал еще шаг в ее сторону, дабы разглядеть заинтересовавшее его оружие, но девушка приняла боевую стойку, готовая обороняться. -Мы оба в незавидном положении, но не моя в том вина. – Прищурился Тобирама, останавливаясь и скрещивая на груди руки. - Такова была последняя воля наших отцов. -Воля наших отцов заключалась лишь в объединении кланов посредством нашей женитьбы. Ни о чем другом речи не было. – Прошипела Хана. -О другом? – Тобирама сделал удивленно-невинное лицо, хотя прекрасно понял, что имела ввиду девушка. Интересно было наблюдать за ее реакцией: резкий переход от смущения к ярости. -Я не лягу с тобой в постель, даже не мечтай. – Бросила Хана на одном дыхании, и на этот раз не залилась румянцем, слишком занятая своим гневом. – Ты противен мне, как и весь твой клан. Тобирама скрипнул зубами от злости. Нужно было бы проучить девчонку за такие слова, но Сенджу прекрасно понимал чувства Ханы. Оказаться одной среди врагов было поистине тяжелым испытанием. Она походила на маленького ягненка, пусть и с острыми рожками, но одинокого в логове волков. Но даже для нее эти слова были непростительными. Такое спускать было нельзя. -Чтобы ты знала, Учиха, я не собирался ложиться в постель с тобой. – Тобирама усмехнулся, вкладывая в эту ухмылку столько презрения, сколько накопилось за весь вечер. – Мне неприятно даже думать о подобном, не то, что делать это. Вы, Учиха, порочны и вульгарны, движимые лишь похотью. Можешь быть спокойна, твое тело не будет тронутым, по крайней мере, мной. На одно короткое мгновение Тобираме показалось, что Хана бросится на него и вцепится в лицо, но, как бы не горел яростью ее взгляд, девушка осталась неподвижной. Невидимая сила удерживала ее от совершения глупости. -Более того, я даже ночь с тобой проводить не хочу. Меня не прельщает мысль спать с тобой в одной постели. – На этот раз Хана уже рот было открыла, чтобы выплеснуть на высокомерного мерзавца все свое негодование, но не успела. Тобирама пролетел мимо нее, словно ураган, и выскочил из комнаты.Глава 3
23 января 2019 г. в 07:10
Хана почти не притронулась к праздничному столу, с осторожностью на еду поглядывали и остальные Учиха, вероятно, допуская возможность наличия в ней яда. Даже Сенджу ели мало, больше сверля нового союзника настороженными взглядами и мрачно перешептываясь. Застолье обретало толику абсурдности, что чувствовали все присутствующие. Однако, к вечеру, осушив не одну бутылку саке и, убедившись, что бывший враг не желает отравить, а лишь сыто накормить, Учиха немного расслабились. На это немало повлиял Изуна, пытающийся разрядить обстановку легкими шутками. Каменные лица Сенджу все чаще озаряли полуулыбки, Учиха, пожевывая онигири, позволяли себе приглушенный смех. В воздухе витало сомнительное веселье.
Тобирама угрюмо ковырял остывшую еду в тарелке, каждый раз напрягаясь всем телом, когда обнаженная рука Ханы касалась его бока. Девушка переоделась в красное кимоно с короткими пышными рукавами. Ее точеная фигурка, облаченная в яркую ткань, притягивала заинтересованные взгляды как Учиха, так и нередко Сенджу. Тобираме же было глубоко плевать во что одета его супруга, какое впечатление оказывала она на присутствующих, какие напряженные взгляды кидала в его сторону. Мысли шиноби были далеки от этого. Младший Сенджу размышлял о том, куда мог подеваться Хаширама, незаметно улизнувший под шумок в середине празднества и оставивший его одного на съедение десяткам взглядов. Неужто пошел к Мадаре, который выскочил из храма, словно пробка из бутылки и так и не появился в доме? Подобное предположение злило Тобираму, он и не догадывался до сегодняшнего дня, что способен до такой степени гневаться на брата. Все разумные мысли улетали в никуда, если речь заходила о главе Учиха. И, когда Тобирама представлял Хашираму и Мадару мирно беседующих на краю реки, как это было много лет назад, ярость овладевала им, затмевала разум и слепила взор.
Когда Хана в очередной раз случайно коснулась плеча Тобирамы, Сенджу не выдержал, вскочил с места и размашистым шагом двинулся к распахнутым настежь седзи. Нужно было отдать Хане должное: она не повела бровью, лишь взглядом исподлобья проводила новоиспеченного супруга прежде, чем с невозмутимым видом вернуться к тушеному мясу, остывающему в миске рядом с уже холодным рисовым шариком. Учиха понимала недовольство и раздражительность Тобирамы, от свадебных гуляний он был, мягко говоря, не в восторге. Она и сама испытывала жуткую неловкость в окружении мрачных взглядов, но мысль, что в происходящем муж винил только ее, выводила из себя. Словно это она змей-искуситель, подведший невинное создание к порогу грехопадения.
Поймав взгляд Изуны, Хана натянуто улыбнулась и с явным трудом затолкала в рот онигири, всеми силами пытаясь изобразить на лице выражение крайнего наслаждения, на что получила хмурое покачивание головы. Через пару часов молодожены должны были подняться в свою комнату. И с каждой минутой, приближающей это неотвратимое событие, храбриться становилось сложнее. Хану передергивало от воспоминаний о бездонных глазах Тобирамы, похожих на лужи крови, пролитых им на поле боя. Еще в храме, надевая кольцо на его безымянный палец, девушка заметила, какими мозолистыми были руки младшего Сенджу. Эти руки привыкли держать катану и убивать. И совсем не хотелось в этот момент думать о том, кого именно убивало его оружие несколькими месяцами ранее.
Сердце усилило толчки о грудную клетку, когда Изуна поднялся на ноги и, ничего не сказав, двинулся в направлении выхода. Хотелось броситься за ним, схватить за рукав кимоно и постыдно умолять не уходить. Лишь чувство собственного достоинства не позволило девушке ударить в грязь лицом и показать людям, находящимся в комнате, свои страхи и слабость. С удвоенным ожесточением она принялась терзать мясо палочками - это казалось наиболее действенным способом избежать встречи с недоброжелательными взглядами, взиравшими на нее со всех сторон.
Тобирама почувствовал чье-то присутствие и обернулся. В нескольких шагах от него стоял Изуна, поглядывал в его сторону чуть прищурившись, с застывшей на лице мрачной заинтересованностью. Отчего-то Тобирама сразу понял, что младший Учиха волнуется, хотя тот не выдал себя ни словом, ни делом. Лишь губы сжимал да брови хмурил. Несколько секунд они мерили друг друга косыми взглядами, после Сенджу поспешил отвести глаза.
-Пришел угрожать и запугивать? – Бросил через плечо Тобирама, вглядываясь в ночную тьму. Он уже достаточно находился на свежем воздухе, чтобы мысли его и распаленный разум остыли, но рядом с Учиха внутренний голос кричал собраться и готовиться к нападению.
-Не первое, не второе. – Спокойно ответил Изуна, приближаясь и останавливаясь рядом. – Я пришел просить.
Светлая бровь Тобирамы иронично изогнулась. Разговор принимал довольно занимательный оборот. Изуна прекрасно понимал, что благоприятный настрой Сенджу прямым образом скажется на благополучии Ханы, потому не хотел с младшим Сенджу портить отношения.
-И о чем же?
-Чтобы ты не обижал мою сестру. Хана не виновата в смерти твоих родных и людей вашего клана, не вымещай на нее свою злобу.
Тобирама не удержался и все же посмотрел на собеседника, будто пытался разглядеть в нем первые признаки сумасшествия. Неужели Учиха действительно думал, что Сенджу пал настолько низко, чтобы вымещать злость на женщине. Как бы ни была крепка ненависть между их кланами, приплетать в это дело ни в чем не повинного человека подло. Насколько чиста и невинна была Хана на самом деле, задумываться еще не приходилось, но безосновательно взваливать на девушку грехи всего клана Тобирама не собирался.
Видимо, Изуна прочел в его взгляде то, что хотел, благодарно кивнул и сказал:
-Все мы стали жертвами обстоятельств, вот только не в равной степени. Я понимаю твое отношение к ситуации, и, честно сказать, не хотел бы я оказаться на твоем месте. Когда близкий человек решает за тебя, лишая выбора, то доверие к остальным пропадает. Но не забывай, что Хана в том же положении, что и ты. Таджима не был даже ее отцом, но все равно все решил за нее. Она могла не следовать его воле, взбунтоваться, но поступила по чести, в благодарность за предоставленный кров, опеку и любящую семью. Обстоятельства складываются не всегда в нашу пользу, но теперь все в ваших руках. Теперь вы творите свою судьбу. Так что не оплошай, Тобирама Сенджу.
Изуна отвернулся от собеседника. Слух уловил шорох шагов по гравиевому настилу, Учиха вскинул голову одновременно с Тобирамой и заметил, выходящих из-за деревьев Мадару и Хашираму. Изуна тоже догадывался, что брат все это время находился в обществе старшего Сенджу, но, в отличие от Тобирамы, был этому несколько рад. Если главы двух кланов вновь найдут общий язык, как это было много лет назад, мир, возможно, будет не такой уж и призрачной мечтой. В Хашираме светилось желание и стремление к этому, в брате – едва ли. Гордость Мадары всегда мешала ему мыслить рассудительно. Сколько бы Изуна ни пытался помочь ему переступить через собственную надменность, все его попытки терпели крах. Старший брат любил его, оберегал и защищал, готов был жизнь отдать, но другим по-прежнему выказывал свое пренебрежение.
Тобирама не стал дожидаться, когда закадычные "друзья" подойдут к ним, презрительно хмыкнул, смерил брата хмурым взглядом и скрылся в доме.
-Хоть кто-то к происходящему относится так же, как и я. – Мрачно усмехнулся Мадара, шагая плечом к плечу с главой Сенджу. – Впервые солидарен с твоим братом и чувства его разделяю, хотя на его месте не воспринимал бы все так же спокойно.
-Да будет тебе. – Хаширама хотел было дружелюбно похлопать старшего Учиха по плечу, но почему-то передумал и перевел взгляд на Изуну. – Всем нам нужно время, чтобы начать друг другу доверять.
Мадара закатил глаза, обреченно вздыхая. Изуна же напротив – кивнул, соглашаясь со словами Хаширамы.