Ловушка для каменного сердца

      Проведя весь день в четырех стенах, без возможности выйти или с кем-либо заговорить, Хану начали изводить доселе неведанные чувства бесполезности и скуки. В родном доме для нее всегда находилась работа, и времени на тоску не было. Только благодаря хлопотам с утра и до позднего вечера горе от потери братьев и опекуна не помутило рассудок. Как единственная хозяйка во время длительного отсутствия Мадары и Изуны, она заправляла делами по хозяйству не чураясь принимать в них непосредственное участие. Ей нравилось быть занятой. Нравилось быть нужной. Сейчас же невольное безделье угнетало, навевало невеселые мысли, заполняло голову ненужной чепухой. В доме Сенджу все было Хане чуждо. Здесь все ее умения были не нужны. Да и сама она не вписывалась в интерьер светлого, наполненного теплом и радостью, дома. Слоняясь по его комнатам, словно неупокоенное привидение, она старалась как можно меньше встречаться с его обитателями. По истечении недели ропот за спиной мало-помалу сошел на нет, чему поспособствовал сам Глава клана. Страх быть изгнанным из родного клана усмирил все пылкие умы. Старшая половина вернулась к своим повседневным заботам, не растрачивая времени на презрительные словесные плевки в сторону Учиха. Хану приветствовали лишь в присутствии Мито или Хаширамы, сдержанно, холодно, но головы их склонялись в знак натянутого, невольного добродушия. Но, оставаясь одна, Хана не раз слышала за спиной нелестные слова, обращенные в ее адрес. Молодая половина, состоящая большим счетом из девушек, ровесниц самой Ханы, продолжала источать яд, завидев Учиха, не ленилась обмолвиться между собой одной-двумя едкими фразами. И невозможно было пропускать их слова мимо ушей. Как бы Хана ни старалась игнорировать обидные, временами жестокие речи, они достигали нужной цели – принижали и уязвляли. Ей некому было поплакаться, не у кого было спросить совета. Она была одна во вражеском клане и, не смотря на доброту Мито и отцовскую заботу Хаширамы, с каждым днем лишь утверждалась во мнении, что ей с Сенджу никогда не ужиться.       Единственное занятие, в котором Хана оказалась полезной, была помощь Мито в госпитале. Учиха владела некоторыми техниками врачевания, не раз она лечила домочадцев от простуды, ожогов и легких ушибов. Узумаки оказалась умелым медиком: она не только справлялась с серьезными ранениями и болезнями, но и всегда делилась необходимыми рекомендациями. Несколько дней Хана была у нее на подхвате. Подавала инструменты, меняла воду, перевязывала. У Мито она училась многому, несмотря на небольшую разницу в возрасте, Узумаки оказалась многим мудрее и опытней.       У последнего пациента девушки просидели до полуночи. Местному охотнику не посчастливилось встретиться в лесу с медведем, и результаты этой стычки несколько часов кряду хлестали из глубокой рваной раны. Ближе к рассвету Мито отправила Хану домой. Учиха сопротивлялась недолго, понимая, что здесь больше помочь ничем не может, решила передохнуть, а позже сменить Узумаки на посту. Однако, уже утром охотнику стало лучше, и Мито покинула своего пациента, дабы отправиться на окраину поселения, где в ней нуждались пострадавшие после пожара люди.       Так Хана и осталась в стенах дома. Выходить на всеобщее обозрение не больно-то хотелось, говорить же с ней и вовсе никто не желал: с напускным равнодушием и чопорной важностью все сновали мимо, даже взгляда не бросали, словно её и не существовало вовсе.       Расположившись на низком диванчике возле открытых створок, в самом темном и безлюдном углу дома, Хана угрюмо глядела на мирно плывущие по небу облака, невольно размышляя о своей судьбе. Все мысли вращались вокруг одного имени, носитель которого никак не желал выходить из головы. Обида на слова Тобирамы несколько поутихла, лишь изредка подавала голосок из потаенных уголков подсознания, призывая отплатить ненавистному Сенджу той же монетой. Как смел он говорить о ней подобные вещи? В присутствии людей своего клана унижать и очернять ее имя? Кулаки против воли начинали сжиматься, а зубы в бессильном гневе скрипеть. С яростью, клокочущей внутри, словно бушующий в непогоду океан, бесполезно было бороться. Как только мысль невольно натыкалась на белобрысого мерзавца, хотелось рвать и метать. Попадись он ей на глаза, Хана не сомневалась, выцарапает его алые очи и скормит своре собак. Да, больше всего ей ненавистны были его глаза, алая радужка которых уж больно напоминала шаринган Учиха. Девушка самой себе не признавалась, но в подсознании понимала, что глаза Тобирамы ее так же пугали, как и глаза Мадары. От взглядов обоих шиноби веяло холодом, отчужденностью и презрением.       Однако, после случая на полигоне Хана его больше не видела. За ужином Хаширама сетовал на отсутствие младшего брата на тренировках, не появлялся Тобирама и дома, и Ками знает, где и с кем проводил он дни и ночи. Хане было отрадно думать, что младший Сенджу струсил и теперь боялся попадаться ей и Хашираме на глаза, и она совсем не хотела допускать мысль, что, скорее всего, ее муж не считал нужным объясняться с ней, и уж точно не собирался извиняться, а его игнорирование было лишь логическим тому подтверждением. Тобирама открыто ей демонстрировал свое полное пренебрежение.       И вновь начинали разгораться тлеющие угли гнева, так и норовя разрастись в настоящее пожарище. Почему бы и ей не относиться к сложившейся ситуации с таким же равнодушием, не подавать вида, что поведение Тобирамы ее задевает и волнует. Почему, когда ненавистный Сенджу где-то развлекается в свое удовольствие, она места себе не находит, денно и нощно думает об его словах и терзает себя? Почему она вообще думает о нем? Кто он такой, чтобы занимать ее мысли? Он- лишь самый мерзкий и презренный из всех Сенджу, что ей доводилось, когда-либо видеть.       Глядя в окно, Хана давно уже перестала замечать и плывущие облака, и прохожих, спешащих по своим делам. Не увидела она и гостя, что проскользнул мимо ее задумчивого взора и неожиданно вырос перед ней, сияя белозубой улыбкой и протягивая к ней руки. -Изуна. – В сердцах воскликнула девушка, срываясь с места и падая в объятья горячо любимого брата. До сего момента она и не догадывалась, как сильно соскучилась по нему, сейчас же цепляясь за плечи Изуны, ласкаясь щекой к его плечу, Хана не могла вспомнить более счастливого момента, чем этот. Слезы радости против воли застили глаза, и девушка поспешила смахнуть их, дабы не показать брату свою ребяческую слабость. Изуна мягко гладил ее по голове, а Хане казалось, еще минута и она замурчит. -Я скучала. – Наконец выдохнула девушка, пытаясь справиться с переполняющими ее чувствами. Она готова была вечность так стоять, купаясь в теплых братских объятьях. Изуна словно чувствовал это или сам желал продлить момент, не разрывал кольцо рук, мерно покачивал девушку из стороны в сторону, словно родитель малое дитя, пытаясь утешить. -Я тоже, нэ-тян. – Шептал Учиха куда-то в шелковистую макушку своей младшей сестры. – Я тоже.       Когда сердце умерило свой пыл, дыхание выровнялось и вернулась способность свободно дышать, девушка последний раз втянула родной аромат брата, впитавший в себя терпкий запах соломы и пряных трав, и осторожно отстранилась, на миг пугаясь охватившего холода, когда руки Изуны перестали ее касаться. -Все в порядке? – Брат испытующе смотрел на Хану, а девушке, глядя в глаза Изуне, не хватало смелости во всем признаться. Пусть ей нелегко, пусть ей тысячу раз нелегко, но лучше она бросит себя на растерзание людей Сенджу, чем будет обременять брата своими проблемами. -Нет таких проблем, с которыми бы не справились Учиха. – С достоинством ответила девушка, мимолетно провела ладонью по плечу брата и опустилась на диван. -Я вижу печаль в твоих глазах. – Изуна разместился рядом и, прихватив пальцами подбородок сестры, приподнял лицо. Взгляд его был пристальным, он видел ее насквозь. Слова Ханы его не убедили. – Ты можешь со мной поделиться. -Мне здесь неуютно, только и всего. – Как можно более равнодушно ответила девушка, пожимая плечами. -Тебя здесь кто-то обижает? Только скажи и я вырву поганые языки, порочащие имя моей любимой сестры. – Жесткие слова противоречили нежному взгляду, но Хана прекрасно знала, что под мягкой оболочкой скрывался необузданный, дикий нрав истинного Учиха.       Было и стыдно, и радостно одновременно. Хана чувствовала себя слабой и беспомощной, но бескорыстная, идущая от самого сердца забота брата трогала за душу, обволакивала теплом и спокойствием, не позволяла пасть духом. -Не беспокойся, уверена, у тебя хватает своих забот. – Хана погладила брата по руке и улыбнулась. – Лучше расскажи, что происходит в нашем клане? -Все по старому, если не считать нескольких тренировок с Сенджу. Для нас всех это странно, но, надо отдать должное Хашираме, он умеет сплачивать людей. Даже некоторые из нас прислушиваются к нему. Он - опытный шиноби, к каждому находит свой подход. -Мне хватило нескольких минут с Хаширамой, чтобы проникнуться его душевной добротой и мудростью. – Хана смущенно заерзала на месте, чувствуя некую неловкость после своих слов. Но Изуна не возразил, в подтверждение слов коротко кивнул. -Чего не скажешь о Тобираме. – Брови Изуны сошлись на переносице, когда краем глаза он заметил, как застыло красивое лицо сестры. Это имя производило на нее совершенно противоположный эффект, нежели имя Хаширамы. -Он…не самый простой человек. – Старательно подбирая слова, протянула Хана, боясь одной лишь фразой выдать истинный расклад вещей. О том, что Тобирама эгоистичный, заносчивый, напыщенный индюк Изуне было слышать от нее не обязательно. Скорей всего знал он младшего Сенджу многим лучше, чем она предполагала. -Он не появился ни на одной тренировке, даже Мадара скрипя зубами и сквернословя, покорно шел на полигон. Тобирама ставит свою персону выше других, что говорит лишь о его завышенном эго и никак не о чести. -Наверное, кому-то нужно больше времени. – Повторила девушка некогда сказанные Хаширамой слова. Глава Сенджу ни разу не обмолвился плохо ни о ком из клана Учиха, даже о Мадаре, со вспыльчивым характером которого было нелегко мириться. Наверняка, про себя думал он несколько иначе, но, как мудрый человек и Лидер клана, придерживался мирных путей решения проблем не прибегая к обвинениям и обходя стороной насилие. Не раз, глядя в его лицо, окутанное задумчиво-отрешенной аурой, Хана желала узнать хотя бы часть его мыслей, чтобы перенять каплю мудрости и терпения. Иногда казалось, что между ней и четой Сенджу непреодолимая возрастная пропасть, такими взрослыми они казались неопытной девушке, совершенно не разбиравшейся в людях. Хане редко давалась возможность принимать самостоятельные решения, чаще за нее это делал отец, потом Таджима и старшие братья. И никогда она не смела перечить, полностью доверяясь старшим. Сейчас же, оказавшись вдали от тех, кто предопределял ее судьбу, девушка осознала, как мало она знала о жизни за стенами родительского дома. Она оставалась наивной и неопытной, тогда как жить нужно было уже по-взрослому. - Хаширама поручил мне одно задание. – Прервал непродолжительную тишину Изуна. – Я вынужден буду вновь покинуть тебя на некоторое время. -Задание? – Хана растерянно посмотрела на брата, впервые слыша об этом. За обеденным столом в присутствии Хаширамы редко устанавливалась тишина, в арсенале старшего Сенджу было бесчисленное множество занятных историй, которыми он делился с домочадцами. Часто на лице Мито девушка видела ироничную улыбку, наверняка, она не раз уже слышала эти истории, и теперь рассказывал Хаширама их только своей новой родственнице. Но ни разу он не затронул темы, касающиеся внутренней и внешней политики. Хана не смела сама интересоваться делами клана, довольствовалась отстраненными разговорами, при этом не переставая досадовала на собственную неосведомлённость. Иногда ей казалось, что живет она в доме Сенджу, как растение – бесполезное дополнение к интерьеру и не более. -Наши старые враги и соперники вновь расшумелись у южных границ. Хаширама поручил нашему клану разобраться с соседями, предложив мне возглавить отряд. -Клан Чиноике? – О клане, совершившем не один набег на их поселение, знал каждый Учиха. Они, как мелкие грызуны, медленно, но верно портили жизнь своим соседям, словно нарывались на войну. – Надеюсь, без кровопролития обойдется?       Изуна склонил голову на бок, помолчал, но через некоторое время все же кивнул. -Я тоже на это надеюсь. В конце концов, Чиноике – клан небольшой, будет непомерной глупостью выступать их людям против нашей армии. -И когда выходите в дорогу? – Хана и не заметила, как мало помалу начал угасать ее голос. Не хотелось выдать себя, но предстоящая разлука с Изуной выбила у нее землю из-под ног. -Через пару дней. – Немного помедлив, ответил брат, сожалея, что пришлось огорчить сестру. Совсем недавно она встречала братьев с войны, унесшей бесчисленное множество жизней, и вновь ей приходится прощаться, надеясь свидеться вновь. -Так скоро. – Печаль в голосе было не скрыть, да Хана и не пыталась. Теперь, когда думала о том, что брат будет так далеко от нее, девушка чувствовала всепоглощающее одиночество, сжиравшее изнутри. Она привыкла к нему, но никак не ждала снова в гости. -Чем раньше я разберусь с этой неприятностью, тем скорее вернусь к тебе. – Изуна улыбнулся, мягко сжимая ладонь Ханы в своей. – Сейчас меня ждут на тренировке, нужно собрать и подготовить шиноби, но у нас сегодня еще будет шанс побеседовать.       Изуна не спеша поднялся на ноги, оправил высокий ворот рубахи, и, встретив вопросительный взгляд снизу, не стирая улыбки с лица, коснулся лба Ханы двумя пальцами. -Хаширама позвал меня и Мадару сегодня к вам на ужин. Я принял приглашение. -А Мадара? – Поспешно спросила Хана. -Он многое теряет, отказываясь от приглашения. – Как можно более беспечно пропел Изуна, усмехаясь, но увидев, как плечи Ханы опустились, поспешил ее приободрить. – Думаю, без него будет лучше. Никаких ворчаний, сварливых речей и мрачных взглядов. Согласись, наш старший братец может испортить любой праздник.       Только, когда на лице девушки промелькнула слабая тень улыбки, Изуна покинул дом Сенджу, направляясь к полигону, где его уже давно ждали шиноби. Девушка с порога провожала его долгим взглядом, и лишь, когда фигура скрылась за поворотом улочки, вернулась в дом, решительно шагая к кухонному помещению. То, что про ужин ей никто не сказал, Хану не удивляло. Она привыкла обо всем узнавать последней, и сетования по этому поводу глушила в зародыше. Но, раз любимый брат принял приглашение, должна была сделать все возможное, чтобы чувствовал он себя на приеме комфортно.       Кухня находилась в отдельной пристройке с земляным полом. Полупустое помещение, занимаемое лишь глиняной печью, несколькими бочками для хранения еды да деревянным умывальником.       Встретив пару неодобрительных, но от того не менее заинтересованных взглядов, Хана прошествовала к печи, на ходу ища нужные ингредиенты для готовки. Пару минут стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь шагами девушки. Кухарки позабыли про свои дела, занятые более важным делом – прослеживали каждое действо, исходящее от Учиха. -Вам чем-то помочь? – Наконец донеслось с их стороны, что несказанно порадовало девушку. -Имеется ли у нас рыба? – Обернувшись, поинтересовалась Учиха, изо всех сил стараясь не дрогнуть под недоброжелательным взглядом одной из женщин, той самой, что в первое утро в доме Сенджу вырвала из ее рук тарелки. -Рыба была доставлена еще утром. Мы ее уже приготовили. – Кухарка сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что отвечать на вопросы Ханы считает неблагодарным делом. – Следующая доставка только завтра. -Но можно же послать кого-то к торговцу и сейчас. Уверена, у него найдется две-три неплохие форели. – Хана попыталась выдавить благожелательную улыбку, не желая выставить свои слова, как приказ, а лишь как просьбу, но женщина расценила это по своему, скривила губы и фыркнула. -Все заняты другими делами. Как вам известно, сегодня состоится прием, вряд ли вы найдете хоть кого-то, кто согласится выполнить вашу просьбу.       Последние слова кухарка выделила особой интонацией, не давая Хане даже повода усомниться, что «никто не согласится выполнить вашу просьбу» можно понимать именно в таком смысле и ни в каком другом. Ничего не изменилось, в этом доме с ней по-прежнему никто не считался, а ее слова здесь были пустым звуком.       Проглотив жгучую обиду, Хана, вскинула голову и, расправив плечи, прямо взглянула в лицо кухарке. -Действительно, невежливо отрывать людей от дел, и, по всей видимости, я - единственная, кто ничем не занят.       С этими словами Хана прошествовала мимо женщин, держа темп и стараясь, чтобы ноги, вопреки желанию, не ускоряли шага.