Ловушка для каменного сердца

–Я даже не догадывался, что в наших счетах столько несостыковок. – Тобирама удовлетворительно кивнул и захлопнул домовую книгу. – Ты проделала большую работу, до которой ни у меня, ни у Хаширамы не доходили руки.       Хана пожала плечами, всем своим видом показывая, что ничего особенного не сделала, когда внутри тихо ликовала, радуясь своему успеху. –Более того, навела порядок в бумагах и теперь я не трачу половину дня, чтобы найти нужный документ.       Тобирама поднял на Хану странный взгляд, которому девушка не могла дать определения. Он будто находился в смятении. –Я недооценивал тебя.       Они долго играли в шоги, никто не желал сдаваться, и партия затянулась. Ворвавшейся в спальню Наори пришлось насильно усаживать супругов за столик с едой. Тобирама никогда не делал перерывов в игре, но в этот раз отступился от своих негласных правил, о чем ни на минуту не пожалел, и между делом успел пролистать домовую книгу и еще раз убедиться в исключительной образованности своей жены. Не многие женщины кланов шиноби обладали столь глубокими познаниями в математике и аналитике.       Хана выглядела уставшей, но решительной в своем желании продолжить игру. Тобираму восхищали ее целеустремленность и упорство. Он сам был таким, и находить свое в ней отражение было необычным, но довольно приятным занятием, которому с каждым днем он посвящал все больше времени.       Наблюдая за Ханой со стороны, он ловил на себе ее встречные взгляды, порождавшие в голове навязчивые мысли. Что видела она, когда смотрела на него? Холодный, бесчувственный кусок камня, в который он превратился за годы, проведенные на поле боя, или живого человека, не лишенного слабостей и недостатков? Сколько раз его обвиняли в равнодушии и отсутствии эмоций, но эта холодность не родилась вместе с ним. Воспитание и время – вот истинные виновники его прогоревшей души. Да что там холодность. Тобираме казалось, что он давно достиг стадии вечной мерзлоты.       Для счастливой жизни ему было достаточно еды и ежедневных тренировок, его не интересовали рассказы про любовь и прочую высокопарную чушь, которую любили заливать в уши женщины. Ему не приходилось любить. Он и желанием не горел к кому-либо испытывать возвышенные чувства. Разум управлял его страстями и никак не наоборот. Но Хана проникла в его дом, в его голову и в его сердце, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Им уже завладело непривычное чувство, томящее сердце. И желание, огнем растекавшееся по жилам, тут было ни при чем. Чувство это не имело ничего общего с вожделением и похотью.       Тобирама глубоко погрузился в собственные размышления, совсем отвлекаясь от игры и не замечая очевидного хода, завершившего долгую партию. –Мат. – Тихо, но отчетливо произнесла Хана, вырывая его из омута мыслей.       Тобирама от неожиданности замер, и проигрыш в игре, в которой ему не было равных, не имел к этому никакого отношения. Осознание, что это короткое, но такое долгожданное слово было сказано Ханой, на мгновение оглушило и лишило способности говорить. Мужчина с трудом смог подавить восторженный восклик, рвущийся из самых глубин души.       Хана подняла глаза и как-то совсем виновато посмотрела на Тобираму, от чего тот сразу все понял, но не испытал ни досады, ни раздражения. –И давно ты можешь говорить? – Наконец произнес он, заполняя затянувшееся молчание. Хана потупила взгляд и кашлянула, прочищая горло. –Несколько дней. –И почему молчала? – Тобирама кинул на нее быстрый взгляд исподлобья и прищурился, будто уличал ее в преступлении, хотя девушка и без того выглядела ужасно смущенной. Она закусила нижнюю губу и покосилась в сторону, избегая его взгляда. Тобирама замер в ожидании. Он никогда и подумать не мог, как важна для него ее способность говорить с ней. Как важно слышать ее голос. –Я думала, что после этого ты уйдешь и все будет как прежде. -Как прежде?       Хана надула губки и вспыхнула, то ли от досады, что приходится объясняться, толи от смущения. –Ты снова будешь избегать меня. – Сказала она на одном дыхании, скрещивая на груди руки и принимая оскорбленный вид. – Ведь ты можешь терпеть меня только из жалости и чувства вины за случившееся.       Тобирама усмехнулся, но не так, как делал это раньше. Пусть и иронично, но по-доброму. Покачал головой, дивясь ее поистине детскому простодушию и непосредственности. Да, возможно, вначале его и грызла вина, досада, что он допустил подобное, но потом... Что движило им потом Тобирама и сам до конца не понимал, но уж точно не жалость и сочувствие. –Мне нравится играть с тобой в шоги, пусть и ведешь ты нечестную игру. – Тобирама прищурился, в глазах его блеснули искорки веселья. Хане не хотелось лгать, от нее не хотелось что-то скрывать и увиливать. Ее честность и открытость вызывали в Тобираме желание отвечать тем же. –От чего это я веду нечестную игру? – Всплеснула руками Хана, не улавливая подвоха в словах. –Идешь против меня моей же тактикой.       На лице Ханы расцвела хитрая улыбка. Про то, что этой тактике научил ее Хаширама, она решила умолчать. Да и о том, что весь вечер Тобирама казался задумчивым и рассеянным и за игрой практически не следил – тоже. –Однако я выиграла. – Плутовски пропела девушка, победно вскидывая голову. –Всего лишь случайность. –И часто с тобой происходят подобные случайности? – Ехидно фыркнула Хана и лукаво улыбнулась. –Не слишком. – Тобирама смотрел на девушку с плохо скрываемым удивлением. Новая открывшаяся ему сторона этой девушки, умеющей поддерживать легкий непринужденный разговор, колко шутить и так очаровательно по-озорному улыбаться, вызвала прилив неожиданной, опьяняющей нежности. Да и когда ему было узнать ее, прежде при встрече они обменивались либо колкостями, либо напряженным молчанием. –Это потому что с тобой играть никто не хочет. – Продолжала беззлобно подтрунивать Хана. –Почему это?       Тобирама аккуратно складывал фигуры в деревянный футляр время от времени поднимая глаза на девушку. Невыносимо было разрывать зрительный контакт даже на несколько минут. Ее магматические чуть раскосые глаза манили, как спелая сочная ежевика. –Потому что ты слишком серьезно относишься к игре. Видел бы свое лицо, когда я поставила тебе мат. –Что за глупости? Я умею признавать поражение. –Нет. Не умеешь. –Еще как умею. – Буркнул Тобирама, но тут же осекся и уже через мгновение усмехнулся и сокрушенно покачал головой. Она его вывела на чистую воду. – Ты выиграла, я признаю свое поражение. –Это действительно простая случайность. – Хана не заметила в последних словах Тобирамы двойного смысла и решила, что говорил он об игре. – Мне просто повезло. -Шахматы не та игра, в которой есть место удаче. – Тобирама снисходительно улыбнулся, решив не вдаваться в объяснения и оставить все как есть. – Ты стала достойным противником. –Только после того, как проиграла тебе сотню игр. – Глухо рассмеялась Хана. Слыша мелодичные переливы ее смеха, Тобирама и сам коротко хохотнул. –Если ты так волновалась, что я больше не захочу играть с тобой, почему решила раскрыть свою тайну? – Уже серьезно спросил он. –Хотела поговорить с тобой. – Неожиданно веселость стерлась с ее лица, брови опустились и чуть нахмурились. –О чем? –О том, что со мной произошло. –Ты была нема, но пребывала в трезвом уме и здравом рассудке… –Да, я все слышала и понимала. – Оборвала его на полуслове девушка. – Но не верила. И сейчас тоже не верю.       Тобирама уперся ладонями в колени, подаваясь чуть вперед. –Не верь словам. – Вкрадчиво заговорил мужчина. – Верь фактам. Тому что можешь увидеть и почувствовать. –Но что на счет сердца? К нему ты иногда прислушиваешься?       Тобирама поджал губы. Признавать, что с ее появления в его жизни именно этот голос он постоянно глушил в себе, не хотелось. –Это все мягкость, наивность, чувствительность. Называй, как хочешь. Когда дело касается судеб людей, сердце неверный советник. –Ты ошибаешься. – Хана решительно сжала на столике руки в кулаки. – Самого главного глазами не увидишь. –Вот здесь соглашусь. Каждое дело должно подкрепляться чем-то более существенным, нежели пустые доводы и умозаключения. Лживое лицо может скрыть злой умысел в сердце, но, когда ты оперируешь фактами и доказательствами, тебя не просто обмануть. –Ты ужасный скептик. – С укориной сказала девушка. –Я реалист, Хана. И делаю ставку на опыт, знания и логику. Они меня никогда не подводили. Голос сердца слишком ненадежен, и очень часто приводит туда, куда бы ты подсознательно хотел прийти. Но это не всегда верный путь.       Хана некоторое время неотрывно смотрела на Тобираму, после чего помрачнела и опустила глаза. Его слова задели ее за живое. Могло ли так быть, что и она, прислушиваясь к интуиции, а ни к гласу разума, двигалась в неверном направлении? –Значит, ты считаешь, что Юли причастна к преступлению? – Хмуро осведомилась Хана, не поднимая глаз. –Нет, я так не считаю. – Со всей серьезностью отозвался Тобирама и для пущей убедительности подтвердил слова свои твердым кивком, когда Хана бросила на него недоверчивый взгляд из-под ресниц. – Это говорят и факты. Юли по незнанию оказалась вовлечена в это грязное дело.       Хана удивленно приподняла брови. –Так ты не обвиняешь Юли? –Разумеется нет.       Казалось, с Ханы в одночасье спал тяжкий груз. Она отодвинулась от столика, подтянула к себе колени и обхватила их руками. Такая маленькая, хрупкая, уязвимая. Тобираме невыносимо сильно хотелось ее прижать, приласкать, утешить, но он поспешно откинулся назад, упираясь руками в деревянный пол за спиной, подавляя собственные желания. –Тот яд, что Таори-сан дала тебе… – Хана нервно сглотнула, голос ее сорвался и охрип. – Он остался у тебя?       Тобирама проницательно посмотрел на нее, пытаясь разгадать мотивы, побудившие ее об этом спросить. Что пряталось за ее решительным, твердым взглядом? Какие еще загадки таила в себе эта непредсказуемая девушка? Дотянувшись до набедренной сумки, одиноко валявшейся у футона, Тобирама изъял стеклянный флакон. Он все это время хранил его, как улику, иначе непременно бы избавился. –Можно? – Хана протянула руку. Тобирама удивился пуще прежнего, но без колебаний протянул флакон.       Хана повертела его в руках, поднесла к глазам и прищурилась. Пальцы легли на плотно заткнутую деревянную пробку и потянули ее вверх. –Хана!- Предостерег Тобирама, опасаясь, что Хана не до конца осознавала опасность яда, который держала в руке.       Девушка кивнула, давая понять, что будет аккуратна. Пробка с глухим хлопком выскочила из горлышка. Хана немного поразмыслив, осторожно поднесла флакон к лицу, втянула запах носом, после еще раз и еще. –Тобирама. – Тихо с предыханием прошептала девушка.       Хана отняла от лица флакон, кидая растерянные взгляды в сторону Тобирамы. –Это…саке.       Тобирама вздрогнул, недоверчиво прищурился. –Этого не может быть. – Он стремительно подался вперед и выхватил флакон, едва не расплескав содержимое на руки. Жидкость действительно имела характерный запах алкогольного напитка. –Тобирама. – Испуганно воскликнула Хана, когда мужчина капнул жидкость на язык и тут же сплюнул. –Это самое обыкновенное сакэ. – Сделал заключение Тобирама, с раздражением прокручивая в голове причины, по которым не проверил флакон раньше. Глупец. В конец разнежился под ее черными очами, поддался страстям, пал жертвой своих низменных желаний. Потерял самообладание и бдительность. Забил голову девчонкой, совсем позабыв о своих первостепенных задачах, о клятвах и долге.       Тобирама стремительно поднялся на ноги, крепя к поясу сумку. Нужно было бежать, пока остатки разума не замутнила ослепительная сеть ее опасно-притягательного взгляда. –И снова ты уходишь. – С досадой в голосе воскликнула Хана, порывисто вскакивая с места следом за Тобирамой. Все ее страхи неумолимо обращались в реальность, и она никак не могла повлиять на ситуацию. –Это дело... –Вполне может подождать до утра. – Хана ощущала собственное бессилие, говоря это, нервно сжимала ворот юкаты влажными пальцами и кусала губы. - Ты говорил, что всегда рад провести время в моей компании. Так проведи это время со мной сегодня. Сейчас.       Тобирама остановился на середине пути, на одинаковом расстоянии от Ханы, сверлящей его спину полным ожиданий взглядом, и дверью – спасением от дурманящих голову мыслей. Не было никакой уверенности в том, что, покинув комнату, предательское чувство горячего томления в груди оставит его в покое, потому Тобирама мешкался и не спешил преодолевать ничтожные пару шагов до седзи. –Почему, Тобирама, когда я делаю шаг к тебе навстречу, ты непременно отталкиваешь меня. – Хана говорила раздраженно, выведенная из себя упрямством Тобирамы, но в интонацию ее голоса все больше примешивалась грусть. - Сначала я думала, что это твоя манера общения, что ты не привык подпускать к себе близко. Но сейчас я вижу, ты относишься так только ко мне. Все дело в том, что я - Учиха? А твои тщеславие и гордыня так и не позволили примириться с этим фактом? Но я не вижу необходимости и причин извиняться за то, кто я такая и, кто моя семья. – Хана гневно сложила на груди руки и порывисто отвернулась к окну, больше не вынося вида на спину Тобирамы. Переведя дыхание, она постаралась придать голосу холодность и безразличие, когда заговорила вновь. - Если для тебя гораздо важнее состав моей крови, а не моя душа, то я умываю руки. Уходи, Тобирама. Беги, как всегда это делал при виде меня. С завтрашнего дня ты станешь для меня таким же пустым местом, каким я была все это время для тебя.       Тобирама замер. Пронзительные слова Ханы прожгли его душу насквозь и оставили в ней отпечаток. Да, все дело в том, что она Учиха, а её глаза чертовски похожи на глаза его злейшего врага. Но уж давно было им уяснено, что Хана походила на Мадару не больше, чем котёнок походит на льва. Так почему же тогда он снова постыдно бежал? Тобирама обернулся. Горделиво расправленные плечи и прямая спина красноречивей любых слов отражали отношение Ханы к нему и к ситуации в целом. Девушка была уязвлена и обижена, но была выше того, чтобы дуть губы и кидаться гневными речами. Вместо этого выбрала тактику полного отчуждения, и это было невыносимей всего. Уж лучше слушать ее язвительные слова, пытающиеся задеть и вывести на эмоции, чем всеми сенсорными окончаниями ощущать горечь ее разочарования и при этом слушать тишину. Она не допускала даже крохотной надежды на то, что он останется. Но Тобирама остался.       Хана обернулась и настороженно прищурилась, когда, преодолев разделявшее их расстояние, Тобирама оказался прямо напротив нее. По лицу его нельзя было прочесть истинные чувства, царившие в душе, но Хана предполагала, что, привыкший оставлять последнее слово за собой, он непременно вставит его и в этот раз.       Тобирама с удивлением отметил решительный вызов во взгляде Ханы. Ее слова его совершенно не задели, ведь она была права. Намного больше беспокоило ее к нему отношение. По всей видимости, доверяла она ему мало, потому и ожидала грубости и подлости. Осознание этого факта несколько опечалило Тобираму. Последнее, что он хотел сделать - это причинить ей зло.       Она не сдвинулась с места, когда он подошёл, даже шаг назад не сделала. Смотрела прямо, с подозрением и вызовом, как в их первую неудачную брачную ночь. Только теперь не шарахалась от него, будто от прокаженного, что уже можно было расценивать, как потепление в их отношениях. –Ты меня боишься. - Тобирама коснулся ее руки, но Хана тут же ее отдернула и спрятала за спину. –Нет. - Твердо, не задумываясь, ответила она и, поджав губы, уставилась куда-то мимо Тобирамы. При этом расправила плечи и натянулась, словно тетива лука, от чего Тобираме почудилось, будто стала на пару сун* выше.       Он придвинулся, почти соприкоснулся с ней, и она вынуждена была отступить, хоть и сделала это с большой неохотой и досадой на лице. –Обманщица. - Тобирама поймал ее руку и в этот раз удержал, даже, когда Хана вновь попыталась вырваться. –Я не боюсь тебя, Тобирама Сенджу. - Сурово процедила она сквозь зубы, с достоинством вскидывая голову. - Наверняка, ты желал видеть рядом с собой тихую покладистую жену, не смеющую перечить твоему слову. Но волею судьбы тебе досталась я.       Вспыхнувшая в ее глазах буря, восхитила Тобираму своей мятежной непокорностью. Прежде ему не приходилось встречаться со столь непоколебимым вызовом, прямым и открытым, и неожиданно ему это понравилось. –И я до сих пор не ведаю, где так провинился. - Вкрадчиво отозвался Тобирама, удерживая руку Ханы, когда девушка, гневно вспыхнув, попыталась избавиться от его касаний. В голосе его не было издевки, но Хана была не в том настроении, чтобы воспринимать сарказм. – Но и тихую, покладистую жену рядом с собой не вижу. Тобирама неожиданно ощутил острую необходимость прикоснуться к Хане. Не так, как касался до этого, а с нежностью и лаской. Что отразилось бы на ее лице, если бы он поцеловал ее? Она казалась ледышкой, но губы ее, чуть приоткрытые и нервно искусанные, выглядели чувственно и призывно. Они влекли его, и Тобираме потребовалось немало усилий, чтобы не припасть к ним голодно и жарко. Вместо этого он поднес к губам ее руку, запечатлев, под искренне удивленный взгляд девушки, на внутренней стороне запястья лёгкий поцелуй. Это касание казалось самым безобидным, на фоне всего того, что желал он в это самое мгновенье.       Хана оцепенела. Под горящим, прожигающим взглядом Тобирамы, она напротив чувствовала нарастающий озноб, мурашками бегающий где-то под кожей. Этот новый Тобирама её заворожил. Она не могла оторвать от него глаз. Внутри сладко ныло, томилось необъяснимое предвкушение. Хана и представить не могла, что будет ощущать нечто подобное лишь от одного взгляда мужчины, которого когда-то клялась ненавидеть. –Какого мужчину ты хотела бы видеть рядом с собой? - Голос Тобирамы опустился на несколько тональностей, вместе с губами, спустившимися короткими поцелуями к острому локтю. - Наверняка, надёжного, верного, любящего...       Тобирама будто размышлял вслух. Между тем, его губы вернулись к запястью и пошли дальше - к ладони, обдавая кожу теплым дыханием. Хана и не догадывалась, что эти тонкие обветренные губы могут быть такими мягкими и горячими. Прикосновения его не вызвали в ней протеста. Напротив, они были ей приятны. –...уважительно относящегося к тебе и почитающего твою семью. - Вкрадчиво продолжал говорить Тобирама, лаская ее руку губами. – Способного защитить и приласкать.       Под его сладким голосом и невесомыми нежными касаниями, Хана теряла голову. Внутри роился страх перед собственными безотчетными желаниями, но и он утихал, по мере того, как ожидания чего-то большего росли и множились. Тело наполнялось истомой, и само льнуло к крепкой мужской груди, отметая все ненужные волнения и пустые мысли. –Так кого же ты видишь рядом с собой, Хана?       Последние слова, сказанные, в отличие от предыдущих, серьезно и вопросительно, немного отрезвили голову и вернули в нее разумные мысли. Хана подняла на Тобираму взгляд, выражавший немую растерянность, неожиданная перемена в интонации сбила с толку. В эту минуту Хана от чего-то позабыла о том, в чем он был виноват перед ней. Его враждебность, холодность, недоверие и высокомерие казались незначительными трудностями в их взаимоотношениях. Разве могли они затмить тот взгляд, которым сейчас Тобирама смотрел на нее.       Какого мужчину она видела рядом с собой? Последние месяцы перед ее внутренним взором представал всегда один образ. Молочно-белая кожа, жесткий прищур алых глаз под прямыми светлыми бровями, скупая улыбка, отмеченная лишь уголками тонких сухих губ. Тобирама занимал все ее мысли со дня их первой встречи, и неясно было, когда ненависть вытеснилась искренней привязанностью. А была ли она когда-то, ненависть? Было непонимание, недоверие, бессилие перед обстоятельствами и обида, которую они могли излить только друг на друга. Но Хана никогда не испытывала к Тобираме ненависти. В дом Сенджу она вошла со страхом и волнением. Ее пугала неизвестность, и по началу в Тобираме она видела человека, которого следовало опасаться и сторониться. Но как сильно изменилось ее мнение относительно его персоны. Тобирама походил на кусок льда, который всеми силами хотелось растопить в своих теплых ладонях. –Кого, Хана? – Тобираме было важно знать, прежде чем коснуться ее. Важно было услышать, что она принимает его, так же, как он принял ее. Без ее согласия Тобирама поклялся не предпринимать никаких действий, которых уже было не изменить и не исправить.       Хана подняла на Тобираму взгляд и решительно поджала губы. Из-под коротких светлых ресниц на нее взирали глаза полные нетерпения и, как казалось девушке, потаенного волнения. Сейчас или никогда. Она ответит ему, а дальше доверится воле великой Ками.       Девушка разомкнула губы и ответ уже готов был сорваться с них, когда за окном послышались громкие мужские голоса, а следом топот по меньшей мере десятка пар ног зашумел по гравевой дорожке, приближаясь к дому.       Интимность момента вмиг развеялась, на место ей пришло нервозное состояние неизвестности. –Кто это? – Хана с волнением вглядывалась в лицо Тобирамы, ища в нем утешения.       Тобирама все еще держал ее руку в своей, но мыслями был уже не с ней. Прислушиваясь к шагам и голосам, он сильнее сжимал ладонь девушки, и знал о причинах переполоха до того, как в двери для соблюдения приличий коротко постучали, и седзи распахнулись.       В комнату ворвался растрепанный запыхавшийся Тоши в полном боевом обмундировании. За его спиной толпилась переполошившаяся прислуга, во главе с Хобо. -На нас напали.