***
это был первый раз. изуку хотелось верить, что он же станет и последним. ха. ха. ха. есть какая-то ирония в том, что стажировка с гран торино — героем, который даже героем-то официально не был — оказывается более продуктивна, чем некоторые занятия в академии; да, изуку постепенно учится жить с тем, что он теперь не беспричудный неудачник, да, это, кажется, даже неплохо выходит, да, он понемногу начинает понимать, как контролировать один-за-всех, но в конце концов это даже не полпути — только самое начало забега. сражение с убийцей героев доказывает, что изуку есть, куда расти и к чему стремиться, об этом он и так в курсе. однако он совсем не ожидает, что, едва оказавшись с тодороки наедине — без ииды, старателя или убийцы героев, просто наедине, где-то посреди улицы под ночным небом, — снова ощутит внутри это. холодный пот скатывается под тканью костюма, и изуку недовольно мычит от боли, скручивающей внутренности. — ты ранен? — обеспокоенно спрашивает тодороки и хмурится. — где болит? — я… — изуку снова стонет. протяжно и болезненно. он не выдерживает и опирается о плечо тодороки, почти сгибаясь пополам от рези в животе. — это из-за причуды, всё в порядке. — я думал, у тебя в побочках причуды разве что сломанные кости, — бормочет тодороки, с волнением поглаживая голову изуку, который от этого касания тает. чёрт. тепло и холод. одновременно. это то, чего ему прямо сейчас очень-очень не хватает, поэтому изуку неосознанно льнёт ближе к чужому телу, впечатываясь носом в шею. — мидория? — прости, — шепчет изуку, вопреки словам обвивая руками тодороки, — рядом с тобой боль утихает. — тебе не за что извиняться, — он как-то неловко кладёт ладони на спину изуку в подобии странного объятия, и изуку ластится ещё больше, призывая тодороки расслабиться, чтобы это наконец-то стало нормальными обнимашками, — после всего, что ты сделал для меня… это меньшее, что я могу сделать в ответ. — я ничего не делал, тодороки-кун, — сонно продолжает изуку, едва контролируя речь, и протяжно зевает, — ты не против ночёвки? без тебя будет тяжело спать. — конечно.***
— не стоило так перенапрягаться, — тодороки забавно хмурит брови, закрывая за собой дверь в комнату изуку, который свернулся клубочком на кровати. его лихорадит — опять. ну сколько можно… — я не хотел, чтобы каччан думал, будто я играю в поддавки, — бормочет изуку в качестве сомнительного оправдания, — по крайней мере обошлось без сломанных конечностей. тодороки качает головой и вздыхает. — я могу прилечь рядом. в прошлый раз это помогло. — тодороки-кун… — в любой другой ситуации изуку непременно бы начал отнекиваться, не желая навязывать свою компанию ещё больше, но эти дурацкие боли во всем теле, наверное, лишают его последних крох рассудка, так что он говорит лишь: — спасибо тебе большое. и даже не думай начинать говорить, что это меньшее, что ты можешь сделать для меня. — вот блин, — в голосе слышно улыбку, но изуку не желает снова открывать глаза; он только чувствует, как кровать прогибается и скрипит от веса ещё одного тела, и затем мягко вкатывается в объятия тодороки, утыкаясь ему точно в грудь, ощущая тепло и холод. господи, как хорошо. — я ведь только хотел начать. — в таком случае, — от накатившего облегчения изуку расслабляется окончательно, переставая контролировать речь, — давай я начну первый. в качестве компромисса, так уж и быть, соглашусь, что, может, может, я и подтолкнул тебя к каким-то мыслям, но это всё ещё ты. без твоего желания меняться ничего бы не было. без твоего настроя показать отцу, что вы разные люди, ничего бы не было. понимаешь? — видимо, мы так и останемся каждый при своём мнении, — шепчет тодороки, утыкаясь носом в макушку изуку, который тихонько смеётся, — но я согласен принять твоё мнение и перестать спорить. в качестве компромисса. — уже что-то. ты такой упрямец. — в этом мы похожи. изуку засыпает с единственной мыслью: может, вся эта дурацкая болезненная штука с перенапряжением и была сама по себе минусом, но благодаря этому минусу изуку мог вот так легко обниматься с тодороки, так что. плюс как он есть.