graVestone

Учебная неделя подошла к концу, разделяя март на две равные части. Радуясь приходу выходных, школьники высыпали на улицу, громко смеясь и планируя досуг на ближайшие два дня, подставляя улыбающиеся лица теплому весеннему солнцу и легким порывам свежего ветерка. Попрощавшись с Богданом и обещая тому приехать чуть позже, Тима отвез сестру домой. Ему было стыдно за то, что, с головой погрузившись в отношения с Романовским, он все меньше времени проводил с Викой, оставляя девушку одну дома или сбагривая ее подруге. Но отказаться от возможности побыть с Богданом наедине Грановский не мог. И так слишком сложно было влюбленному парню сдерживаться в школе, на глазах одноклассников, учителей и других учеников не имея возможности взять Романовского за руку или поцеловать. Спасали лишь перемены. Прячась на крыше и зарываясь лицом в ворот толстовки курившего блондина, Тима мял его спину руками, мягкими поцелуями в шею рассказывая Богдану, как скучает и хочет быть ближе, и, получая взаимность через секунды, вновь забывался в жарких поцелуях. Месяц назад Грановский узнал о симпатии Богдана, испугался и не знал, что с этим делать. А теперь не представлял, как без Романовского он жил все это время. Чувствуя физическую потребность трогать, обнимать и целовать своего парня, Тима в нем растворялся, теряя себя в любящем взгляде пары разноцветных глаз и такой красивой улыбке. Да, Богдан улыбался. По-настоящему, искренне и открыто молодой человек освещал все вокруг своей красивой улыбкой, радующегося тому, что горит она только для него одного, Тимофея, как крохотного мотылька, заставляя лететь на этот свет. Целуя губы Грановского и сжимая его в своих объятиях, Богдан смеялся, кажущийся для посторонних совершенно обычным звук превращая для Кота в самую лучшую на свете мелодию. И так хотелось им быть друг к другу еще ближе. За две недели, круто поменявшие жизни влюбленных парней, они успели досконально изучить пространство ртов и мягкость кожи щек и шеи друг друга, в редкие моменты потери контроля пробираясь руками под куртки и свитера, чтобы расширить зону исследования. В такие минуты Тима понимал, что хочет бо́льшего. Чувствуя, как внутри все горит от желания близости, и что-то приятно щекочет низ живота, Грановский тихо стонал в страстные поцелуи, смущенно встречая возбуждение, о котором раньше он только мечтал. Не так давно Тима думал, что и вовсе не способен испытывать влечение к другому человеку, но, ощущая, как в джинсах становится тесно, стоит только Богдану переместиться поцелуями на шею, понимал, что раньше рядом был просто не тот человек. То, что Романовский был именно тем, кто нужен, Кот осознал ранним утром вторника, выныривая из эротического сна с участием его и блондина с влажным пятном на трусах. Прячась от Вики и сгорая от стыда, Тима почти час плескался в душе, лаская себя рукой и воспоминаниями ночной фантазии, смущенно признаваясь самому себе в том, что его тело хочет Богдана. Однако, в реальности лишнего себе Грановский не позволял. И блондин почему-то не настаивал на продолжении ласк, отпуская Кота домой после десятков поцелуев, старательно пряча внушительных размеров бугорок между ног. Тима от подобного благородства Романовского распалялся только сильнее и, возбужденно потираясь о его бедро в моменты ласк губами, продолжал мучать обоих, ожидая, когда терпение одного из них лопнет. Грановский хотел Богдана, о продолжении буквально молило его тело, и, пытаясь чуть расширить свои познания в делах постельных, Кот гуглил в интернете гей-порно. Но смотреть на то, как какие-то незнакомые мужчины, наигранно выстанывая имена друг друга и грязные словечки, ласкают твердые члены, почему-то Тиме было противно. Не вызывали картинки желаемого возбуждения и не твердел в штанах его собственный член, закрывающему вкладки интернет-страниц парню намекая о том, что только Богдан способен пробудить его из девственной спячки. Ловя себя на этой мысли, Тима искал подтверждение своим догадкам, в моменты одиночества блуждая взглядом по лицам и фигурам проходивших мимо парней, но, не чувствуя и намека на возможную симпатию хоть к одному из них, убеждался в том, что Романовский был исключением. Кот до сих пор не считал себя геем, просто Богдан был особенным. Блондин был его человеком, с идеально подходившими к его рукам руками, губам — губами и сердцем, бьющимся в одном ритме с его собственным. И не важно уже было Тиме, что Романовский был парнем — влюбился Кот в него, а не в брюки или юбку, скрывающие то, что спрятано от посторонних глаз у него между ног. Спеша на встречу с блондином, Грановский давил педаль газа сильнее, порыкивающий азартом опель разгоняя максимально, насколько позволял дорожный поток. Припарковав машину у знакомого подъезда, Кот написал Богдану, чтобы тот выходил, и, улыбнувшись своему отражению в зеркале заднего вида, в предвкушении облизнулся. Днем, на перекурах они, конечно, целовались, но, успев соскучиться по губам блондина за несколько часов разлуки, Тима ждал повторения. Богдан вышел через несколько минут. Поставив авто на сигнализацию, Грановский махнул своему парню рукой, того подзывая, и, скользнув пальцами по ладони подошедшего блондина, потянул Романовского за собой. С Богданом Тима полюбил вечерние прогулки, долгие часы проводя на свежем воздухе в самой лучшей для него компании, и, предложив Романовскому вновь отправиться на берег, удобней перехватил ручку большой сумки, в которую не без помощи Вики дома упаковал плед, термос и немного еды. Радуясь редким зрителям, море приветливо помахало ребятам волной, облизывая круглые камни и делая их темнее, пришедшим на свидание влюбленным парням предлагая разместиться на паре соединенных вместе лежаков. Укрыв пластмассовые прутья пледом, Тима потянул Богдана за собой, удобно устраиваясь на импровизированной кровати, откидываясь на ее спинку и усаживая Романовского перед собой лицом к горизонту. Богдан улыбнулся. Благодаря Грановскому он все чаще дышал солоноватым морским воздухом, в свое влюбленное сердце впуская красоту закатного солнца, с мягким поцелуем водной глади прощающегося с ними до завтра. Не раз Тима приводил его сюда, любоваться на закат и согреваться лунным светом, крепким объятием и шепотом на ухо скрашивая вечера. И так хорошо Романовскому было в такие моменты, что мечтать о чем-то другом парень не мог. Благодарно принимая от Кота кружку горячего кофе, Романовский согрел свои пальцы о ее корпус, и, откинувшись спиной на грудь Тимы, прикрыл глаза от удовольствия, растворяясь в этом моменте нежности и наслаждаясь им сполна. А Тима, недовольно фыркнув под нос, что забыл взять с собой сахар, полез в сумку за сладким печеньем. — Как ты можешь пить эту горечь? — через силу сделав глоток крепкого кофе, поинтересовался Грановский, хмуря брови. О Богдане он позаботился — сварил кофе без сахара и сливок — а о себе совсем забыл. — Люблю чистый вкус, — отозвался блондин, вдыхая аромат жареных зерен, и, достав сигареты, закурил. — Ты кроме никотина вообще чем-то питаешься? — позволив Богдану сделать пару затяжек, поинтересовался Грановский, выдергивая из его рта сигарету, чтобы тоже затянуться. — Иногда, — улыбнулся Романовский, делая глоток из своей кружки. — Но до тебя мне далеко, обжора, — и, забрав сигарету у вора, вновь прильнул губами к ее фильтру. — Мне нужна энергия для спорта, — проворчал Тимофей, запихивая в рот печенюшку, надеясь сахаром с нее чуть подсластить кофейную горечь. — Конечно, конечно, — хмыкнул Богдан, оборачиваясь на хруст и стирая с губ Кота лишние крошки пальцем. Настолько разными были их вкусы — но они были вместе. Наслаждаясь ароматом и вкусом кофе, они сидели, крепко обнявшись, провожая очередной день и встречая заспанную луну на полотне темнеющего неба. И так хорошо было ребятам в компании друг друга, что время летело незаметно. Термос давно опустел, и пачка сладостей тоже, оставляя влюбленную пару наедине, придаваться более интересному занятию. Провернувшись в руках Грановского, Богдан лег на бок напротив, заглядывая в карие глаза своего парня с просьбой того поцеловать. И, конечно, Тим ему это позволил — самостоятельно потянувшись к губам блондина, закрывая глаза, он слизал с них вкус табака и горечь терпкого напитка, толкаясь в приоткрытый рот языком с едва слышным стоном. Тихо зашуршала одежда. Пробираясь руками под крутку и свитер Грановского, Богдан грел пальцы о его кожу, отрядами мурашек будоража Кота и возбуждая того танцем двух языков. Тима едва слышно захныкал. Чувствуя, как внутри все трепещет и дрожит от близости Романовского, Кот сильно сжал свои бедра, проснувшемуся ниже пупка возбуждению не давая вырваться наружу, но, когда Богдан сам потерся о него, увлекшись поцелуем, не смог больше держаться. Роняя блондина на спину, Грановский над ним навис, углубляя поцелуй и делая его откровенней, дрожавшими руками забираясь под полы худи, чтобы погладить плоский живот. И так возбудился от того, что неосознанно сделал, что самое откровенное порно бы позавидовало. Втягивая губу Богдана в рот и несильно ее прикусывая, Тима утробно прорычал, чувствуя, как ширинка больно давит на головку окрепшего члена, и, желая ощутить хоть какое-то прикосновение к молящему о ласке органу, потерся промежностью о ногу Романовского. Богдан задрожал. Ощущая, как что-то твердое упирается ему в бедро, он выгнул спину от ответной волны возбуждения, распадаясь на части в руках своего парня и позволяя тому целовать свою шею. Неимоверных усилий требовали от Романовского необходимость сдерживаться и страх испугать своим напором Тиму, еще недавно даже не предполагающего возможность близости с парнем, а теперь так самозабвенно облизывающего его шею. Конечно, Богдан хотел Грановского, но, не желая торопиться, ждал подходящего момента. А сейчас, чувствуя, как горячая ладонь мягко гладит кожу на его животе, медленно забывал о данном себе обещании. Сжимая бок Кота пальцами сильнее, Романовский терся своим пахом о его, сталкивая возбужденные органы через слои одежды, ища губы Тимы губами и гулко выстанывая в поцелуй, с каждой последующей секундой становившийся все более откровенным. С головой погрузившись в окутавшие их ощущения, парни забылись. — Фу, бля, пидарасы, — о том, что на берегу они не одни, узнавая, когда заинтересовавшийся происходящим на лежаке мужчина, подошел ближе. Тима на голос среагировал моментально — резко оборвав поцелуй, он оттолкнулся от Богдана, вскакивая с места и вырастая напротив незваного гостя, закрывая собой блондина и крепко сжимая кулаки. — Хули вы тут голубятню устроили? — агрессивно поинтересовался заметно нетрезвый мужчина, спустившийся к морю, чтобы поссать, и ставший невольным свидетелем свидания двух влюбленных. Грановский ринулся вперед, и только чудо помогло Богдану вовремя среагировать — подскакивая на ноги, Романовский обхватил Кота за талию, прижимая того к своей груди, чтобы избежать ненужной драки. Нет, он не волновался, что Тима проиграет (все-таки его парень был чемпионом полуострова по рукопашному бою), но, не желая переводить конфликт в мордобой, вспыхнувшего словно спичка Грановского он пытался усмирить. — Тим, не надо, он пьян, — прошептал на ухо шатена Романовский, оттаскивая парня на несколько шагов назад. — Уйдите, пожалуйста, — и обратился к оскорбившему их мужчине, надеясь предотвратить еще не начавшуюся драку и разойтись миром. И, заметив, что застигнутые за извращением парни были выше его на голову, а один из них, кажется, даже покрепче, обидчик свой пыл растерял. — Тьфу, блять, — сплюнул себе под ноги он, пятясь назад, с выражением крайнего презрения во взгляде удаляясь от оставшихся стоять на месте ребят. Тима было хотел ринуться следом, но крепко державший его Романовский парню догнать мужчину не дал. — Оставь его, — просил он тихо, прижимаясь грудью к спине Грановского, чувствуя, каким напряженным в его руках был Кот. И, надеясь отвлечь Тимофея от произошедшего, нежно поцеловал его в затылок, успокаивая парня и прося того его послушать. — Но... он... — прорычал Тим себе под нос, делая последнюю попытку из крепких объятий вырваться. — Ушел, — но, развернув Грановского в руках и заставив посмотреть того в свои разноцветные глаза, Богдан ему этого сделать не позволил. Усмиряясь под строгим взглядом Романовского, Тима тяжело дышал и изо всех сил сжимал кулаки, исчезнувшего в темноте мужчину мысленно проклиная последними словами. Да кто он такой, чтобы оскорблять его Богдана? О том, что пидором назвали и его самого почему-то в тот момент Грановский не думал — желая защитить Романовского, он готов был кинуться в драку, парой точных ударов в челюсть надолго лишая языкастого мужика способности говорить. Однако, сам Богдан был сторонником мирных переговоров. — Тим, — позвал он Грановского, обнимая его лицо ладонями. — Успокойся, — попросил он, с мольбой заглядывая в карие глаза. И, нежно погладив подушечками больших пальцев его щеки, остатки напряжения прогнал. — Нельзя так реагировать на слова, — продолжил блондин, выждав небольшую паузу. И, решившись на откровенный разговор, предупредил Тимофея: — Немногие могут спокойно смотреть на то, что два парня вместе. И, если ты решил быть со мной, будь готов к подобным плевкам в спину. Грановский напрягся. До этого момента он как-то особо не задумывался о том, какие эмоции может вызвать у посторонних их пара, с благодарностью принимая поддержку сестры и Никиты и неосознанно пряча Богдана от всех остальных. Имея в своем опыте лишь отношения с Кристиной, Тима не сталкивался с непониманием и осуждением общественности, впервые встречаясь лицом к лицу с реакцией гомофобного общества только сейчас. А Богдан, открывший в себе тягу к мужскому полу еще в пятнадцать лет, уже успел ею сполна «насладиться». Рассказывая Тиме, какими жестокими могут быть прохожие, Романовский сжимал его руки в своих до хруста пальцев, внимательно выслушавшему его Коту со страхом обращаясь в самом конце монолога: — Если для тебя это слишком, я пойму, — и отпустил его ладони. Тима едва не зарычал на это действие Богдана. Вновь хватаясь пальцами за пальцы Романовского, он все двадцать между собой перепутал, взволнованно ожидающему приговора блондину честно признаваясь во всем. — Я не привык к этому, да, — Богдан задержал дыхание, когда Тима заговорил. — Но насрать мне на их мнение, я хочу быть с тобой. И не успел блондин сделать вдоха, Кот его поцеловал. Однако, так хорошо начавшийся вечер все же был беспощадно испорчен, вынуждая молодых людей закончить свидание и собираться домой. Провожая Богдана до подъезда, Грановский думал о том, что сказал ему на берегу, в тихих ударах влюбленного сердца находя подтверждение своих слов. Последние сомнения оставили Тиму — он хочет быть с ним — и, собрав руки Романовского в своих ладонях, Кот в этом вновь признался тому своим взглядом. А сзади кто-то беззвучно подошел. — Вы чего тут стоите? — поинтересовался незнакомый Грановскому мужчина, заглядывая ему через плечо. И хотел было Кот вновь Богдана собой загородить, защищая, но не давший ему это сделать парень вдруг совершенно спокойно заговорил. — Привет, пап, — устанавливая личность незнакомца, улыбнулся Романовскому-старшему блондин, делая шаг вперед, не выпуская из своей руки руку Тимы. — Знакомься, это Тимофей, — и, подведя Грановского ближе, представил отцу своего молодого человека. Под изучающим взглядом взрослого Кот напрягся. — Степан, — но приветливо улыбнувшийся смущенному мальчишке мужчина протянул свою руку, тому представляясь. — Тимофей, — повторил Грановский, сжимая теплую ладонь, второй рукой продолжая крепко держаться за пальцы Богдана. Почему-то отпускать Романовского ему было страшно. — Рад знакомству, — кивнул Степан, оценивающим взглядом пробегаясь по розовым щекам избранника сына. — Так, чего вы тут стоите? — и повторил вопрос, с которым минуту назад ворвался в уединение пары. Богдан пожал плечами. — Пошли домой, Саша как раз ужин греет, — неожиданно для Романовского с Тимой пригласил ребят присоединиться мужчина и, не дав возможности парням отказаться, шагнул вперед, открывая дверь подъезда. — Ну? Тима не мог решиться — глядя на Богдана, он задумчиво прикусил губу, позволяя блондину самостоятельно выбрать, куда идти дальше. И, улыбнувшись Коту, Романовский кивнул, приглашая Тимофея к себе в гости. Миловидная женщина встретила всех троих на пороге, заметно удивившись, когда из-за спины ее сына выглянул и поздоровался мальчик с недавно показанной Богданом фотографии. — Добро пожаловать, Тима, — гостеприимно улыбнулась Александра Сергеевна, сходу называя Грановского уменьшительно-ласкательным именем. — Надеюсь, ты голодный, — и, обрадовавшись тому, что сын наконец познакомил ее с парнем, о котором раньше она только слышала, пригласила всех к столу. И не обратил никто внимания на то, что уже был десятый час вечера — занимая места перед тарелками, Романовские с искренним интересом воодушевленно начали знакомство с Тимой. Смущенно пряча взгляд от взрослых, Грановский отвечал на их вопросы, то и дело стреляя глазами в Богдана, моля того прийти ему на помощь. Однако, находившийся в состоянии некоего шока от стечения обстоятельств и того, что Тима волшебным образом оказался у него в гостях, Романовский молчал, позволяя родителям изучить его парня едва ли не под микроскопом, краснея вместе с ним и желая из-за стола испариться. Когда мама начала расспрашивать Тиму о семье, Богдан опомнился. — Ну, что вы к нему пристали? — влезая в разговор, попросил о пощаде родителей он. И так для сегодняшнего дня у Тимы было слишком много впечатлений, добить парня допросом Романовский позволить не мог. — Ох, и правда, Степ, что это мы, — поддержала желания сына Александра Сергеевна, вставая и собирая три пустые тарелки и почти нетронутый ужин Богдана со стола. — Спасибо, было очень вкусно, — поблагодарил женщину за угощение Кот, радуясь окончанию тяжелого разговора. И, почувствов, как под столом его руку нашел Богдан, извиняясь за то, что с поддержкой так сильно задержался, немного расслабился. — Чай? Кофе? — предложила Романовская, обернувшись. — Все равно. Главное, сахара побольше, — ответил за Тиму Богдан, окончательно разряжая обстановку своим смехом. И Грановский заметил, как удивленно переглянулись его родители. — Без проблем, у нас еще и пирожные в холодильнике, — обрадовавшись тому, что ее мальчик улыбается, предложила Тимофею угоститься сладким Александра Сергеевна. — Ну, раз уж такая пьянка, и мне наливай, — и обычно отказывающийся от сладостей Степан решил к чаепитию присоединиться. Еще двадцать минут прошли за отвлеченными разговорами. Постепенно расслабляясь под ласковыми взглядами двух пар глаз, Грановский позволил себе обсудить с отцом Богдана очередной допинговый скандал, внимательному слушателю напротив рассказывая о том, что даже под страхом самого позорного проигрыша никогда не согласился бы обкалывать себя стимуляторами. А Богдан, глядя на то, как легко Тима нашел общий язык с его папой, с которым сам Романовский вот так свободно уже очень давно не мог говорить, влюблялся в Кота лишь сильнее. Кружки с тарелками опустели, и Тимофей засобирался домой. — Оставайся, — однако, нашедший в его лице себе прекрасного собеседника Степан отпускать парня не спешил. — Мы всегда по пятницам смотрим кино, — поделился с гостем сложившейся традицией он и, не принимая никаких возражений от Грановского, приказал Богдану организовать в большой комнате места для зрителей. Утащив Кота за собой, Романовский-младший накидал на большой диван подушек, кресло отца, в котором тот часто засыпал за рабочими документами, двигая ближе. И, крикнув родителям, чтобы те выбирали фильм, пригласил Тимофея в свою комнату, подождать, пока он переоденется. Вика рассказывала брату о своих впечатлениях после того, как побывала у Романовских в гостях, но, входя в комнату Богдана, Тима все же удивленно оглянулся. И, правда, такая пустая и почти безликая спальня встретила Грановского серым цветом, сильно контрастируя с собственной комнатой Кота в отцовском доме. Было довольно тепло и Богдан, стянув худи через голову, распотрошив белые волосы на макушке, предложил и Тимофею избавиться от лишней одежды, оставшегося в одной футболке и джинсах парня смущая, когда свои собственные он решил сменить на спортивные штаны. Не сумев удержаться, Грановский стрельнул взглядом в направлении худых ног и костлявой попы блондина, от отвернувшегося от него парня скрывая свое смущение и пытаясь найти другой предмет для разглядывания, когда, выпрямившись, Богдан на него обернулся. — Ты точно хочешь остаться? — поинтересовался Романовский, подходя ближе, с волнением заглядывая в карие глаза покрасневшего парня. — Думаю, Степан Алексеевич меня не отпустит, — усмехнулся Тима, соглашаясь провести в компании родителей Богдана еще немного времени. Точнее, с самим Богданом, но взрослые сегодня шли с ним комплектом. — Все нормально, пошли смотреть кино, — успокоил волнение своего парня Грановский, и, потянув блондина за собой, отмечая, что татуировки Романовский дома под рукавами не прячет, повел его обратно в зал. Но, сделав шаг, Богдан вдруг остановился — дернув Тиму на себя и развернув, он неожиданно того поцеловал, между гостеприимно приоткрывшихся губ выдыхая: — Спасибо. И не знал Романовский, целуя Тиму, за что именно он сейчас его благодарил. Но, прижимая к себе Грановского ближе и чувствуя ребрами, как сильно бьется Кота сердце, зеркально повторяя движения его собственного, ощущал себя по-настоящему счастливым. Усадив шатена рядом с собой на диване в гостиной, он сполна наслаждался давно забытой эмоцией, радостные взгляды родителей замечая и делясь с ними в ответ своей любовью. Положив голову на плечо Грановского, Богдан не заметил, как уснул. И Тима под финальные титры уже клевал носом. — Упс, я думал, киношка будет повеселее, — виновато потупил взгляд Степан Алексеевич, наугад выбравший первый попавшийся фильм из списка онлайн кинотеатра. — Простите, — встрепенулся Грановский, мгновенно просыпаясь. — Погоди, — но выпрямиться ему не позволила мама Богдана. — Не буди его, пожалуйста, — шепотом попросила она Тимофея, опуская руку на его предплечье. И так посмотрела на уснувшего сына, что Кот ослушаться не посмел. Что-то во взгляде женщины его молило Богдана не тревожить и, осторожно заменив свое плечо подушкой, Грановский из-под уснувшего парня выбрался, помогая женщине уложить его ноги на диван, чтобы Романовскому было удобнее. — Спасибо, — кивнула Тиме Александра Сергеевна. — Я, наверное, пойду, — и тот засобирался домой. Опустившись на корточки перед спящим Богданом, он уложил свисающую с дивана руку тому на живот и, нежно погладив пальцами кожу внешней стороны ладони, беззвучно пожелал парню спокойной ночи. Тиме хотелось его поцеловать перед сном, но, помня о стоявших за его спиной родителях Романовского, такой роскоши он себе не позволил. Зато на прощание его щеку поцеловала мама Богдана, а Степан крепко сжал руку, беря обещание с Тимы скоро вернуться. И, выходя во двор к заведенной с брелка машине, Грановский сам себе дал слово с этой семьей еще раз обязательно увидеться. Романовские оказались очень приятными людьми и приняли Тиму с распростертыми объятиями, молчаливо давая свое благословение представленному не другом, а парнем, Грановскому быть рядом с их сыном. И Тима именно это и собирался делать — несмотря на мнение окружающих, он решил быть вместе с Богданом, в уснувшего на диване в гостиной парня по уши влюбляясь даже раньше, чем сам он это осознал. Грановский поехал домой. А повернувшийся на бок Богдан улыбнулся, в первый раз за долгое время во сне держа в руке ладонь любимого человека вместо ледяных пальцев, перепачканных кровью, что видел он раньше в кошмарах.

Tbc…