graVestone

С тех пор Тима часто гостил в доме Романовских. Провожая Богдана после школы и наслаждаясь компанией своего молодого человека, Грановский без возражений принимал приглашения на ужин или чай, подолгу задерживаясь в гостях и возвращаясь домой около полуночи. Вика, конечно, немного ревновала, но, глядя на то, как горят глаза ее любимого брата, и пылают воспоминаниями поцелуев ярко-розовые губы того по возвращении, готова была простить близнецу то, что в последнее время он на нее практически забил. Герань проводила свободное время в компании Василисы, в дни, когда подруга была занята, уделяя свое внимание хвостиком преследующему ее Никите, то соглашаясь пойти вместе с ним в кино, то просто вечерами болтая в чате, обсуждая события дня, незаметно для себя самой постепенно к веселому и открытому собеседнику привязываясь. Хорошим был другом Блохин — Вика его очень ценила, но, не замечая, как влюбленно на нее смотрит мальчишка, отдавая всего себя этой неожиданной дружбе, чего-то бо́льшего дать тому не могла. А Никита все ждал. Осторожно изучая предмет своей любви, он, осмелев, делал той комплименты, в радостной улыбке и мягком свете карих глаз пропадая с головой. Ему до сих пор не удалось узнать, почему иногда Грановская так странно вела себя в школе, но, делая все возможное, чтобы девушку в такие моменты расшевелить, Блохин медленно продвигался к намеченной цели. Возможно, однажды он найдет в себе смелость и признается Вике в своих чувствах, возьмет Герань за руку, не обжегшись, и поцелует. Никита сможет, у Богдана ведь с ее братом получилось. И такими счастливыми выглядели Романовский с Тимой, что Блохин благодаря им постепенно начинал верить в чудо. Ребята были влюблены, и невооруженным глазом было видно, как их тянет друг к другу. С течением времени они все больше забывались, позволяя себе иногда слишком долго задерживаться взглядами на губах друг друга, мечтая о поцелуях, и довольно недвусмысленно прикасаться рука к руке. В школе сдерживаться было все сложнее, а на улице с окончательным вступлением в свои права весны становилось слишком много свидетелей, стремительно развивающиеся отношения двух парней вынуждая переносить в стены квартиры Романовских. Конечно, Тиме хотелось бы и Богдана пригласить к себе в гости, но едва ли изнуренный увеличившейся физической нагрузкой перед предстоящими соревнованиями парень смог бы протопать шесть часов пешком, чтобы показать Романовскому свою комнату. Поэтому, выбирая из двух зол наименьшее, Кот почти каждый день шел домой к блондину. Там они вместе готовили домашнее задание, смеялись и целовались, в компании друг друга забывая обо всем на свете, без остатка отдаваясь тому чувству, о котором каждый мог раньше только мечтать. Почти три недели прошло с того дня, как Тима на взаимность решился, но ни разу за это время Грановский не думал, что совершил ошибку. Держа в руках руку Богдана и целуя его губы, Кот лишь сожалел, что не понял своих чувств к нему раньше, все прошлые страхи и сомнения выбрасывая из головы, стоило Романовскому лишь раз посмотреть на него своими разноцветными глазами. Имея возможность теперь рассмотреть их ближе, Грановский пересчитал крохотные коричневые пятнышки в голубом цвете, семью лепестками расходившимися от зрачка, напоминая блондину о перенесенной однажды операции. Запуская пальцы в белые волосы, Тима царапал ногтями их чернеющие корни, представляя себе, как бы выглядел Богдан, не случись в его жизни той страшной аварии. И, осмелев, он однажды об этом даже спросил. Но Романовский почему-то тогда сильно напрягся, любопытному парню своему сообщая о том, что все старые фотографии канули в небытие с переездом, извиняющемуся за свое любопытство Тиме позволяя сделать совместное фото через силу, заметно вымучено на нем улыбаясь. Однако, фотографию Грановский сохранил и закрепил за абонентом «Богдан» в записной книжке, то и дело сующей в его телефон нос сестре позволяя любоваться на свое счастливое лицо, когда та на экране зажигалась, предвещая звонок. Так и сейчас, спеша к Романовскому после очередной тренировки, Тима улыбался его образу в телефоне, по громкой связи переговариваясь со своим парнем и обещая скоро приехать. Гора сегодня, конечно, над ними поиздевался. Чувствуя, как сильно горят его мышцы под кожей, и голова гудит от адреналина в крови, Кот мечтал лишь о подушке, но, не имея сил провести хотя бы один вечер вдали от Богдана, мчался на очередное свидание с тем, до упора вдавливая в пол педаль газа. Планируя заехать в магазин за чем-то вкусненьким, чтобы хоть как-то восполнить разоренные им самим запасы сладостей Романовских, Тима пообещал блондину приехать через двадцать минут и, припарковав машину на стоянке «Лиона», поспешил в продуктовый. Накидав в тележку фруктов и своих любимых сладостей, Грановский расплатился на кассе, смущенно отводя взгляд от приветливо помахавших ему с полки ценников на презервативы, и, снарядившись пакетами, поторопился к хорошо уже знакомому подъезду. Романовский встретил его в дверях. Благодарно принимая покупки и говоря, что тратиться вовсе не стоило, он поцеловал своего парня в губы, смутившемуся было Тимофею сообщая, что сегодня дома они будут одни — маму вызвали на ночное дежурство, а Степан Алексеевич снова укатил в Москву в командировку. Накормив Грановского заботливо приготовленным на двоих Александрой Сергеевной ужином и напоив его чаем с принесенными пирожными, Богдан потащил Тиму в свою комнату, уставшему после тренировки парню позволяя списать домашнее задание по алгебре и физике, не заботясь о том, чтобы тратить на уроки несколько часов своего времени. Объяснив Коту ход решения сложных задач и примеров, Романовский терпеливо дождался, пока тот перенесет их в свои тетради, поблагодарившего за заботу молодого человека обнимая со спины и нежно целуя в макушку. С подготовкой к завтрашнему устному зачету по истории Богдан предложил переместиться на кровать. К радости Тимы, та была довольно большой и очень мягкой, гостеприимно принимая в свои объятия двух парней и позволяя тем разместиться удобнее на высоких подушках. Укладывая свою голову на плечо Богдана, Грановский зевнул, чувствуя, как уставшее за насыщенный день тело постепенно расслабляется, а в голове не остается ни одной связной мысли. — Эй, соня, — однако, блондин уснуть Тиме не дал. — Васнецов завтра три шкуры с нас спустит, если мы опять не ответим, — дергая плечом, чтобы удобно пристроившегося на нем Кота разбудить, напомнил о завтрашнем зачете тому Романовский. — У него и так благодаря Вике ко мне предвзятое отношение, — напомнил брату Герани он, — еще одна двойка, и про аттестат с отличием можно забыть, — весело рассмеявшись. — Ладно-ладно, — проворчал недовольно Грановский. — Я только на секунду глаза и закрыл, — изображая крайнюю степень оскорбленности, пробубнил он, и, приняв сидячее положение, приготовился слушать. — Давай свою историю, ботаник. Богдан улыбнулся — повернувшись к Тиме и чмокнув того в недовольно сморщенный нос, он открыл нужный параграф, в выделенных маркером перед приходом Кота тезисах и датах пропадая на ближайшие полчаса. А Грановский все никак не мог сосредоточиться. Смотря то в общую книгу, то на лицо блондина, он думал лишь о том, что уже несколько часов Богдан не целовал его глубоко и открыто, так удачно подвернувшееся время наедине тратя на какие-то там уроки. Тима чувствовал, как пробудившийся недавно от долгой спячки зверь где-то внутри него жалобно скулит и точит когти о ребра, прося своего хозяина забыть о приличиях и накинуться на лежавшего рядом Романовского с поцелуями. Но Богдан как будто напряженности своего парня и не замечал. Увлеченно пересчитывая даты знаменательных событий двадцать первого века, он полностью сосредоточился на подготовке к завтрашнему опросу, недвусмысленные взгляды Кота игнорируя и разочаровывая того своим безразличием. Грановский от подобного лишь распалялся. Не находя в себе сил отвести взгляд от движущихся губ Богдана, он придвигался к блондину все ближе, просящим ласки котом потираясь о него и едва ли не мурлыкая в ожидании ответа, когда-то давно данную ему тренером кличку оправдывая своим поведением. Богдан, читая, улыбнулся. Ну, конечно, он заметил, как ластится и льнет к нему его парень, но, надеясь вложить в голову Грановского хоть капельку знаний, жертвовал своим желанием накинуться на него и зацеловать до смерти в угоду хороших оценок. Самому Романовскому повторять давно пройденный материал необходимости не было — уже в третий раз выпускник проходил эту тему — но, волнуясь за аттестат Тимофея не меньше, чем за свой, блондин примерил костюм репетитора. А Тима, кажется, окончательно уже потерял все терпение. Хватаясь за книжку и отбрасывая ту в сторону, он сам двинулся вперед, попытавшегося было возразить ему Романовского целуя в губы под тихий хлопок упавшего на пол учебника. Да ну, ее эту историю, Тима не может ради нее больше жертвовать своим настоящим. Нависая над Богданом и закрывая глаза, Грановский углубил поцелуй, проникая языком между чуть приоткрытых губ и царапая его кончик о зубы, в тут же послышавшемся в ответ стоне блондина угадывая правильное направление своих действий. И Романовский как будто этого только и ждал. Хватая Тиму за плечи, он сильно сжал крепкие мышцы пальцами, притягивая Кота к себе ближе и отдавая свой рот в его власть, тут же столкнувшему бедра Грановскому позволяя сполна насладиться своей покорностью, отвечая тому не менее страстно. За время, что они уже провели вместе, как пара, каждый успел досконально изучить привычки в ласках другого, отмечая, как идеально подходят губы к губам и взаимно горит в сердцах счастье, долгими поцелуями занимая двух влюбленных парней, заставляя забывать обо всем. Удобно устраиваясь на Богдане, Тима гулко простонал в его рот, чувствуя, как язык блондина щекочет его небо, со зверем внутри Грановского играя через прутья клетки и не замечая, как давно на ней уже разболтан замок. Тугой комок желания вновь зашевелился где-то в районе паха, увеличивая давление на ширинку Кота и делая воздух в комнате слишком горячим. Они были лишь в футболках и джинсах, но, чувствуя, как закипает кровь в его жилах, Тимофей хотел избавиться и от этой одежды. Никогда раньше Грановский не испытывал подобных ощущений от поцелуя, но, воспламеняясь в руках Богдана, посасывающего его язык и губы, своих желаний почему-то совсем не стеснялся. Тихо порыкивая в рот блондина, он неосознанно двинулся бедрами ему навстречу, заметно окрепшим в трусах членом потираясь о ногу Романовского, довольно постанывая от полученного давления. И эти звуки Богдана заводили только сильнее. Зеркально вторя движениям Тимы, он терся о него в ответ, чувствуя, как через слои одежды сталкиваются два возбуждения, увлекшихся лаской парней перенося за границу благочестия и вынуждая на более откровенные действия. Скользнув руками ниже, Романовский пробрался пальцами под футболку Кота, сильно сжимая его ребра и двигаясь быстро и рвано, громко вскрикнувшего в его руках парня желая так, что внутренности все уже дрожали. Но Тима, взвизгнув от боли, вдруг отстранился. Неожиданно разорвав поцелуй в самом его разгаре, шатен оттолкнулся от Богдана, испугавшегося того, что своим неосторожным движением и намеком на бо́льшее он перешагнул черту, Романовского оставляя взволнованно кусать влажные губы, прося извинений. — Черт, Тима, прости, я увлекся, — тут же поспешил оправдаться блондин, виновато глядя на появившуюся на лбу Тимы морщинку негодования. — Это не ты, — но Грановский вдруг улыбнулся. Откинувшись на спину, он задрал свою футболку, переживающему о своем чрезмерном напоре Романоскому показывая большой синяк на боку, только-только начинающий проявляться, оставаясь незамеченным все это время. — Мишка, козел, — недобрым словом вспомнил своего бывшего друга Тима, окончательно разрушая момент. — Поймал на противоходе сегодня во время спарринга, — и, поделившись с Богданом воспоминанием сегодняшней тренировки, осторожно потрогал краснеющую гематому. Романовский с облегчением вздохнул. Нет, конечно, ему было неприятно, что кто-то причинил боль его Тиме, но, искренне радуясь тому, что реакция Кота была вызвана не его действиями, он себе неосторожный порыв страсти простил. — Тащи лед, — обреченно поджал губы Грановский, чувствуя, как неприятно покалывает место удара, обещая испортить так продуктивно начавшийся вечер на кровати блондина. Богдан подорвался на кухню и, вернувшись с завернутым в полотенце пакетом мороженых ягод, протянул компресс Коту. — У меня мазь твоя где-то осталась, — вспомнил он о подаренной Тимофеем баночке самодельного крема и, распахнув створки шкафа, полез искать снадобье Горы, в прошлый раз за три дня его самого поставившее на ноги. Кот согласно кивнул, но отвернувшийся к полкам Богдан движения головы раненого спортсмена не увидел. Не заметил он и того, как Тима чуть приподнялся, на одной из полок шкафа обнаруживая то, что Романовский от него так усердно долгое время прятал. Рассматривая неожиданную находку, Грановский думал о том, что может делать мягкая игрушка в шкафу девятнадцатилетнего парня. Но, не находя ответа на вопрос происхождения плюшевого зайца, лишь улыбался, думая о том, что его такой рассудительный и взрослый парень на самом деле в душе еще совсем ребенок. Слишком уж кролик был сильно затискан, чтобы поверить в то, что сидел он в шкафу только для красоты. — Вот она, — наконец нашел банку с кремом Богдан, закрывая дверцы и оборачиваясь к Тиме, сжимая крышку пальцами. — Погоди, — но едва успевший приложить к синяку компресс Грановский баночку открыть не дал. В комнате так вкусно пахло Богданом, что позволить навонять здесь самодельным лекарством он просто не мог. — Я дома перед сном намажу, — протягивая руку, пообещал он Романовскому выполнить необходимые процедуры, забирая крем, и, потянув блондина к себе, вновь уложил того на кровать рядом. — Прости, я забыл, что Михей сегодня решил поиграть против правил, — извинился Тима за то, что испортил так удачно проходившее свидание. И, обреченно вздохнув на улетучившееся куда-то возбуждение, только недавно едва не толкнувшее его на близость, поправил на ребрах холодное полотенце. — Больно? — расценив его вздох как нечто другое, участливо поинтересовался Богдан, осторожно поглаживая руку Тимы, удерживающую компресс. — Да нет, пустяки, — улыбнулся Грановский, чувствуя, как от одного прикосновения холодных пальцев блондина боль отступает. Что с ним делает этот парень? — Пару дней, и я буду в порядке, — успокоил он взволнованно покусывающего губы Романовского, второй рукой накрывая его ладонь и переплетая пальцы. — Спасибо. Богдан улыбнулся, окончательно расслабляясь. И так, лежа рядом друг с другом, просто держась за руки, они чуть не уснули. Ягоды в пакете давно растаяли, заметно размягчаясь под теплом трех рук, заметившего непригодность обезболивающего Романовского вынуждая от дремы пробудиться. — Давай, принесу еще что-нибудь? — предложил он Тиме, приподнимаясь на локте, но блаженно прикрывший глаза парень замотал головой. — Нет, этого хватит, — убирая полотенце от синяка, отказался он от новой порции холода. — Я, наверное, поеду? Спать хочу, умираю, — и, едва разлепив сонные веки, признался Богдану в том, что еще несколько минут, проведенных в тишине на кровати, могут его окончательно разморить. Остаться Романовский не предложил, да и сам Тима не хотел заставлять сестру ночевать в большом доме одну. Отдав Богдану полотенце, Грановский потянулся, сбрасывая оковы дремы и окончательно просыпаясь, паре каре-голубых глаз беззвучно признаваясь в необходимости уезжать. Коту очень хотелось бы еще побыть вместе, но сгустившаяся за окнами тьма намекала о начале ночи, выпроваживая гостя домой. — Хорошо, — кивнул Романовский, садясь, не нужный уже компресс оставляя на кровати, чтобы тот не мешал им с Тимой прощаться. Нависая над шатеном, Богдан нежно поцеловал его губы, холодными пальцами уговаривая синяк на ребрах не болеть так сильно, и, поддавшись одному ему известному порыву, вдруг двинулся по матрацу ниже, красное пятно на боку своего парня осторожно целуя. Тима от этого действия Романовского весь задрожал. Не чувствуя больше и отголоска боли, он задержал дыхание, расплавляясь под нежными прикосновениями губ блондина к своей коже, и, едва слышно простонав от тут же пробудившегося в паху возбуждения, покраснел до кончиков ушей. Не подозревал Богдан, что он с ним своим порывом сделал — поцеловав каждый сантиметр травмированной кожи, он вновь выпрямился, двигаясь к краю и вставая, растаявшему от полученной заботы и ласки парню протягивая руку, чтобы помочь. Грановский сопротивляться не стал и, поднявшись с кровати, пошел одеваться, думая о том, что случилось бы сегодня, не ударь Мишка на тренировке его так подло. А приехав домой почти через час, с фантазиями этими от спящей уже сестры спрятался в душе, лаская себя рукой и думая о произошедшем в комнате Романовского. Его тело, без сомнений, хотело Богдана, заставляя влюбленного парня поддаваться своим желаниям и просить продолжения, в моменты, когда блондин позволял себе свободно к нему прикасаться, буквально умоляя Тиму шагнуть за черту своего смущения. Никогда раньше Грановский не испытывал такого. И, закрыв глаза, представляя на месте своей руки руку блондина, кончил в кулак, признаваясь себе в том, что ему очень хотелось бы, чтобы Богдан был сейчас тут.

Tbc…