graVestone

Не думал Богдан, что переезд в Ялту для него так обернется. Продолжая бегать от себя и воспоминаний прошлого, он позволил родителям увезти его из Москвы, едва оклемавшегося после передозировки парня запирая в четырех стенах очередной квартиры, пряча все острые предметы, чтобы вернуть ему желание жить. Но за полгода, проведенные в городе на берегу моря, Романовский в себе тягу к существованию так и не нашел, лишь чтобы успокоить волнение старших соглашаясь вновь попробовать свои силы в учебе и постараться закончить выпускной класс. Отправляясь на занятия в первый учебный день января, Богдан гадал, надолго ли его хватит, но неожиданно встретившийся в новой школе парень с теплыми карими глазами и такой красивой улыбкой сделал то, что всем врачам и психологам было не под силу. С Тимой Романовский вновь задышал. И так искренне улыбался в последнее время, что родители не могли своему счастью поверить. Безответно влюбляясь в своего одноклассника, Богдан и не надеялся на взаимность, считая, что наркоман-суицидник для любого человека будет не самым хорошим выбором. Но Грановский не был любым — Тима был исключительным. Несмотря ни на что, он решил быть вместе с Богданом, открывая свое сердце отчаявшемуся парню и вновь уча его жить. Их отношения развивались стремительно. И, теряя себя в объятиях Тимофея, Романовский не думал о будущем, неумолимо приближающийся май надеясь впервые за четыре года встретить с наполненными счастьем глазами и горячо любящим сердцем. Да, Богдан Тиму любил. Он признался в этом себе и татуировкам на запястьях недавно, проводив Грановского и упав на кровать с улыбкой на губах, бережно уложенному рядом на подушку зайцу беззвучно рассказывая о том, что творится у него внутри. А там как будто бы все плясало, влюбленное сердце девятнадцатилетнего парня заставляя кувыркаться в груди, обещая тому упрямо биться, пока Тимофей будет рядом. И Грановский был — каждый день Кот встречал его на парковке у школы, позволяя дотронуться до своей руки и проверить, что он настоящий. Такой теплый, живой, с самой красивой на всем белом свете улыбкой, молодой человек отвечал Богдану взаимностью, целуя его губы, стоя на крыше в порывах теплого весеннего ветра и возбуждая вечерами в кровати. Боже, как же хотелось Богдану быть к Тиме ближе. Чувствуя, как в присутствии парня все уже буквально горит и изнемогает от желания, он позволял себе вольность, тихо похныкивающего в его губы шатена лаская своими руками и возбуждая сильнее. Но на решительный шаг Романовский до сих пор не решался. Еще совсем недавно Тима и не предполагал, что может поцеловать парня, и пугать своей настойчивостью Грановского Богдан не хотел. Да и сам Романовский еще не совсем был готов перешагнуть последнюю черту, дожидаясь нужного момента с трепетом в сердце и заметным стояком в штанах. Нет, Богдан не был девственником, но все те разы, когда он ложился под незнакомцев, желая заполнить образовавшуюся пустоту в груди, ни в какое сравнение не шли с тем, что было сейчас между ним и Тимой. С Грановским он уже чувствовал себя полным, ледяной сквозняк между ребер заполняя своей к нему любовью, и, с волнением представляя, каково это, отдаться любимому человеку, в предвкушении ждал свой первый раз. И скучал по Тиме так чертовски сильно. Грановский уехал на очередные соревнования, дергающегося от каждого постороннего звука Богдана заставляя проверять телефон едва ли не каждую минуту в надежде обнаружить пропущенный звонок или смс. В последний раз Кот написал ему двенадцать часов назад, рассказывая, что он уже переоделся и готовится выйти на ринг, отборочный этап чемпионата рассчитывая пройти без особых проблем. И все, Тима пропал. Дергаясь будто на иголках, Романовский искал в сети информацию о соревнованиях, но, не сумев задать нужного запроса в поисковике, лишь гадал, как обстоят дела у его Тимы. Час назад на дежурство ушла мама, взволнованно сжимающего телефон в руках парня оставляя в стенах квартиры дожидаться новостей. И Вика писала недавно, успокаивая Богдана и обещая, что брат ее скоро выйдет на связь. Грановская с близнецом сегодня не поехала, но, не раз присутствуя на подобных мероприятиях, Вика знала, что если Тима удачно преодолевает тур за туром, освободится он поздно вечером. А вот Богдан был не в курсе и, волнуясь все сильнее, опустошал пачку сигарет на балконе, ожидая, когда любимый человек даст о себе знать. В одиннадцать часов вечера кто-то позвонил в дверь. Отвлекшийся от созерцания улицы блондин вышел из ванной, на ходу подсушивая еще влажные волосы, и, подтянув мягкие спортивные штаны, чтобы те удобнее сидели на бедрах, пошел открывать. На пороге стоял запыхавшийся Тима. Рвано дыша, Грановский ласково улыбнулся хозяину дома, шагая вперед и обнимая того за талию. — Лифт не работает, — сообщил Кот, обжигая горячим дыханием шею Богдана, и, захлопнув за своей спиной дверь ногой, потянулся к молодому человеку за поцелуем, удивленному неожиданным визитом Романовскому не давая возможности опомниться. Закрывая глаза, Тима лизнул кончиком языка верхнюю губу блондина, прося того чуть приоткрыть рот для долгожданной ласки, и, прижав к себе полуголого парня ближе, углубил поцелуй, рассказывая, как за время разлуки по Романовскому он соскучился. Богдан задрожал. Дома было довольно тепло, чтобы ходить с голым торсом, но, чувствуя, как холодная молния курки Грановского обожгла его грудь первым прикосновением, весь покрылся мурашками. Довольно улыбаясь в поцелуй, Тима погладил гусиную кожу на спине блондина, радуясь произведенному собой эффекту и тому, что в его собственном теле в присутствии Романовского происходило. А внутри как будто бы что-то ярко горело, облизывая языками пламени внутренние органы и заставляя потеть. Отдавая всего себя первому за день поцелую, Грановский тихо похныкивал между ласкающих его губы губ, дрожавшими пальцами поглаживая голую спину Богдана и чувствуя под мягкими подушечками пальцев какие-то странные бугорки вдоль позвоночника. Но отвлечься от губ блондина и посмотреть, что это за твердые образования на коже, Тима не мог — вылизывая рот Романовского изнутри, он скинул с ног кроссовки, толкая своего парня вглубь квартиры и следуя за ним. — Родители?.. — прошептал Кот в поцелуй, слишком поздно вспоминая о том, что Богдан живет не один. — Никого, — хрипло отозвался возбужденный неожиданным визитом и столь страстным приветствием Романовский и, пятясь назад, спиной открыл дверь своей комнаты, падая на кровать не без помощи Тимы и утягивая того за собой. Почти раздетый догола Богдан и Грановский, до сих пор не успевший снять даже куртки, вновь слились в поцелуе, позволяя рукам беспорядочно блуждать где-то в ворохе одежды, а двум сердцам — громко биться. Задыхаясь от нахлынувших чувств, за время разлуки заметно увеличившихся и требующих восполнить часы одиночества, Романовский потянулся к молнии на куртке Тимы, освобождая вспотевшего уже парня от верхней одежды и притягивая к себе. А Грановский, радуясь тому, что на секунду его парень отвлекся, принялся выцеловывать метки на его длинной шее. В паху Богдана аж закололо от такого напора — чувствуя, как растет внизу возбуждение, ни коем образом не сдерживаемое мягкой тканью свободных штанов, он толкнулся бедрами Тиме навстречу, в ответном движении Грановского распознав взаимное желание. И сам Тим после соревнований оделся в спортивное, тяжело дышащему под ним парню позволяя в полной мере почувствовать, как он его хочет. Два напряженных члена столкнулись, рождая грудные стоны и утробное рычание, вновь возобновленный поцелуй превращая в самую откровенную ласку. Кусая друг друга за губы и перемешивая слюну, влюбленные все больше заводились, не имея сил противостоять тому, как в объятиях друг друга они теряют контроль. И, окончательно забывшись, Богдан запустил руки под резинку штанов Тимофея. Впиваясь ногтями в мягкие ягодицы, Романовский прижал парня к себе, до предела уже возбужденным членом потираясь о пах Кота в желании долгожданной разрядки. Тима прогнулся в спине. Лишь сильнее увеличив давление на окаменевший, кажется, уже половой орган Богдана, он терся о него, все громче выстанывая рваные вдохи, бока лежавшего под ним парня сминая своими пальцами и теряя в этом мгновении себя. По позвоночнику Кота скользнула капелька пота, щекоча до предела напряженные мышцы и предвещая приближение неизбежного. А Богдан в его руках уже буквально весь трясся. Чувствуя, как собравшееся в паху возбуждение грозит вот-вот вырваться наружу, Романовский толкнулся бедрами вперед, заметно увлажнившейся головкой члена в трусах потираясь о стояк парня напротив. И, забывая о том, что еще недавно он себя уговаривал дать Тиме время, сильнее сжал его задницу в ладонях, полностью отдаваясь во власть его рук и переполняющего его сердце чувство. Они терлись друг о друга и громко стонали, погруженную во мрак комнату наполняя звуками страсти и желания, тихим шуршанием только мешающей теперь одежды сопровождая каждое движение навстречу. Два члена сталкивались между собой и напряженно дрожали, окончательно потерявших над собой контроль парней подталкивая к краю пропасти и заставляя забыться. Впиваясь ногтями в ягодицы Тимы, блондин вскидывал бедра вверх, резким движением насаживая на себя громко поскуливающего в его рот шатена. И, толкнувшись навстречу Грановскому еще несколько раз, мощной волне удовольствия позволил утянуть себя на самое дно. С именем Грановского на губах Богдан кончил, протяжным стоном куда-то в потолок рассказывая о своем освобождении, и, продолжая двигать бедрами в хаотичном ритме, довел до оргазма самого Тиму, громко вскрикнувшего в темноту комнаты парня вознося на вершину блаженства. Время остановилось. Тяжело дыша и прижимаясь друг к другу, влюбленные открыли глаза, довольно улыбаясь долгожданной разрядке, и, синхронно потянувшись губами к губам, вновь поцеловались, медленным танцем двух языков успокаивая бешено колотящиеся сердца. Между ног было мокро и липко, но, продолжая поглаживать ягодицы Тимы пальцами, Романовский о своем комфорте забыл. Отмечая, как идеально легло на его тело тяжелое тело Кота, Богдан наслаждался приятным давлением, чувствуя, как все внутри него блаженно расслабляется и тихо мурлычет от удовольствия. Тим, оторвавшись от его губ, заглянул Романовскому в глаза. И не увидел Богдан в карем взгляде ни сомнений, ни сожалений — лишь искреннее желание поделиться со своим парнем переполняющим Грановского счастьем. Они хотели друг друга и своем решении не сомневались, позволяя отношениям подняться на очередную ступень, делая их друг к другу еще капельку ближе. Улыбаясь Коту и едва сдерживая внутри рвущееся наружу «люблю», блондин пополз руками выше, задирая футболку Тимы и ласково поглаживая его поясницу. — Привет, — наконец поздоровался Грановский, клюнув губы Богдана нежным поцелуем. — Привет, — отозвался блондин, усмехнувшись. Если бы каждый раз вот так его Тима встречал после разлуки, едва ли бы он был сейчас жив. — Я соскучился, — даже не делая попыток, чтобы встать с Романовского, поделился своими мыслями Кот и, уткнувшись в его шею, собрал губами оставленные ими же чуть раньше следы. — Я заметил, — игриво прошептал Богдан, плавясь под нежной лаской. — Я тоже скучал, — и, почувствовав, как Грановский больно прикусил его ключицу, дернул плечом, вынуждая молодого человека поднять голову, чтобы того вновь поцеловать. Без намеков и требований чего-то большего — просто сказать, как рад, что Тим снова рядом. Его Тимофей, такой родной и любимый, идеальный во всех отношениях парень, вновь подаривший Богдану причины жить. — Но, кажется, мне опять нужно в душ, — а еще немного запачкавший только-только помывшегося Романовского, вынуждая того с нежеланием оттолкнуть от себя Кота, чтобы сменить белье. Чмокнув Грановского в губы, блондин ненадолго оставил того на кровати, возвращаясь из ванной в свежем комплекте одежды и с полотенцем для самого Тимы. — Тебе дать чистые трусы? — смущенно пряча глаза, поинтересовался Романовский, только стоя под струями теплой воды, предварительно закинув свои боксеры в машинку от лишних взглядов, окончательно осознавший, что только что между ними произошло. — У меня в машине есть, — подорвался было за сменной одеждой Тим. Но неприятно холодившее кожу липкое пятно между ног покрасневшему до кончиков ушей Грановскому прогуляться на улицу не позволило. — Давай ключи, я схожу, — глядя на то, как его парень пытается прикрыть свой пах, предложил свою помощь Богдан. — Иди мойся пока, — и, получив от розовощекого Тимы брелок от машины, направился за его сумкой. Черный опель стоял перед подъездом, занимая место, на котором обычно парковался отец, и, неторопливо подойдя к машине Грановского, Богдан открыл дверь. Внутри он был всего раз, да и то в бессознанке, и, осторожно наклоняясь, Романовский заглянул в салон, вдыхая приятный аромат ванили и с интересом рассматривая интерьер. Кожаные сидения и дорогой пластик торпеды приветливо улыбнулись неожиданному гостю, боявшемуся даже подойти раньше ближе Богдану предлагая свою компанию. Но сесть в машину блондин не решился — забрав с заднего сидения спортивную сумку Тимы, он вновь захлопнул дверь, одиноко скучающий опель оставляя стоять на прежнем месте без него, и, ненадолго задержавшись на улице, чтобы покурить, вернулся обратно в квартиру. Постучавшись в дверь ванной, Романовский оставил чистое белье Кота на машинке, едва удержавшись от того, чтобы не заглянуть за полупрозрачную стеклянную штору, и, предложив Тиме поесть, поспешил на кухню греть ужин. Грановский пришел, когда запищала микроволновка. Обнимая Богдана со спины, молодой человек нежно поцеловал его в шею, только-только, кажется, окончательно остывшее тело своего парня вновь разогревая своей близостью. — Так есть хочется, умираю, — но продолжать ласкать Романовского Тима не стал, и, вдохнув аромат кондиционера, исходивший от футболки блондина, заглянул тому через плечо, в предвкушении облизываясь на довольно большую порцию жареной картошки с грибами. А Богдан вспомнил о том, что давно должен был спросить. — Как соревнования? — отправляя Грановского с тарелкой и вилкой за стол, поинтересовался он, садясь напротив с двумя стаканами сока. — Золото, — улыбнулся Кот, набивая картошкой рот. — Умничка, — поздравил его Богдан. — Я и не сомневался, — и, поделившись с Тимой тем, как в него он верит, погладил пальцами предплечье шатена. Затем Романовский спросил, почему тот не позвонил, когда соревнования закончились, от уплетающего ужин парня узнавая о том, что его телефон из раздевалки куда-то пропал. — Нужно заблокировать аппарат и симку, — рассуждал Тима, отъедаясь после изнурительного дня. — Я так спешил к тебе, что даже не стал заезжать никуда, — и, рассказав, как тоска по Богдану его гнала обратно в Ялту, залпом опустошил свой стакан. Романовский счастливо улыбнулся, осознавая, что Кот, отставив на второй план необходимость поесть и сделать что-то для поиска пропавшего телефона, так спешил к нему. Сбегав в свою комнату за ноутбуком и смартфоном, он написал смс Вике, что Тима с ним, но не на связи, облизывающемуся на пустую тарелку Грановскому позволяя выйти в сеть, чтобы заблокировать телефонный аппарат и свой номер. И, сварив кофе себе и сделав сладкий чай для Тимы, вновь сел за стол. — Устал? — заметив, как после плотного ужина и того, что произошло чуть ранее на его кровати, Грановский начинает клевать носом, поинтересовался Богдан. — Ага, — выдохнул Тима, кивая. И Вика написала, что ждет его домой. Но выпроваживать Грановского Богдану очень не хотелось — в компании двух чашек и коробки любимого печенья шатена хозяин дома повел своего парня в большую комнату смотреть телевизор. Завтра было воскресенье, и рано ложиться спать необходимости не было. Удобно устраиваясь на диване в обнимку, сплетая вместе руки и ноги, молодые люди остановили свой выбор на каком-то фантастическом фильме, за нежными неторопливыми поцелуями теряя нить сюжета, компанией друг друга развлекая себя до глубокой ночи. И ни один не пытался вновь повторить произошедшее в соседней комнате недавно — наслаждаясь не страстью, а нежностью в обществе друг друга, они грелись в любящих объятиях, тихо перешептывающимся сердцам позволяя вновь признаться в своих чувствах. Играясь с пальцами Тимы на его животе, Романовский потерся ухом о его плечо, чувствуя, как на ребрах азбукой Морзе выстукивается «люблю», и, полностью погружаясь в ощущение тепла и комфорта в руках Грановского, искренне счастливо улыбался. Тима был с ним — бо́льшего Романовскому и не было нужно — и, целуя его губы вновь под финальные титры, Богдан позволил себе последние страхи отпустить. Нет, Грановский не признался Богдану в своих чувствах, да и сам блондин пока молчал, не желая торопиться. Но, думая о том, как хорошо им было вместе, Романовский верил, что все у них обязательно должно получиться. И ничего, что завтра уже последний день марта. А после апреля обязательно наступит май.

Tbc…