graVestone

Теплые лучи пробудившегося от зимней спячки солнца с каждым днем все сильнее разогревали уличный воздух, оживающий город на берегу моря освещая и разукрашивая новыми красками. Тут и там вылезали из-под земли и набирали силу молодые побеги, ярко-зеленым цветом пестря в серости бетонных улиц, а на горизонте мерцало голубыми искрами спокойное море. В Ялту окончательно пришла весна. Сменяя теплые куртки на легкие ветровки, прохожие спешили избавиться от груза зимней одежды, все больше времени проводя на улице, радуясь долгожданному теплу и такому яркому солнцу, с ожиданием чего-то нового подставляя свои лица мягкому весеннему ветерку. Конечно, на улице еще не было жарко, но, не желая тратить время на поиски верхней одежды, Тима выскочил за Богданом на крышу в одной футболке. — Дурак, заболеть хочешь? — обернувшись на упрямого Грановского, которого так и не удалось уговорить подождать его в классе, недовольно цокнул языком блондин, снимая собственную куртку, чтобы укрыть сильные плечи Кота от порывов ветра. Богдан не носил в школе футболок, продолжая прятать свои татуировки от посторонних, и, оставшись в довольно теплой для весны широкой худи, улыбающегося Тиму в своей ветровке сгреб в объятия, чтобы согреть. — С тобой не замерзну, — отозвался шатен, пряча нос где-то в шее Богдана. И, пользуясь тем, что губы Романовского сейчас были заняты фильтром сигареты, принялся целовать мягкую кожу за его ухом. Ну, не мог Грановский сдержаться, когда рядом стоял так восхитительно пахнущий его парень. Оставляя на шее Романовского влажные следы губами, Тима дышал Богданом и обнимал его крепче, пересчитывая острые косточки позвоночника через мягкую ткань толстовки пальцами. Спроси Кота, он бы вот так просто стоял бы с ним в объятиях целыми днями, наслаждаясь обществом того, чье имя было выбито изнутри на ребрах, влюбленное сердце заставляя вновь и вновь повторять его, сбиваясь на пять заветных букв, произнести вслух которые Тима почему-то до сих пор не решался. Вдыхая запах блондина, перемешанный с дымом, Грановский счастливо улыбался, собирая губами мелкую рябь мурашек на длинной шее, и, медленно теряя рассудок от переполняющих его чувств, несильно кусался, курившего парня возбуждая своими намеками и распаляя сильнее. Вместе они уже полтора месяца, а привыкнуть к тому, как в обществе Тимофея все внутренности горят, и желание тяжелым грузом собирается где-то внизу живота, Романовский не мог. Чувствуя, как медленно твердеет он в штанах от каждого нового поцелуя или укуса Тимы, блондин торопливо добивал остатки табака глубокими глотками, подпаленный бычок отбрасывая в сторону, чтобы ничего не мешало рукам обнимать Грановского и ласкать его тело. Последний клуб дыма выдохнул Богдан между губ шатена, обнятое холодными пальцами лицо Кота поднимая, чтобы проказника-Тиму наконец поцеловать. И вновь почувствовать, как внутри с новой силой разгорается яркое пламя первой любви. Лаская губы Грановского своим языком и приглашая другой на танец, Богдан нежно гладил розовые щеки подушечками пальцев, через мягкие прикосновения признаваясь Тиме в том, как он ему дорог. И, углубляя поцелуй с привкусом табака и вновь проснувшегося желания, прижимался к подрагивающему в его руках парню ближе, ощущая, что и тот становится все более твердым между ног. — Скоро звонок, — но продолжить ласки, наплевав на необходимость возвращаться в класс, выпускникам было опасно — до последнего звонка и выпускных экзаменов оставалось чуть больше месяца. Разочарованно простонав в едва набравший оборот поцелуй, Романовский отстранился от Тимы, будто находившегося под гипнотическим опьянением парня мягко отталкивая от себя, чтобы напомнить тому о начале урока, на который они, если не поторопятся, обязательно вновь опоздают. И так довольно много замечаний уже успели за последние недели получить увлеченные друг другом ребята, приходя в классы после преподавателей. — Ти-и-ма, — вновь позвал своего парня Богдан, в приоткрывшихся глазах цвета каштана не находя и намека на осознанность. — Пошли, мне еще в туалет забежать нужно, — и, подтолкнув расслабленное недавней лаской тело Кота в направлении двери, за руку повел того обратно в школу. Недовольно сморщив нос от того, что на самом интересном им пришлось остановиться, Тима последовал за Богданом. Но едва хватило Грановского, чтобы пройти и один пролет лестничной клетки. Не думая о том, что их кто-то может увидеть, Тима остановил Романовского на последней ступеньке, разворачивая блондина к себе и вновь ловя его губы губами, прощаясь с молодым человеком на несколько минут, шепотом обещая: — Еще два урока, и сбежать тебе не удастся. О том, что сразу после занятий они вновь пойдут к Романовскому, где продолжат с того места, на котором остановились, красноречиво заявили Богдану темнеющие желанием карие глаза. Вернув куртку блондину, Грановский поспешил в класс, а Богдан, улыбнувшись спине своего парня, отправился в общий санузел, лишь с помощью ледяной воды из-под крана на лицо сумев унять охватившее тело возбуждение от столь манящего обещания. В кабинет русского Романовский вошел со звонком. Занимая привычное место рядом с Никитой, блондин другу улыбнулся, на краснеющего под тихие комментарии сестры Тиму оборачиваясь через проход, и, не заметив, как с противоположного угла на него недобро косится один из одноклассников, наклонился над тетрадью, записывая дату в правом верхнем углу листа. — Эмм... — привлек внимание Романовского Блохин, осторожно кольнув локтем предплечье. — А? — тут же среагировал на зов Богдан, поворачиваясь к другу. — У тебя... — смущенно заикаясь, тронул свою шею Никита пальцем, оборачиваясь на громко расхохотавшуюся сзади Вику. — Засос, — и, покраснев до кончиков ушей, сообщил соседу об оставленной на нем метке. — Где? — моментально схватился за шею Богдан, пальцами безуспешно пытаясь нащупать темнеющий след на коже. И, вновь обернувшись на тихо переговаривающихся Грановских, в невинно хлопающих ресничками глазах своего парня и просящей прощения нежной улыбке того нашел подтверждение словам Блохина. Ах, ты ж, Тима, проказник. Ну, ничего, Богдан ему вечером отомстит.

***

И чего отец до него докопался? Ну, не получается у Мишки исправить эту чертову двойку по обществознанию, и так не балованному хорошими оценками парню угрожая получить неуд в итоговом табеле успеваемости за год. Неделя каникул пролетела слишком быстро, едва успевшего вздохнуть свободно двоечника возвращая в стены школы, пытаться договориться с учителями о пересдачах под страхом новой порции тумаков от подпившего бати. Преследуя Анну Васильевну буквально по пятам, Михеев умолял строгую преподавательницу дать ему еще один шанс, но не сумев ответить и на самый простой вопрос во время очередного вызова к доске на прошлой неделе, разочарованно признавал тот факт, что договориться с учительницей у него вряд ли получится. Получив вчера от отца по шее за второго лебедя к ряду, Мишка вновь пошел к виновнице его побоев, тихо скрипя зубами на закрытую дверь кабинета и с силой сжимая в руках упаковку дорогих конфет, внутри которой Анну Васильевну ждала пятитысячная купюра. Однако, преподавательница и к концу перемены не появилась, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу ученика своего вынуждая отложить разговор до следующего перерыва и поспешить в класс. До звонка оставалось всего несколько минут и, надеясь успеть покурить в туалете на четвертом этаже, до которого школьники редко добирались из-за того, что там находились лишь кабинеты информатики, открытые по вторникам и пятницам, вприпрыжку понесся вверх по лестнице. Но не успев шагнуть за порог ведущей на этаж двери, Мишка резко остановился, краем глаза заметив на следующем лестничном пролете какое-то движение. Тихой поступью двигаясь ближе, Михеев наклонился над перилами, смотря вверх, на ступеньках, ведущих к запасному выходу на крышу, замечая две высокие фигуры. Романовского Мишка вычислил сразу — слишком уж сильно его бесила эта мельтешившая всюду белобрысая макушка — а вот того, с кем разговаривал Богдан, Михей не узнал. Говорили молодые люди шепотом, мешая навострившему уши ученику 11А распознать голоса, и чертов Романовский, как назло, загородил собой собеседника, оставляя его личность загадкой для Мишки даже тогда, когда парни вдруг неожиданно поцеловались. «Тьфу, блять,» — выругался про себя Михеев, отталкиваясь руками от перил лестницы, с выражением крайнего отвращения на лице делая шаг назад, чтобы глаза его не видели этого изврата. «Этот мудак еще и пидор,» — промелькнуло в его голове, с новой силой воспламеняя едва остывшую ненависть к новенькому, так сильно раздражающему его с самого первого дня и укравшему лучшего друга, своими шашнями с Викой два месяца назад окончательно лишившему Михея шанса залезть в ее трусики. Но кинуться вновь на Романовского с кулаками Мишка испугался — и так его могут оставить на второй год, драться в школе было опасно. А вот подкараулить петуха после занятий и приложить пару раз его пидорскую физиономию об стену — то, что доктор прописал. Лишь бы Грановских поблизости не было. Планируя очередное нападение на одноклассника, Михей задумался, опомнившись и подскочив на месте тогда, когда сверху раздались шаги — насосавшиеся голубки спешили вниз, угрожая Мишке быть раскрытым — и, резко дернувшись в сторону, Михеев спрятался за дверью, через тонкую щель сумев рассмотреть только спину второго школьного гомика, облаченную в черную футболку. Ну, вычислением его личности Мишка займется позже, сейчас кулаки его горели и чесались, желая вновь встретиться с носом Романовского. Забыв о том, что пару минут назад ему так хотелось курить, Михеев вернулся в свой класс, укладывая мятую коробку конфет перед собой на стол и коршуном высматривая белобрысую жертву. Тима с Викой о чем-то оживленно болтали, а вечно таскающийся за Геранью рыжим хвостом Блохин что-то усердно вырисовывал в своей тетради, ожидая начала урока. Белобрысого пидора в кабинете не было. И, запуская пальцы в предназначенную Анне Васильевне коробку конфет с коньячной начинкой, Мишка опустошил ту махом наполовину, вошедшего со звонком в класс Романовского встречая в полной решимости того покалечить. «Нужно было тогда добить ублюдка,» — подумал Михей, вытирая рот от шоколада, с таким отвращением глядя на белобрысую макушку Богдана, что удивительно, как в той не образовалась дырка. Одной, видимо, этому петуху было мало.

***

Очередная учебная неделя подходила к концу, оставшимися уроками пятницы мучая желающих отдохнуть школьников в стенах учебного заведения. Весело смеясь над рассказом Никитки, неразлучный квартет стоял у большого окна в коридоре, ожидая прихода учителя обществознания, никогда не оставляющей класс открытым на переменах. Предлагая другим угоститься, Грановский опустошал пачку сладкой кукурузы, широко улыбаясь Богдану перепачканными крошками губами, и подгонял время. Романовский сказал, что мама сегодня вернется поздно, обещая своему парню пустую квартиру на вечер и огромное количество страстных поцелуев. Вот только Вику домой отвезет Тима после занятий, и можно будет ехать к Богдану. Лишь бы терпения хватило отсидеть еще два урока. В пол уха слушая рассказ Никиты о том, как его старший брат отправился покорять Москву без копейки в кармане, Грановский целовал лицо стоявшего напротив блондина взглядом, строя планы на вечер и распаляясь от одних только фантазий, громкого смеха стоявшей рядом компании парней не замечая, пока кто-то из них на весь коридор вдруг не закукарекал. Среагировав на звук, Тима обернулся, взглядом находя неподалеку бывшего друга, почему-то сильно ударившего в плечо Артема. — Заткнись, придурок, — приказал своему прихвостню Мишка, глядя на Богдана исподлобья с довольно откровенной агрессией. — Я сказал, молчать, пока не разрешу, — выговорил он скалившемуся приятелю, двум другим, что ржали как кони, угрожая своим взглядом. — Да ладно тебе, Михей, — отмахнулся от него Тёма. — Смотри, как петушок возбудился, — и, махнув рукой в сторону Романовского, как и многие в коридоре обернувшегося на громкий разговор, нарушил данное другу обещание. — Что смотришь, голубок? — оскалился Тёма. — Своих услышал? И трое вновь захохотали. Громко улюлюкая и кукарекая, веселившиеся на свою тему парни согнули локти и похлопали ими по бокам, словно крыльями, нахмурившемуся на такое внимание Богдану смотря в глаза с нескрываемой ненавистью и презрением. — Чего? — тут же напрягся Грановский, делая шаг вперед, чтобы загородить собой блондина. — Что ты сказал? — крепко сжимая кулаки, потребовал он объяснений у Тёмы, давно славившегося отсутствием тормозов в своих пошлых шутках и отсутствием мозга в пустой голове. — Я же, блять, просил... — прорычал сквозь зубы Михей, дергая нового лучшего друга за футболку. — Что, Кот, защищаешь своего голубого попугая? — но Артем, кажется, его не услышал. Шагая ближе с поддержкой из двух высоких ребят из 11Б за спиной, он так мерзко улыбался, попытавшемуся было рвануть вперед, чтобы остановить Тиму, Богдану выговаривая прямо в глаза: — Не сказал своему другу, что в очко долбишься на переменках? Секунда. Пачка кукурузы падает на пол. И Грановский бросился на Тёму. Налетая на Попова и сбивая того с ног, он повалил парня на пол, забираясь на него сверху и нанося первый удар в челюсть, громко хохотавшим над шуткой Артема ребятам подставляя свою спину, не думая о том, чтобы прикрыться. Друзья Тёмы опомнились быстро — резко замолкая, они накинулись на Тиму, от окровавленного лица Попова того отрывая и отбрасывая в сторону, чтобы ногами бить парня было удобнее. И Михей, улучив момент, приложился к распластавшемуся на полу Тимофею кроссовком. Еще недавно ребята дружили, а теперь, закрывая голову от ударов Мишки, Грановский громко кричал в его адрес проклятья. Оглушительно заверещала Вика, и Богдан с Никитой рванули Тиме на помощь. Сплетаясь в клубок из конечностей и громко матерясь на весь коридор, бывшие приятели пошли стенка на стенку, в неравной схватке выясняя отношения и пытаясь достать до лиц друг друга крепко сжатыми кулаками. Конечно, преимущество было не на стороне Тимы — и Блохин, и Богдан в драки обычно старались не ввязываться — но, чувствуя, что благодаря оттащившим от него нападавших друзьям теперь Грановский мог встать, шатен вновь бросился на Тёму, точным ударом в нос вновь окропляя лицо шутника алым. А Вика, вскочив на спину Михея, расцарапывала его физиономию ногтями, на всю школу матерившемуся парню не позволяя своим прийти на помощь. Вокруг кучи-малы собралась толпа народу — громко подбадривая то одних, то вторых, остальные школьники в драку не лезли, выбирая себе фаворитов в схватке и оглушительно взвизгивая, когда та или иная пара дерущихся падала к их ногам. Кто-то побежал за директором. Выбрасывая кулаки в разные стороны, Тима искал в пылу злости Артема, на прикрывающего свою голову Богдана справа бросая беспокойные взгляды, и, желая прийти на помощь своему парню, пропустил момент, когда Попов выставил вперед колено, дернувшегося было навстречу Романовскому Коту со всей силы вбивая то в солнечное сплетение. — Что здесь происходит? — голос директора утонул в крике боли Грановского, разъяренному парню не мешая развернуться и с одного удара в голову выключить осмелившегося на подлость Артема. — Немедленно прекратите, я вызову полицию, — на весь коридор заорал Глеб Валерьевич, подоспевшим охраннику и Васнецову махая рукой, чтобы те драку разняли. Брыкаясь в руках историка и пытаясь достать кулаками еще хоть кого-то, Тима громко орал в потолок проклятья, в сплетенном клубке рук и ног ища взглядом Богдана, чтобы убедиться, что с тем все в порядке. — Ко мне в кабинет, ВСЕ! И нашел своего парня, с разбитой губой и кровью на щеке, помогающего встать с пола довольно сильно помятому Никитке. Через час в приемной директора собралась толпа народу — родители каждого участника драки были вызваны в школу для разбирательства.

Tbc…