graVestone

      уже NC но еще не 17 =Р Его руки. Такие холодные, словно кубики мягкого льда, нежно гладят покрытую мурашками кожу, заставляя мышцы под ней гореть и напрягаться сильнее, медленно теряющего остатки разума Тимофея превращая в безвольную куклу, распластавшуюся на кровати блондина, позволяя делать с собой все, что только Романовскому заблагорассудится. До боли кусая губы, едва успевшие подсохнуть, но все еще помнящие влажные поцелуи, Тима изо всех сил сдерживал стоны, впиваясь пальцами в плечи Богдана и оставляя на коже ярко-красные следы в форме полумесяцев. И следовал за Романовским, с каждым новым поцелуем спускающимся все ниже, щекоча грудь шатена языком и ребра холодными пальцами. Сминая подушку затылком, Грановский тихо рычал в темноту комнаты, подставляясь под нежную ласку и выгибаясь на матраце, увлекшемуся твердыми горошинами сосков блондину позволяя втянуть один из них в рот и несильно тот прикусить. Грудь Тимы горела и вздымалась быстро и рвано, в момент, когда Богдан позволял себе вольность, вдруг замирая, бешено колотящимся где-то под ребрами сердцем признаваясь Романовскому в том, какой эффект производит на Кота каждый новый поцелуй. Его кожа была уже вся пропитана слюной и запахом блондина, но, крепко удерживая Богдана за плечи, Грановский покинуть поле исследования тому не позволял, вырисовывающий на нем невидимые узоры язык умоляя вновь пройтись по уже подсохшим местам, закрепляя получившуюся картинку. В комнате было довольно душно и температура, казалось, росла с каждой минутой, крохотными капельками пота на висках Тимофея обозначая окутавшее парня возбуждение, разместившемуся на его бедрах задницей Богдану признаваясь в своем желании внушительных размеров бугорком в мягких боксерах. Спроси Тиму, он и не вспомнит, в какой именно момент они остались без одежды, но, чувствуя, как горит желание внутри и молит о продолжении ласк колом стоящий член, Грановский мечтал избавиться и от той небольшой детали гардероба, что осталась на нем с Богданом. Глуша стоны меж крепко сжатых зубов, он все сильнее царапал бледную кожу на плечах блондина, ощущая, как оставленный без внимания сосок напрягается сильнее, стоило Романовскому поцелуями переместиться на живот. Тима прогнулся в спине. Позволяя Богдану нырнуть в небольшую дырочку пупка кончиком языка, он сдавленно всхлипнул, между дрожавшими коленками чувствуя горячую возбужденную плоть, и едва сдержался от того, чтобы сжать ими твердый член блондина, боясь причинить боль Романовскому и спугнуть решившегося на более откровенные ласки парня. Слишком долго Тима добивался того, чтобы Богдан отпустил свое смущение и страхи, осмеливаясь обнажить так давно мечтающее о поцелуях и нежных прикосновениях тело Кота, чтобы одним неосторожным движением разрушить долгожданный момент близости. Лишь сжимая свои бедра сильнее, чтобы сдержать рвущееся наружу желание, Грановский закатывал глаза под веки и едва слышно стонал, отпуская покрытые царапинами плечи Богдана и зарываясь пальцами в спутанные белые волосы. А сам Романовский к тому времени уже метил слюной темнеющую в паху дорожку, медленно продвигаясь к намеченной цели, окончательно потерявшему себя в его руках и поцелуях Тиме обещая самую лучшую награду из всех возможных за проявленное терпение. Вот только Кот терпеть уже не мог. Толкаясь бедрами вперед, он беззвучно просил Богдана к себе прикоснуться, упрямого блондина буквально умоляя уже сжалиться над ним и освободить от тяжелого груза возбуждения. Но Романовский, улыбаясь резинке трусов Тимы, торопиться не собирался. Целуя покрытую мурашками кожу по ее контуру, он сжимал пальцами острые косточки таза, напряженными яичками в своих собственных трусах заигрывая с коленками Грановского, грозя тому скорым срывом, если в самое ближайшее время Богдан не решится на прикосновение. — Пожалуйста, — захныкал Тима, чувствуя вкус первой капельки крови на своем языке. — Пожалуйста, — повторил он, неосознанно толкая голову Романовского руками ниже, чтобы до издевающегося над ним парня наконец дошло, как он его хочет. И, почувствовав, как губы Богдана скользнули по стволу до предела напряженного члена, едва не кончил, несмотря на то, что между ними все еще оставалась последняя преграда. Романовский, неожиданно выпрямившись, хитро улыбнулся. А Тима, упустив из рук его волосы и вдруг потеряв необходимое давление на изнывающий от желания орган, распахнул глаза, протяжно застонав от разочарования. — Нет, — потянулся трясущимися пальцами к Богдану Грановский, хватаясь за воздух в попытке подняться. Но лишь усмехнувшийся на его действия блондин встал на колени и перекинул через его бедра ногу, освобождая Кота от своего веса. — Пожалуйста, — взмолился Тима, испугавшись того, что на этом все и закончится. Однако, Богдан останавливаться вовсе не собирался. Подцепив пальцами трусы Кота за резинку, он потянул их вниз, освобождая напряженный член из плена хлопковой ткани и обещая Грановскому пойти дальше. Белье улетело на пол, и Романовский вновь оседлал ноги Тимы, наклоняясь к его животу и возвращаясь губами туда, где несколько секунд назад оборвались его поцелуи. И это было последним, что Тимофей запомнил вмиг отключившимся мозгом. Влажной головкой члена упираясь в острый кадык Богдана, он окончательно лишился рассудка, позволяя себе толкнуться бедрами вперед, под первое скольжение языка по дорожке коротко стриженых волосков вниз потираясь о шею блондина. Боже, только от этого Грановский едва не сорвался. Но, обхватив его член у основания и сильно сжав холодные пальцы, кончить Тиме Богдан не позволил. Переступая коленками по матрацу, он спустился еще ниже, облизывая розовые губы и чуть приоткрывая рот, сочившуюся влагой дырочку раскрывая кончиком языка под громкий крик Тимы. А потом вобрал в себя и головку, мягко посасывая ту и сжимая губами. — Агрх, — не смог собрать буквы в какое-либо слово Тима, выгибаясь дугой на кровати от ощущения тепла и тесноты рта любимого человека, погружаясь в него глубже и упираясь в небо, задержавшему дыхание Богдану позволяя властвовать над ним, управляя Грановским своим языком и губами. Опуская голову ниже, блондин заглатывал толстый член Тимы, кончиком языка растирая слюну по вздувшейся венке, чтобы подрагивающий в его руке орган смочить для более глубокого проникновения. А Тима, кажется, уже почти отключился. Хватаясь пальцами то ли за волосы, то ли за кожу на голове Романовского, он пытался дышать, не срываясь на стоны, но, почувствовав, как головка его члена нырнула в расслабленное горло, не смог больше молчать. Грановский кричал и, кажется, даже плакал, в руках своего любимого растворяясь и превращаясь в сплошной комок нервов, от каждого движения головы в паху возносясь на новую ступень экстаза и блаженства. Богдан облизывал его, сосал и осторожно прикусывал мягкую кожицу зубами, крепко сжимая член у основания одной рукой, второй лаская поджавшиеся яички. А у Тимы уже внутри все кипело. Грозя небалованному лаской парню скорым срывом, в паху все сжималось и вибрировало, заставляя Грановского толкаться вперед и вскидывать зад навстречу губам блондина, трахая широко раскрытый рот глубоко с возбуждающе хлюпающими звуками. Слюной Богдана был перепачкан он весь, она стекала по члену и щекотала яички, но, погружаясь в рот Романовского быстро и рвано, Тима молил небеса о новой влаге, собравшееся в мошонке возбуждение сдерживая внутри благодаря неведомой силе. И до предела был возбужден сам Богдан, в процессе минета не забывая и о себе, колом стоящим членом в трусах скользя меж дрожавших ног Кота. Забывшись на мгновение, Грановский сжал колени. И, тут же почувствовав, как от того Романовский сглотнул с глубоко погруженным в его горло членом, взвыл в потолок, царапая кожу на голове Богдана ногтями и сжимая волосы пальцами так сильно. — Я... — попытался было предупредить своего парня Тима. Но сбивающий все на своем пути мощный поток спермы об окончании его мучений заявил гораздо красноречивее. Едва не захлебнувшись от неожиданности, Богдан резко замер, позволяя Грановскому освободиться в свое горло, под громкий стон, стремительно перерастающий в крик, глотая сперму Тимы и медленно поднимаясь, с подрагивающего в оргазме органа слизывая остатки эякулята, чтобы вновь нырнуть вниз. Кажется, Тима на несколько секунд отключился, вновь возвращаясь сознанием в свое тело, когда Романовский, напоследок облизав его головку по кругу кончиком языка, медленно выпрямился, вставая на колени, довольно глядя на результат своих трудов и доведенного до самого оглушительного в жизни оргазма парня. Сказать что-то Грановский не смог, и, улыбнувшись разноцветным глазам блондина, поцеловал мысленно каждый сантиметр возвышающегося над ним тела, медленно скользя взглядом ниже, пока под пупком Богдана не нашел до сих пор стоявший член. Тима кончил. А Романовский, желая угодить своему любимому и подарить ему долгожданное освобождение, к финишу добраться еще не успел. — Мне... в душ... — попытался было сбежать от Кота в ванную Богдан, чтобы довести и себя до оргазма рукой. Но едва качнувшегося в сторону блондина поймал Тима, останавливая. Руки и ноги Грановского сильно дрожали, отказываясь подчиняться своему хозяину, но найти в себе силы сесть Тима смог, мешающие его плану трусы с Богдана стягивая, настойчивым взглядом прося Романовского от белья избавиться. Боксеры Богдана улетели к трусам Кота, совершенно голого и до предела возбужденного блондина позволяя Грановскому усадить на себя, чтобы ласкать и целовать того было удобнее. Обняв поясницу Тимофея своими ногами и сцепив ступни в замок, Романовский осторожно опустился холодными ягодицами на горячие бедра своего парня, под решительным взглядом пары карих глаз расслабляясь и позволяя Коту осуществить задуманное. Не отводя взгляда от каре-голубых глаз, Грановский просунул руку между двумя животами, обхватывая пальцами сочившийся влагой член Богдана и начиная тот быстро дрочить. И что-то яркое загорелось в глубине черных зрачков Романовского, первым стоном в разогревшийся до предела воздух подтвердившего правильность действий любимого. Придерживая Богдана второй рукой под ягодицу, Тима дрочил ему, глядя глаза в глаза, медленно теряющему себя Романовскому не позволяя отвести взгляда ни на секунду. Возбуждаясь от того, каким податливым и покорным был сейчас его парень, Грановский сжимал кулак сильнее и увеличивал ход ладони, в тот момент, когда член в его руке напрягся и задрожал, потянувшись к Богдану за поцелуем. — Но... я... — попытался было отказаться Романовский, напоминая своему парню, что всего пару минут назад в его рот тот толкался членом. Однако, желающий ощутить вкус Богдана Грановский об этой небольшой детали забыл. Впиваясь в рот блондина губами и ныряя внутрь языком, Тима, конечно, почувствовал, что вкус слюны Романовского сильно изменился, но, только возбудившись от того, что поцелуй приобрел пикантную нотку, продолжил сосать язык Богдана, рукой работая в его паху с не меньшим усердием. И того, как жадно Грановский пил из его рта недавнюю страсть, хватило Богдану, чтобы шагнуть за черту самообладания. Изливаясь на живот Тимы и пачкая спермой горячие пальцы, Романовский громко застонал в его рот, хватая Кота за плечи и больно царапая кожу ногтями, окончательно лишившимся контроля телом двигаясь вперед, чтобы ягодицами потереться о вновь вставший член Грановского. Черт, Тима кончил меньше пяти минут назад, но опять хотел Богдана. Что с ним делает этот парень? Еще недавно он и представить себе даже не мог, каково это, желать любимого человека, а теперь, сжимая в руках подрагивающего в оргазме блондина, едва сдерживал себя от того, чтобы не наброситься на него, прося о последнем шаге к близости. Однако, Богдан совсем в его объятиях размяк, постепенно расслабляясь после сокрушительного оргазма и целуя губы Грановского все медленнее и ленивее. Пообещав себе в скором времени повторить случившееся и, если хватит смелости, решиться на что-то бо́льшее, Тима замедлился, лаская губы блондина своими губами и пальцами бледную кожу на спине блондина. Приоткрыв глаза, Романовский отстранился. Смущенно краснея под любящим взглядом, он облизал свои губы, проглатывая остатки недавней страсти и похоти, массирующему его спину Тиме улыбаясь так счастливо и открыто, и, отпустив крепкие плечи, просунул руку между животами, перепачканные в сперме пальцы Грановского переплетая со своими. — Спасибо, — поблагодарил шатена он, прижимаясь лбом к покрытому испариной лбу Кота. — Тебе, — вернул благодарность своему парню Грановский. И, потянув Богдана за собой, упал на кровать, обнаженное тело любимого человека крепко сжимая в своих руках, не желая отпускать того от себя ни на секунду. Результат недавней страсти медленно высыхал на коже, делая ее липкой и заставляя ребят недовольно морщиться. Оттолкнувшись от Тимы, Романовский протянул руку к прикроватной тумбочке, из верхнего ящика доставая пачку влажных салфеток, чтобы очистить себя от следов оргазма. Протерев живот Грановского, не забыв и про его руки, Богдан выбросил пришедшие в негодность лоскуты под кровать, вновь укладываясь на поблагодарившего его за заботу Тиму, не думая о том, чтобы одеться. И, блаженно прикрыв веки, принялся слушать удары едва успокоившегося сердца напротив, признания своего глуша на подступах к голосовым связкам. И Кот, вдыхая запах своего парня, всего за несколько минут так кардинально изменившейся в нотах аромата, едва не признался тому в главном. Оба молчали. Думая об одном и том же, они просто наслаждались моментом, в темноте комнаты срастаясь в единый организм на кровати, сплетаясь конечностями и спаиваясь кожей. Где-то позади за ненадобностью были выброшены смущение и страхи, двух обнаженных молодых людей вынуждая полностью раскрыться друг перед другом и сблизиться сильнее. Скользя пальцами по спине Романовского, Тима ласкал подушечками твердые рубцы шрамов вдоль позвоночника блондина, залечивая нежными прикосновениями прошлые раны и обещая Богдану защиту от любой новой опасности. Коту очень хотелось сказать об этом вслух, но, не желая напоминать Романовскому о событиях прошлого, Тима молчал — однажды пообещав себе позволить Богдану самому все рассказать, когда тот будет готов, Грановский слово свое держал. В тишине погруженной во мрак комнаты они так и уснули. Уставшие и изнуренные произошедшим недавно, оба провалились в приятную дрему, греясь в руках друг друга и слушая биение двух любящих сердец. Не найдя в себе смелости признаться в своих чувствах вслух, каждый повторял «люблю» как мантру во сне, парой идеально подошедших друг другу кусочков паззла создавая единое целое. И таким правильным Грановскому казалось то, что они были вместе, что, уезжая домой далеко за полночь, он думал лишь о том, чтобы поскорее к Богдану вернуться. А Тима и не знал, что умеет так любить. Богдан научил.

Tbc...