graVestone

ВНИМАНИЕ: Глава содержит сцены с рейтингом NC-17 и бла-бла-бла... В общем, вы поняли, я предупреждаю! Решительность оставила Богдана, стоило им только тронуться с места. Напрягшись всем телом, блондин вжался спиной в пассажирское кресло, прикрывая глаза в страхе и дрожа, за звуками рычавшего под капотом двигателя едва слыша собственное сердцебиение. До боли сжимая руки в кулаки на трясущихся коленях, Романовский задержал дыхание, под беспокойным взглядом осторожно выруливающего с парковки Тимы сжимаясь в комок, из высокого красивого молодого человека в один миг превращаясь в маленького напуганного ребенка. И, желая успокоить своего любимого, непонятно как решившегося на риск поездки в машине, Грановский потянулся к нему, горячей ладонью накрывая побелевшую от напряжения руку блондина, делясь с тем своей поддержкой. — Остановиться? — взволнованно поинтересовался Тима, опуская ногу на педаль тормоза, едва успевший разогнаться до двадцати километров в час опель замедляя. — Нет, — качнул головой Романовский, решаясь, и, ухватившись за руку Кота пальцами, как за спасательный круг, уперся затылком в высокий подголовник, позволяя Грановскому увезти его домой. Чувствуя, как дрожат холодные пальцы в его руке и буквально трясется от напряжения Богдан, Тима не торопился, протестующе порыкивающий опель осаждая, чтобы по улицам города тот двигался максимально мягко и не спеша. То и дело беспокойно поглядывая на затихшего Романовского, Кот вел машину как никогда аккуратно, в гробовой тишине преодолевая километры пути, побледневшего сильнее обычного блондина доставляя по назначенному адресу почти через сорок минут. Спеша поскорее заглушить двигатель, Грановский кое-как припарковался на давно облюбованном месте, на обескровленные губы и дрожавшие ресницы своего парня смотря с болью в сердце, и, отстегнув ремень безопасности, освобождая Богдана, потянулся открыть тому дверь. — Приехали, — сообщил Тима никак не решающемуся двинуться Романовскому, мягким прикосновением ладони к руке того пытаясь Богдана расшевелить. И, проклиная себя за то, что не смог отговорить блондина от поездки, взволнованно посмотрел в опасливо приоткрывшиеся разноцветные глаза, в каре-голубых радужках находя отголоски леденящего душу страха. — Сп-с-бо, — не смог говорить четко Богдан, сглатывая сухую слюну и воспоминания прошлого, перед наклонившимся к нему Грановским чувствуя себя таким уязвимым и слабым сейчас. И, желая в уверенном и решительном парне своем найти спасение от причиняющих боль мыслей, потянулся к Тиме губами, тут же ответившему на поцелуй Коту позволяя поделиться с ним своей смелостью. Вновь почувствовать себя живым и в безопасности в руках Грановского, тут же обнявшего его лицо, согревая бледную кожу, истерзанную прошлыми потерями душу залечивая нежным поцелуем и так громко бьющимся рядом сердцем. Тима здесь. Он живой. Пункт назначения достигнут. И, двинувшись вперед, Романовский отчаянно впился губами в его рот, теплое дыхание любимого человека выпивая до дна, удивившегося столь резкому изменению в нем Тиму целуя так, как не целовал никогда. Грановский чувствовал на губах горький привкус страха и тоски, но, отвечая Богдану на этот поцелуй, даже не думал отстраниться, буквально трясущегося уже от напряжения Романовского желая защитить от любой возможной опасности. От злых языков и новых шрамов на теле. От всего мира, что причинил любимому когда-то столько боли. Обнимая лицо блондина, Тима делился с ним своей любовью, не помещающемуся в нем одном уже чувстве позволяя согреть Романовского, постепенно набирающий оборот поцелуй позволяя тому разорвать, чтобы услышать отчаянную просьбу: — Не оставляй меня, пожалуйста. И не знал Тимофей, что вложил в эти слова Романовский, но, вылезая из машины и помогая выбраться из салона Богдану, пошел домой вслед за ним с твердым намерением быть рядом с любимым, пока тот его не прогонит. А блондину Грановский сейчас был нужен, как воздух. Цепляясь за плечи Кота, он вновь обрушился на него с поцелуем, едва успевшего переступить порог квартиры Тиму оставляя без вдоха, сминая его губы своими губами с отчаянной просьбой о близости. И не было в действиях и движениях Романовского обычно присущей ему смущенности и волнения за комфорт Тимофея — до боли сжимая в своих руках Кота, впиваясь пальцами в протестующе ноющие травмированные ребра, Богдан целовал и кусал его губы почти до крови, удивленного столь кардинальными в нем переменами Тиму буквально силой волоча в направлении своей комнаты. Но Грановский не сопротивлялся. Позволяя Богдану управлять и властвовать над ним, Тима пятился назад, на ходу освобождая ноги от кроссовок и голову от лишних мыслей, в ударах бешено колотящегося в груди сердца и стремительно возрастающего в паху возбуждения находя взаимность. Таким Романовского Тима видел и чувствовал впервые и, падая на кровать, тут же прижатый сверху тяжело дышащим Богданом, позволил себе отдаться сильным рукам и властным губам блондина, на поцелуи того отвечая с не меньшей страстью. Вот только привкус этого поцелуя сегодня был каким-то странным. Может, виной тому была ранка на губе блондина, вновь начавшая кровоточить, окрашивая общую слюну в розовый и добавляя запах железа, с каждой минутой возбуждающегося все сильнее Кота превращая в дикого зверя. А, может, это был вкус отчаяния и ядовитой боли, отравляющей Богдана на протяжении стольких лет, терзающему губы Грановского блондину позволяя со своим парнем поделиться тем, что так долго держал он внутри. Вжимая Тиму в матрац, Романовский мял его тело руками и терся о бедра напрягшимся членом, легкую ветровку вместе с футболкой стараясь задрать, чтобы прикоснуться к горячей коже, тихо простонавшего в его рот Грановского возбуждая сильнее не присущим ему напором и такой неожиданной страстью. И Кот, желая не отставать от своего возлюбленного, пытался раздеть того, не разрывая поцелуя. Громко шуршала одежда и тихо скрипели пружины кровати, двум молодым людям, поддавшимся своим желаниям, составляя музыкальное сопровождение. Вкус крови на языках смешался с тяжелым дыханием, горевшие в мольбе о кислороде легкие позволяя наполнить рваными глотками, разрывая контакт двух пар губ, чтобы освободиться от так мешающей сейчас одежды. Куртки, толстовка и мягкие футболки улетели куда-то на пол, сталкивая две обнаженные груди и выравнивая температуры кожи, возобновившим с новой силой поцелуй парням в общей палитре цветов позволяя смешать почти белый с молочно-кофейным. Лаская пальцами твердую спину Богдана, Грановский тихо постанывал в его рот, чувствуя, как холодные руки блондина вновь и вновь проходятся по темнеющим в боку синякам. Но попросить Романовского быть нежнее Тима в себе сил не находил. Слишком отчаянно блондин цеплялся за него, пытаясь быть ближе, вжатого в кровать Грановского целуя так, будто не мог им насытиться, выпивая его горячее дыхание и жизненную силу, возбужденного молодого человека под собой медленно превращая в расплавленную восковую фигуру. В этот момент Богдан мог лепить из него что угодно. Впиваясь ногтями в кожу Тимофея, Романовский кусал его губы и сосал язык, до предела напрягшимся в штанах членом толкаясь навстречу стояку Тимы, все громче хрипевшего в его рот шатена буквально трахая, невзирая на оставшуюся на них одежду. И так возбуждала Грановского эта сила и почти животная похоть блондина, что никакие страхи и сомнения не могли бы остановить Кота от того, что должно было произойти с ними дальше. Царапнув спину Романовского ногтями, Тима пополз руками ниже, раскалившимися от напряжения пальцами забираясь под ремень и джинсы Богдана, впиваясь в его ягодицы ногтями и прижимая к себе блондина, в резко увеличившемся давлении на свой возбужденный член находя сигнал к старту. Вскинув бедра вверх, Тима оттолкнул от себя Романовского, едва подчиняющимися командам мозга руками пробираясь между телами, чтобы расстегнуть ремень и освободить Богдана от штанов. Щелкнув пряжкой и парой пуговиц на ширинке, Грановский сдернул джинсы блондина на бедра вместе с трусами, до предела возбужденный член Романовского выпуская из плена тесной ткани, и обхватив увлажнившуюся головку трясущимися пальцами, совершил первое движение кулака к основанию толстого ствола. Богдан в его рот, кажется, захныкал. Не разрывая поцелуя, он прогнулся в спине, вставая над Тимой в обратный мостик, и, в последний раз больно сжав твердые ребра, поспешил освободить и самого Грановского от одежды, желая почувствовать тепло и мягкость кожи любимого человека. Вновь убедиться в том, что он живой. Он настоящий. Тяжелое дыхание вновь наполнило комнату громкими звуками, под шуршание штанов и звон пряжек наполняя легкие необходимым кислородом, полностью обнажившимся друг перед другом влюбленным позволяя срастись на кровати без лишних преград. Где-то приглушенно запел чей-то мобильный, но, погруженные с головой в момент близости и абсолютного откровения молодые люди посторонних звуков не замечали. Путаясь в ногах и теряя себя в глазах напротив, они рвано дышали, крепко сжимая в руках члены друг друга и быстро их надрачивая, медленно разогревающийся воздух в комнате наполняя запахом желания и решимости. Чувствуя, что еще несколько движений руки Романовского по его члену могут довести его до оргазма, Тима под Богданом сильно напрягся, подбрасывая бедра вверх, чтобы увлекшегося им блондина попросить о паузе. И толкнув Богдана в грудь руками, заставил того встать над ним на колени, разводя ноги в стороны, Романовскому себя предлагая. Не раз уже, желая переступить последнюю черту близости с Богданом, Тима представлял себе, как это будет, в своей фантазии рисуя откровенные позы и движения, но решить, кем из двух слившихся в экстазе людей он будет, Грановский не мог. Слишком осторожным и внимательным был Богдан к нему все это время, голодного до новых ощущений Тимофея лаская своими руками и ртом, более страстному и напористому Грановскому позволяя управлять собой и быть главным. Но сейчас Богдан был другим. Что-то изменилось в блондине после поездки в машине, нежного и заботливого парня превращая в тихо рычавшего зверя, так желающего хоть раз проявить свою слабость Тиму вынуждая отдать ему роль лидера на смятой постели, предлагая Богдану себя и свое тело. Однако, Грановский очень боялся. Однажды, лаская себя в душе, он осмелился к себе прикоснуться, дрожавшим пальцем проникая в плотно сжатое колечко, и, почувствовав, как неприятно что-то вдруг там кольнуло, тут же вернул руку обратно, кончая в кулак через несколько секунд, со скрипом сжав челюсть. А теперь в него должен был войти Богдан. Размерами члена его парня природа не обделила, и, со страхом опуская свой взгляд на торчавший в паху блондина толстый ствол, Грановский сглотнул, неосознанно сжимаясь в ожидании боли. И Богдан, конечно, это увидел. Вновь наклоняясь к шатену и целуя подсохшие губы, Романовский поддел Тиму за спину, уверенным движением переворачивая обнаженные тела на кровати и укладывая Кота на себя, волнующемуся о невинности своего ануса Грановскому предлагая на первый раз роль актива. — Это больно, — выдохнул между губ Тимофея блондин, объясняя любимому свои действия, даже в пылу окутавшей пару страсти и отчаянного желания близости продолжая о том заботиться. И, не позволив Тиме ответить благодарностью на принятое им за двоих решение, вновь толкнулся языком в его рот. И так напористо и властно поцеловал Грановского в тот момент, что Кот почувствовал себя в пассивной роли, даже несмотря на то, что сейчас он был сверху. Позволяя Богдану развести ноги и обнять его бедра, Тима толкнулся вперед, едва расслабившиеся за время недолгой паузы члены вновь сталкивая между собой и потираясь своим о стояк блондина, позволяя Романовскому вновь терзать свои губы зубами и руками до боли сжимать его тело. Последние страхи и сомнения оставили Тиму, когда Богдан напряг мышцы пресса и скользнул коленками по ребрам шатена, поднимая зад выше, молящий о прикосновении член Грановского зажимая между ягодиц и скользя головкой по мягкой дырочке ануса, потерявшему свое дыхание между его губ Тимофею предлагая войти в него. Тим испугался. Только минуту назад Романовский сказал, что это больно, а теперь, подставляясь ему и прося о последнем шаге, готов был отдаться Коту без подготовки. С протяжным стоном разорвав поцелуй, Тима посмотрел в разноцветные глаза своего парня, в глубине черных зрачков находя просьбу об этой боли, но, не найдя в себе сил так поступить с Богданом, качнул головой в упрямом отказе, раскрывшегося перед ним парня тихо прося: — У тебя есть что-нибудь? Хоть что-то, что защитит его от Тимофея. — Презервативы, — не совсем так понял его Романовский, повернув голову в сторону, указывая взглядом на верхний ящик своей тумбочки, и, позволив Коту достать упаковку кондомов вместе с пузырьком лубриканта, вновь дернул того на себя, возобновляя поцелуй и так возбуждающее трение. Обняв лицо Романовского ладонями, Тима целовал его и двигал бедрами навстречу, влажной головкой члена потираясь о сжавшееся в предвкушении колечко, медленно теряя себя в этом моменте и решаясь расстаться с невинностью. В последний раз скользнув кончиком языка по зубам Богдана, Грановский оттолкнулся от того и вырос на матраце, на дрожавших коленях пытаясь устоять, чтобы надеть презерватив. Но блондин, обнимая его бока своими ногами, упасть не позволил. Тяжело дыша и почти рыча в нетерпении, Романовский смотрел, как Тима борется с упаковкой кондома, взволнованно трясущимися пальцами никак с ней не справляясь, и, достав из пачки еще один презерватив, сам разорвал его обертку, раскатывая латекс по члену шатена, прося того поторопиться. Грановский, выбросив так и не открытый презерватив, схватился за смазку, тонкой полоской прозрачного геля увлажняя свой ствол и горячие пальцы. — Не надо, — заметив пузырек в руках Кота, замотал головой Богдан. Ему необходимо было почувствовать боль. Но Тимофей, его такой упрямый и своевольный парень, Романовского не послушал, перепачканной в лубриканте ладонью потянувшись к маленькой дырочке между ягодиц, смазывая Богдана, чтобы любимому причинить как можно меньше дискомфорта. Не знал Тима, что этого для безболезненного проникновения будет мало, но, успокоив себя проявленной заботой, пузырек отбросил прочь, над тихо поскуливающим уже в желании близости Романовским нависая в полной решимости сделать последний шаг. Богдан подтянул колени к груди и задержал дыхание. Удерживая свой вес на одной руке, Грановский обхватил ладонью свой член, блестевшей смазкой головкой упираясь в плотно сжатое колечко входа, и, осторожно качнув бедрами вперед, надавил на дырочку, чуть приоткрывая ее для себя под тихий всхлип Богдана. И замер. В тут же наполнившихся влагой разноцветных глазах блондина найдя отголоски причиненной им боли, Тима не на шутку за Романовского испугался, спеша двинуться назад, чтобы Богдана от неприятных ощущений освободить. Но, обхватив его бока ногами и крепко сцепив ступни в замок, капитулировать Грановскому блондин не позволил. Хватаясь руками за плечи Кота, он сам подался навстречу, насаживаясь на член Тимофея и открывая рот в беззвучном крике, растерявшегося на секунду Грановского подтягивая ближе ногами и роняя на себя. Член Тимы больно сдавило. Падая на Богдана и складывая того пополам, он вошел в него до основания резко, горячим дыханием обжигая шею, чувствуя, как тот под ним задрожал. Боясь пошевелиться и причинить Романовскому боль, Тима лежал на нем и тихо стонал, в крепко сжавшей его член дырочке заднего прохода теряя ощущение реальности. Приятная боль от ствола распространилась по телу, покрывая мурашками спину и заставляя ноги Грановского дрожать, замершим в нерешительности парнем позволяя Богдану управлять, как это делал он всегда в моменты интимной близости. Схватив Кота за бока пальцами, Романовский приподнял того над собой и вновь качнул обратно, показывая, как ему нужно двигаться, тут же громко застонавшему в его ухо Тимофею признаваясь в том, что ему это необходимо, сбивающимся на тихие всхлипы дыханием. И Тима, как всегда, ему подчинился. Следуя заданному блондином ритму, Грановский сам подался бедрами вверх и медленно опустился, растягивая Богдана своим членом, напряженным до предела органом ощущая тесноту и жар мягких стенок ануса, с каждым новым движением внутрь Романовского чувствуя, что тот все больше расслабляется, перед ним полностью раскрываясь. Осторожно скользя внутри Богдана, Кот тяжело дышал в его шею, в тихих всхлипах блондина находя единственную связь с реальным миром, и, чувствуя, что двигаться с каждым разом становится легче, и его член уже не так скован неподготовленной мышцей, постепенно увеличивал скорость, идя на поводу у своих желаний и просящего об освобождении напряжения. Оттолкнувшись от матраца, Тима вытянулся на руках, двигая бедрами вперед и скользя в Богдана глубже, сминающему затылком подушку Романовскому заглядывая в глаза, едва сфокусированным взглядом находя на висках блондина пару влажных дорожек. Богдан, сморгнув слезы, посмотрел в глаза Тиме. И увидев в чернеющих зрачках Романовского всего одну просьбу, Кот любимому человеку поддался. Цепляясь пальцами за простынь, чтобы не упасть, он начал двигаться быстро и рвано, входя в Богдана с размаху до самого основания, тихо поскуливающего под ним парня буквально вбивая в кровать с каждым новым движением бедер. Громко шлепала кожа о кожу и член в Романовском скользил с пошлым хлюпом, но, будто загипнотизированный разноцветными глазами блондина Тима не обращал внимания уже ни на что. Богдан буквально умолял Грановского о боли, и, вбиваясь в него, не заботясь уже о комфорте, Тима необходимость эту удовлетворил. Не видя ничего вокруг кроме пары глаз любимого человека, Тимофей толкался в Романовского и громко стонал, на смену боли от сильного давления позволяя прийти удовольствию от тепла и нежности обнявшей его член плоти. Наращивая темп, Грановский терял себя в этом моменте, напрягшимися и заметно увеличившимися яичками ударяясь о холодные ягодицы блондина, в расслабившихся и почти безвольно теперь висевших на нем ногах Богдана угадывая скорое приближение оргазма. Оттолкнувшись от кровати, Тимофей встал на колени, хватая Романовского за бедра и сгибая его ноги по бокам от себя, чуть меняя положение тел и угол проникновения в блондина, в тут же раздавшемся изо рта Богдана крике угадывая верное направление своих действий. И продолжая двигаться быстро и глубоко, завывшего в голос Романовского довел до самого края, чувствуя, как с появлением на его животе длинной полоски спермы его собственный член тот сильно сжал и начал вокруг него сокращаться. Всего нескольких движений в скованного оргазмом парня понадобилось Тимофею, чтобы кончить — наполняя презерватив горячей спермой, Грановский закричал в потолок. И толкнувшись в Богдана еще пару раз, упал, чувствуя, как бешено бьется в груди его сердце, а член подрагивает внутри блондина в одном с Романовским ритме. Сил хватило только на то, чтобы укрыться. Очистив себя и Богдана с помощью влажных салфеток, Тима прижался к любимому со спины, свернувшегося на кровати в позе зародыша Романовского сгребая в свои объятия, и позволяя блондину немного прийти в себя, ласково гладил его руку и шею, целуя маленькие темные волоски на затылке. Богдан молчал. Погруженный в свои мысли, он лишь тихо сопел заложенным носом, соленую дорожку, спустившуюся от ресниц по виску, от Тимофея старательно пряча. А Грановский боялся его потревожить. Сдерживая внутри кучу вопросов, Кот слушал его дыхание и грел тело в своих руках, отдавшегося ему без остатка парня обнимая так, как совсем недавно обнимал тот его, успокаивая Богдана и обещая быть рядом. Конечно, Тима волновался, что причинил любимому боль, но, не находя в себе смелости попросить у блондина прощения, беззвучно извинялся перед ним поцелуями в затылок. — Спасибо, — неожиданно заговорил Богдан через почти двадцать минут молчания, разворачиваясь к Грановскому лицом. — Прости, — без ведома Тимы сорвалось вдруг в ответ. И скользнув по щеке Романовского губами, Кот собрал остатки соленой влаги с его глаз, извиняясь перед Богданом за причиненную боль и то, что не был с ним достаточно нежен. — Все хорошо, глупый, — улыбнулся блондин, обнимая ладонью его теплую щеку. — Все так, как нужно, — и погладив губы шатена подушечкой большого пальца, того поцеловал, мягким прикосновением губ к губам Грановского подтверждая свои слова. «С тем, кто нужен,» — осталось невысказанным Романовским, но, заглянув в разноцветные глаза блондина, Тимофей с легкостью молчаливое послание прочитал. — Спасибо за все, — вновь поблагодарил Грановского Богдан, одному Богу известно, за что конкретно, и уткнувшись носом в его грудь, снова затих, наслаждающегося запахом любимого человека Тиму целуя там, где громко билось его сердце. В одном ритме с его собственным. — Люблю, — тихо-тихо выдохнул Богдан, закрывая глаза. Но Тима его не услышал.

Tbc…