graVestone

Второй месяц весны подходил к концу, жителям города на берегу Черного моря даруя по-настоящему летнюю жару и обжигающее плечи солнце, еще недавно томившийся в спячке город разукрашивая яркими цветами и наполняя жизнью. С каждым днем в Ялту прибывали все новые гости, курортный городок Крымского полуострова желая посетить до начала отпускного сезона, чтобы насладиться природой субтропического климата и согреть соскучившиеся по теплу косточки. Конечно, основной поток туристов ожидался старожилами через месяц, но, активно подготавливаясь к наплыву гостей, Ялта уже сейчас преображалась. Тут и там открывались летние кафе и веранды, влюбленным парам предлагая провести вечер в компании друг друга за столиком на берегу, наполнить легкие солоноватым воздухом с моря и насладиться красивым видом тонущего в воде закатного солнца. Богдан с Тимофеем почти каждый день ужинали в такой вот кафешке. Приятной наружности молодая официантка с радостью принимала постоянных гостей, влюбленную пару, об отношениях которой она догадалась еще в первый их визит, потчуя различными деликатесами и так ласково им улыбаясь. И, казалось, никому не было дела до того, что ребята были вместе и так чертовски сильно любили друг друга. Позволяя себе вольность, они гуляли по берегу, крепко держась за руку, под подозрительными взглядами все чаще попадающихся на пути прохожих смело двигаясь вперед, чувство, что согревало изнутри и заставляло сиять лица, гордо неся вместе с собой. Конечно, были и конфликты, и не раз приходилось Грановскому огрызаться на длинные языки гомофобных незнакомцев, но, вспоминая слова Петра Семеновича Горы, на своем опыте знающего, каково это любить «под запретом», цепной пес Богдана на поводке сидел смирно. Бывало, кулаки Кота сильно чесались, так и не успокоившемуся Мишке желая поправить нос на пару сантиметров вправо, или подпитому мужику, полчаса преследующему пару во время недавней прогулки, выбить несколько зубов. Но, повинуясь строгому взгляду и приказному тону своего рассудительного парня, Грановский лишь крепко стискивал зубы, уходя от мордобоя, свой темперамент и страсть демонстрируя Богдану ночами, когда тот вбивался в него своим членом. С Романовским недавний девственник Тима открыл в себе невообразимой силы тягу к сексу. А его в паре было много — почти каждый вечер Богдан с Котом имели возможность уединиться в квартире Романовских, с наигранным сожалением отправляя Александру Сергеевну на ночную смену или прося Степана из очередной командировки вернуться скорее, набрасываясь друг на друга и буквально сдирая одежду, стоило за матерью Богдана только захлопнуться двери. Ох, как любил Тимофей стонать и кричать под Богданом. Не решаясь вновь повторить неудачный опыт первого раза, Грановский предлагал свое тело любимому каждый последующий, отважно принимая его член в себя и наслаждаясь приятной наполненностью сзади, свои познания в предварительных ласках с каждым днем смело расширяя. Так, в один из дней Тима осмелился прикоснуться губами к члену Богдана, неожиданно для себя испытывая оргазм от того, как идеально на его язык лег горячий ствол любимого, и щекотала головка ребристое нёбо. Романовский был вкусным и так восторженно стонал, выгибаясь в руках неумелого любовника, что нескольких минут первого минета и окропившей язык влаги хватило Коту, чтобы излиться в собственный кулак. Однако, на этом ребята не остановились, продолжая ласкать и возбуждать друг друга с новой силой, в горячем поцелуе разделяя на двоих вкус спермы Богдана, уложившего Тиму на спину, чтобы того довести до второго за вечер оргазма скользившим в растянутой дырочке членом. В ту ночь Тимофей уснул в руках Романовского, следующим утром извиняясь перед сестрой за то, что той вновь пришлось ночевать дома одной, ярко горящими счастьем глазами и сияющей только для одного Богдана улыбкой намекая Вике о том, что жить вместе им осталось совсем недолго. Пара месяцев осталась до наступления совершеннолетия Грановских, рожденным под знаком близнецов брату и сестре обещая свободу от равнодушного отца и вольность делать со своей жизнью все, что только им заблагорассудится. Втайне от Богдана, Тима уже искал для них квартиру в Симферополе, после поступления в университеты (а Грановский, досрочно зачисленный в КФУ, всей душой надеялся, что Богдан выберет вуз в этом городе) рассчитывая со своим любимым съехаться, накопленные от сдачи бабушкиной квартиры средства на расчетном счету за возможность не думать о заработке первые годы учебы благодаря от чистого сердца. Конечно, Тимофей не горел особым желанием жить в одном городе с отцом, но не имея большого разнообразия вариантов для выбора, надеялся, что там они встречаться будут также редко, как сейчас в Ялте. Сын упрямо игнорировал Аркадия Михайловича в последнее время, атаковавшего его звонками и требованиями встретиться родителя избегая, каждый раз придумывая несуществующие важные дела и заботы, только бы с отцом не пересечься. Но Грановский-старший был не меньшим упрямцем, чем его отпрыск, не ожидающего подвоха Тиму встречая в дверях дома во вторник, последний вечер апреля, который Кот как и все предыдущие надеялся провести в компании любимого человека, занимая своей персоной. И что только ни говорил Тимофей, стоя напротив отца с недовольной миной, пытаясь ускользнуть на очередное свидание с Романовским — Аркадий Михайлович был непреклонен. Отправив Вику с привезенной с собой в компанию Анжелой по магазинам (так сказать, налаживать родственные связи между дочерью и возможной будущей женой), Грановский-старший запер входную дверь на ключ, вспыхнувшего в негодовании сына заставляя проследовать за ним в кабинет. — Мне кажется, ты уже все сказал, — собрав руки на груди, пробурчал молодой человек, отказываясь садиться напротив отца. — И мне нужно ехать, меня ждут, — мельком взглянув на экран своего старого телефона, упрямо выбранного вместо того, что отец подарил неделю назад, сообщил о своей занятости он. — Этот мальчишка? — и по тому, как нервничал Тимофей, стараясь улизнуть от разговора, Грановский-старший понял, с кем именно назначена у того вечерняя встреча. — Его зовут Богдан, — огрызнулся Кот, в интонации отца почувствовав нотки презрения. — И, да, меня ждет именно он, — о том, что несмотря на мнение Аркадия, он будет с Романовским встречаться, отцу смело заявляя. — Богдан... — неприятно кольнуло слух Тимы имя любимого человека от того, с какой ненавистью и пренебрежением его произнес Грановский-старший. — Ты никуда не поедешь, — и вновь что-то неприятное зашевелилось в кишках, Тимофея раздражая, когда отец, откинувшись на спинку мягкого кресла, запретил ребенку встретиться со своим парнем. — Ага, — цокнул языком Тимофей, зная, что даже если Аркадий посадит его дома на цепь, он ногу и руку себе отгрызет, но к Богдану уедет. — Кажется, мы это уже проходили, — напомнил он родителю о скандале давности в пару недель, смело смотря тому в глаза, заявляя о том, что вопрос этот для Тимы уже закрыт. — Тон поумерь, — сжав зубы, потребовал уважения к себе Аркадий, под пристальным взглядом карих глаз сына, так сильно похожих на те, что когда-то любил он в Олесе, чувствуя себя крайне неуютно. — Я сказал, ты не будешь больше с этим мальчишкой встречаться, — поборов злость от того, в каком русле потек разговор, строго проговорил он, тут же побелевшего от злости Грановского пытаясь подавить своим авторитетом. Но Тимофей за долгие годы взросления без отца, кажется, и забыл уже, что это такое. — Не тебе мне запрещать, — выплюнул он в ответ. — Я тебе не указываю с кем трахаться, и ты ко мне в отношения не лезь! — с каждой минутой беседы закипая сильнее, горячей рукой проходясь по личности отбывшей в город с Викой Анжелы. — Замолчи! — хлопнул рукой по столу Грановский-старший, воспламенившись. — Мал еще, чтобы так с отцом разговаривать, — прошлым опытом скандала пренебрегая и вновь пытаясь Тимофею напомнить, кем тому он все же приходился. — Ага, проходили, — но прекрасно помнил о том разговоре Грановский-младший. Усмехнувшись неудачной попытке родителя вновь проявить свою значимость, Тима с сожалением о потраченном за разговором времени развернулся на пятках и, твердой походкой направившись к двери, Аркадию об окончании беседы упрямо заявил. — Куда это ты собрался? — подскочил с места отец. — Я же сказал, меня ждет Богдан, — не обернувшись, бросил в ответ Тимофей, хватаясь за ручку двери. — А-ну, вернись, — рванул за ним следом Грановский-старший, непокорного отпрыска нагоняя почти в коридоре, за руку возвращая того в кабинет, чтобы разговор этот закончить. — Да ты не понимаешь, что ли? — дернувшись, вырвал свой локоть из хватки мужчины Кот. — Мне насрать, разрешишь ты мне или запрещаешь, я буду с Богданом, что бы ты там ни говорил, — смотря прямо в глаза отцу, смело заявил он о своем намерении любить Романовского. — Не будешь! — сорвался на крик Аркадий, вновь за руку ребенка хватая, силой волоча шатена к столу и буквально тыкая носом в лежавшую на нем желтую папку. Хм, Тимофей не заметил этих документов раньше. — Что, решил денег предложить? — предполагая, что может находиться внутри, усмехнулся парень, о самом любимом отцом рычаге воздействия на окружающих прекрасно зная. — Да не нужны мне твои бабки, пап, забирай, — и, подхватив документы со стола, впечатал пачку листов в мягкой обложке Грановскому-старшему в грудь, о совей неподкупности Аркадию храбро в лицо заявляя. Продать Богдана? Да батя с ума сошел, не иначе! — Хоть на улицу меня выгони, — продолжил говорить Грановский-младший, крепко сжимая кулаки. — Буду жрать из помойки, — опешившему Аркадию выговаривая о бесполезности любых его действий, направленных на то, чтобы разлучить его с парнем. — А от Богдана я не откажусь! — Да ты посмотри хоть, кто этот твой Богдан любимый! — в ответ прокричал мужчина, документами в Тиму кидаясь, на лету поймавшему папку с бумагами парня заставляя на обложку все же взглянуть.

«Романовский Богдан Степанович (Морозов Данила Сергеевич) 2000 г.р., г. Санкт-Петербург»

Увидел Тима знакомое имя, второе, совершенно чужое, но почему-то указанное рядом, встречая с огромным удивлением. — Суицидник, наркоман, бродяга... — пустился в пересказ изученного от корки до корки досье Аркадий, до потрясенного увиденным сына пытаясь докричаться. — У... — Замолчи!!! — заорал на весь дом Тима, вмиг обжегшие пальцы бумаги роняя на стол, будто боясь, что те его за руку укусят. — Кто тебе дал право копаться в его жизни?! — разворачиваясь к отцу с покрасневшими от гнева щеками, толкнул в грудь мужчину Кот, не имея сил сдержаться. — Кто ты такой, чтобы лезть? — наступая на родителя, кричал Грановский, дрожа от злости. — Я твой отец! — попытался перекричать ребенка Аркадий. Но Тимофей его, кажется, не услышал. — Мало тебе, что нам с Викой жизнь испортил, так решил еще и Богдана... Голос Грановского-младшего истерично сорвался. — Засунь себе в жопу это досье, — намного тише, но от того еще более злее, прорычал он, толкая бумаги от себя подальше, под шелест упавших на пол листов разворачиваясь, чтобы от мужчины сбежать, из последних сил сдерживая себя от удара. — Стой! — вновь прозвучало ему в спину. — Да пошел ты, — обернувшись у двери, сплюнул себе под ноги Тим. И, хлопнув своркой о стену, оставляя на лепнине глубокий след от ручки, помчался к ближайшему окну, через несколько секунд перемахивая через подоконник, поспешившему вслед за ним Аркадию после себя оставляя лишь мягко покачивающиеся на ветру шторы. Ключи от машины остались дома, и, спеша убраться подальше как можно скорее, Тима бегом пересек просторный двор, под протестующий скрип железной калитки вырываясь на волю, ненавистного отца оставляя провожать его взглядом, стоя у распахнутого настежь окна. — Спроси у своего Богдана, где он провел последние майские праздники! — донеслось до Тимофея по ветру голосом Аркадия Михайловича. Грановский, желая оглохнуть, побежал быстрее.

Tbc...