graVestone

Оставив Богдана в комнате, Александра Сергеевна вышла в коридор, с тихим вздохом признанного поражения прикрывая дверь, свернувшегося на кровати калачиком сына оставляя наедине с потрепанным жизнью и смертью плюшевым зайцем и хранившимся в кармашке его пижамы рисунком. А как надеялась Романовская, отпуская Богдана на каникулы в компании его любимого человека и друзей, что этот май они проведут со спокойным сердцем, не вздрагивая от каждого шороха в ожидании неизбежного срыва. Но надеждам женщины исполниться было не суждено, и, встретив сына в дверях квартиры утром воскресенья, Александра Сергеевна с грустью признала приход очередной волны депрессии. Не знала мама Богдана, что произошло за время отсутствия блондина в городе, но, глядя в разноцветные глаза любимого чада, дрожавшими ресницами пытающегося сдержать внутри слезы, без единого слова все поняла. Богдан вновь вернулся мыслями на четыре года назад. И даже присутствие в его жизни Тимофея, с открытым сердцем шагнувшего навстречу прекрасному чувству, ответив Романовскому взаимностью, не смогло отвлечь блондина от того, что произошло в две тысячи пятнадцатом. Конечно, события последних трех лет подготовили Романовских к возможным последствиям случившейся в их жизни трагедии, попыткой суицида, передозировкой и бродяжничеством сына продолжительностью в пару месяцев намекая родителям эмоционально нестабильного парня о том, что Богдан так и не смирился с тяжелой потерей. Но, с искренним восторгом наблюдая за тем, как изменился Романовский с момента его знакомства с Тимой, Александра всем сердцем надеялась на то, что в этом году прошлое их не побеспокоит. Пришествие очередного мая пустило все надежды женщины под откос. Прижимая к груди плюшевую игрушку, Богдан снова тихо оплакивал свое потерянное сердце, переживающую его смерть не меньше сына мать заставляя бессильно сжимать кулаки и до крови кусать губы, чтобы отчаявшемуся парню не показать, насколько сейчас и ей было сложно. В ту ночь Александра тоже важную часть себя потеряла, но, пытаясь помочь единственному своему ребенку справиться со случившейся страшной трагедией, старалась быть сильной. А теперь ничего не могла сделать. Позволяя Богдану побыть наедине с собой, она беззвучной тенью слонялась по квартире, редкими взглядами через оставленную щелочку в двери проверяя, не испарился ли Романовский куда-то, как это было два года назад, наполненными болью и бессилием глазами прожигая ненавистного плюшевого зайца. Дважды Богдан, рыдая, отстирывал игрушку от крови, смывая следы смерти сначала, потом оттирая напоминание о своей слабости, мягкого зверька с чересчур живыми глазами возвращая вновь к жизни, как это сделала однажды с ним мать. Ах, если бы Романовский мог вот также отстирать свою душу. Перестать винить себя в случившемся и вновь начать жить. Ведь у мальчика это почти получилось, яркой искрой первой любви в исполосованном шрамами сердце давая призрачную надежду на возможное счастье. И ведь выглядел Богдан по-настоящему с Тимой счастливым, искренне радующимся за сына родителям позволяя ненадолго расслабиться и позволить себе свободно дышать. А теперь вновь в груди Романовской легкие больно сдавило. Встречая вернувшегося из магазина с продуктами мужа, Александра Сергеевна беззвучно заплакала в укрытое легкой ветровкой плечо, уронившему на пол пакеты с едой Степану сообщая о возвращении Дани из поездки, тяжелым вздохом куда-то в его шею признавая факт того, что вместе с сыном вернулось и их страшное прошлое. — Но... ведь казалось... — прошептал Романовский-старший в макушку любимой женщины, прижимая Сашу к себе крепче, чтобы беззвучную истерику жены хоть как-то унять. — Казалось, — отозвалась Александра. — Только казалось. Как и тогда, нужный момент они упустили. Боже, как ненавидела Саша проклятого Вову, нового друга семьи и по совместительству компаньона мужа, неосторожным словом и своим в их жизни присутствием давшего толчок к произошедшему четыре года назад. Не заметили Романовские тогда, с каким интересом смотрит мужчина на их малолетнего сына, едва отметившего свое пятнадцатилетие парня все чаще приглашая присоединиться к взрослым за столом, доверчиво потянувшегося к новому знакомому Богдана балуя подарками и различными сюрпризами, то уча того водить машину, то увозя с собой на скалодром. Доучился, чертов извращенец. С мигалками ГАИ Романовские неслись по дороге той ночью, скрывшегося на их машине в неизвестном направлении Богдана желая настигнуть, но, через сорок километров обнаружив искореженный автомобиль, лежавший в обочине кверху колесами, о своей находке дико пожалели. Сжимая в руке ладонь бездыханного тела, сын кричал от боли и того, что он сделал, упавшим на колени возле водительской двери родителям смотря в глаза и медленно умирая. Врачи спасли тогда Даню, вытаскивая мальчика с того света. Но не смогли доктора, вернув тело к жизни, спасти его душу. И точно также, как винил себя Богдан в смерти человека на пассажирском сидении, винил и себя Степан за случившееся не меньше. Обнимая Сашу за плечи, он тихо стонал в макушку и сухими глазами в отчаянии плакал, очередной приступ сына записывая на свой счет, о том, как кричал и ругал он ни в чем неповинного тогда парня, дико жалея. — Где он? — сглотнув горечь признанного поражения, поинтересовался Степан, от Александры чуть отодвигаясь. — У себя, — отозвалась мать Богдана. Но, перехватив руку мужа, качнувшегося было в направлении комнаты сына, шага навстречу двери Романовскому-старшему сделать не позволила. — Он пока не готов говорить, — сообщила Александра Степе, прося того чуть подождать. И, наклонившись, подхватила пакеты за ручки, в компании оглядывающегося на дверь в конце коридора мужа направляясь на кухню, чтобы продукты разложить по местам. Хоть чем-то занять дрожавшие руки в ожидании момента, когда Богдан будет готов их принять. В кармане куртки Степана загудел телефон. — Алло? — ответил мужчина взволнованно, предварительно показав имя звонившего жене. — Добрый вечер, — проговорил из динамика смартфона Тим. Свой номер Грановскому Степан оставил перед поездкой, с удивленно хлопающего глазами парня беря обещание позвонить, если с сыном их что-то случится. Но, радуясь тому факту, что телефон все выходные молчал, Романовский всем сердцем успел поверить в возможное чудо. А зря. — Простите за беспокойство, — виновато проговорил Тимофей за неожиданный звонок извиняясь. — Богдан не берет трубку и не отвечает на смс, я волнуюсь, — поделился своими переживаниями с родителями любимого парня Грановский, с неспокойным сердцем ожидая ответа. — Он спит, — заручившись кивком поддержки от жены, соврал Тиме Степан. — Я скажу, чтобы перезвонил, когда он проснется, — и, стараясь придать голосу чуть больше уверенности, чтобы Грановский не услышал в нем паники, Коту пообещал, что сын скоро выйдет на связь. — Хорошо, спасибо, — поблагодарил Романовского-старшего Тима. Но поверил словам мужчины едва ли. — С ним все в порядке? — не сумев сдержать внутри беспокоившего его на протяжении уже нескольких дней вопроса, осторожно поинтересовался Грановский. — Да, — не хотел врать Степан, но пришлось. Александра взяла мужа за руку в поддержке. — Простите, если что не так, — и Тима, поняв, что ничего другого в ответ он не услышит, поспешил попрощаться. — До свидания. Экран телефона погас. — Саш? — Степан повернулся лицом к Александре. — Нужно рассказать ему, — прося жену принять тяжелое решение за сына, предложил Романовский Тимофея поставить в известность, взволнованного поведением Богдана и тем, что он не понимает, почему с ним это все происходит, Грановского желая предупредить о том, что может случиться в ближайшие десять дней. — Нет, — поспешила отказаться от предложения мужа Романовская. — Богдан сам решит, рассказывать Тиме о случившемся или нет, — обещание, данное притихшему в своей комнате сыну, исполняя. Некоторое время назад Богдан умолял мать Грановскому ничего не рассказывать, боясь отпугнуть любимого человека отравляющей его душу тьмой — Саша тогда дала сыну слово. И нарушить его Степану она не позволит. — Он волнуется, — попытался было оправдать свой порыв Романовский, в глаза любимой жены заглядывая с просьбой. — И только он ему сможет помочь, — согласно кивнула Александра, мнение мужа полностью разделяя. — Но только если Богдан сам ему это позволит, — однако, за сына попросить Тиму о поддержке не разрешила ни себе, ни Степану. — Даня должен сам рассказать все Тимофею, — называя ребенка так, как не звала его она уже очень давно, твердо заключила Романовская, эту тему окончательно закрывая. И, сосредоточившись на том, чтобы приготовить для семьи ужин, на долгое время затихла, вновь и вновь в голове прокручивая события прошлого, соленые дорожки слез на щеках от Степы неумело пряча. Ближе к полуночи, лежа в кровати без сна, Романовские услышали крик. — Мам? Пап? — позвал родителей Богдан из своей комнаты, тут же подорвавшихся с места и поспешивших на зов взрослых встречая растерянным и испуганным взглядом. — Что случилось? — в несколько шагов пересекая комнату, подошла Александра к ребенку ближе, протянутую к ней холодную ладонь обхватывая дрожавшими пальцами. — Опять кошмар? — и Степан подошел к кровати сына, взволнованно кусая губы. Богдан не ответил, но по тому, как посмотрел ребенок на них, Романовские поняли, что ему нужно. Огибая большую кровать, Степан лег по правую руку от сына, зеркально отразившей его порыв Саше оставляя левое плечо Богдана, испуганного такими реалистичными картинками прошлого молодого человека обнимая с двух сторон и согревая своим теплом, так необходимую ему сейчас поддержку даруя. Романовский давно уже не был маленьким мальчиком, в этом году отметив свое девятнадцатилетие, но, лежа в кровати между Степаном и Сашей, вновь почувствовал себя беспомощным и никому не нужным ребенком, за обнимавших его взрослых цепляясь пальцами, прося тех о себе позаботиться. Точно также, как когда-то давно он просил это сделать двух совершенно незнакомых ему людей, приютивших одинокого мальчишку с заплаканными карими глазами, с течением времени становясь для него полноправными родителями. Так они и уснули в обнимку — Степан, Александра, Богдан и плюшевый заяц. Как раньше, вчетвером, но без самого важного элемента. Через оставшуюся в спутанных телах и конечностях прореху сильно сквозило — утром понедельника Богдан проснулся, так и не сумев этой ночью согреться.

Tbc…