Бегущий в лабиринте. Книга первая.

Чанёль долго сидел так, будучи не в силах пошевелиться. Наконец он заставил себя посмотреть в сторону кособокой постройки. Возле нее крутилась группа мальчишек, которые то и дело беспокойно поглядывали на верхние окна, будто ожидали, что вот-вот случится взрыв и оттуда в туче осколков стекла и щепок на них вылетит какая-нибудь омерзительная тварь.

Внимание Чанёля привлек странный стрекочущий звук. Он посмотрел вверх и успел заметить бледный красный огонек, тут же скрывшийся в ветвях. Он поднялся и обошел дерево с другой стороны, вытягивая шею и стараясь понять, откуда исходит стрекотание, но не увидел ничего, кроме голых серо-коричневых веток, вытянувшихся словно костлявые пальцы и придававших дереву сходство с живым существом. — Это один из этих… жуков-стукачей, — произнес кто-то.

Ёль обернулся — рядом стоял невысокий мальчуган. Совсем юный — вероятно, самый молодой из всех, кого Ёль успел здесь встретить; на вид ему было лет шестнадцать. Короткие светлые волосы небрежно растрепанны на макушке, на румяном худом лице блестели грустные карие глаза.

Ёль кивнул ему. — Стукачей, — повторил мальчик, указывая на верхушку дерева. — Если у тебя хватит ума не лезть к нему первым, он тебя не тронет, — он сделал паузу, — шанк.

Кажется, парнишке было неловко произносить последнее слово, будто диалект Глэйда по-прежнему оставался ему чуждым. Опять раздался леденящий душу вопль — на сей раз более протяжный, — от которого Чанёля прошиб холодный пот. — Что там происходит? — спросил он, показывая на постройку. — Не знаю, — ответил мальчик высоким детским голоском. — Это Лэй. Ему здорово досталось. Все-таки они до него добрались. — Они?.. Зловещий тон, каким мальчик произнес это слово, Чанёлю очень не понравился. — Ага. — Кто — ОНИ? — Надеюсь, тебе не придется это прочувствовать на собственной шкуре, — ответил парнишка как-то слишком уж спокойно и непринужденно. Он протянул руку. — Меня зовут Чен. Пока не появился ты, я считался Салагой.

Так вот кто должен позаботиться о моем ночлеге, — подумал Чанёль. Мало того, что он не мог избавиться от чувства полнейшего дискомфорта, так теперь еще и был раздражен. От непонимания происходящего разболелась голова. — Почему все называют меня Салагой? — спросил он Чена, коротко пожав тому руку. — Потому что ты самый новый из всех новичков. — Чен ткнул в Чанёля пальцем и засмеялся.

Из дома вновь донесся душераздирающий крик, похожий на рев животного на скотобойне. — Как ты можешь смеяться? — поразился Чанёль, напуганный загадочным воплем. — Такое впечатление, будто там кто-то умирает. — Все с ним будет нормально. Никто еще не умер, если успевал получить сыворотку. Тут все — или ничего. Смерть или жизнь. Просто очень болезненно. — Что — болезненно? — спросил Чан, выдержав небольшую паузу.

Глаза Чена забегали. — Ну… когда жалят гриверы. — Гриверы?

Чанель все больше заходил в тупик. Жалят… Гриверы… Услышав слова, от которых веяло чем-то зловещим, он уже не был уверен, что хочет знать подробности.

Чен пожал плечами и, закатив глаза, отвернулся.

Ёль досадливо вздохнул и вновь прислонился к дереву. — Сдается, ты знаешь не намного больше меня, — слукавил он. Его амнезия была очень странной. Ёль помнил, как устроен мир в общем и целом, но многие детали — например, лица людей и их имена — напрочь вылетели из головы. Как если бы в новой книге отсутствовало каждое десятое слово, отчего смысл понять невозможно. Чанёль не помнил даже своего возраста. — Чен… как ты думаешь, сколько мне лет? Мальчик окинул его взглядом с ног до головы. — Я бы сказал, девятнадцать. Рост примерно метр восемьдесят пять, может и шесть, шатен… если тебя это интересует. А еще: ты выглядишь хуже, чем обжаренный на костре кусок печенки. — Он хихикнул.

Чанёль был поражен настолько, что последних слов уже не слышал. девятнадцать?! Неужели ему всего девятнадцать? Он-то ощущал себя куда более взрослым. — Ты серьезно? — Он умолк, пытаясь подобрать нужное слово. — Как…

Чанёль почувствовал себя совсем плохо. — Успокойся. Первые дни будет очень погано, потом привыкнешь. Как я, например. Всяко лучше, чем жить в куче кланка. — Он искоса посмотрел на Чаёля, будто ожидая нового вопроса. — Кланком мы называем дерьмо. Когда дерьмо падает в ночной горшок, оно издает звук, похожий на «кланк».

Чан уставился на Чена, не веря ушам. — Офигеть, — только и смог он вымолвить. Ёль встал, прошел мимо Чена и направился к обветшалому дому, который нелепым пятном выделялся на фоне массивной каменной стены. Определение «развалина» подходило к его внешнему виду, пожалуй, лучше всего: в высоту дом выглядел как трех- или четырехэтажное здание, но складывалось впечатление, что он в любую минуту готов завалиться. Судя по нелепому нагромождению балок, досок, окон и толстых веревок, дом, видимо, сколотили в большой спешке. Проходя через площадь, он уловил отчетливый запах дыма и аромат жарящегося на огне мяса. В животе заурчало. Теперь, когда Чанёль узнал, что кричал всего лишь покусанный мальчик, ему стало легче. Конечно, если не думать, кто именно покусал… — Как тебя зовут? — спросил Чен, стараясь поспеть за Чанёлем. — Что? — Твое имя. Ты нам до сих пор не сказал. Наверняка ты его помнишь. — Чанёль.

Он едва слышал собственный голос. Его мысли направились в новое русло: если Чен прав, тогда Чанель только что выявил нечто общее между обитателями Глэйда. Потеря памяти у всех была похожей — они помнили собственные имена, но почему-то забыли, как зовут их родителей и друзей. И почему-то никто здесь не помнил своей фамилии. — Рад знакомству, Чанель, — сказал Чен. — Не беспокойся, я позабочусь о тебе. Я тут уже целый месяц и знаю Глэйд вдоль и поперек. Положись на меня.

У входа в дом-развалюху, где толпилась группа мальчишек, Чанёля внезапно обуял приступ раздражения. Он резко обернулся и, приблизившись к Чену вплотную, бросил тому прямо в лицо: — Ты даже на мои вопросы толком ответить не можешь!

Удивившись собственной решительности и отваге, он повернулся и пошел к двери с твердым намерением войти внутрь и получить ответы.

Чен пожал плечами. — Ну а что толкового я могу тебе рассказать?! Я ведь еще новичок, как и ты. Но я мог бы стать тебе другом… — Мне не нужны друзья! — отрезал Чанель.

Потянув на себя дверь, сбитую из выцветших на солнце досок, Чан увидел нескольких парней. Они стояли у лестницы, ступеньки и поручни которой были настолько кривыми, что буквально торчали во все стороны. Стены холла и коридора покрывали обои мрачного цвета, местами ободранные, а на одной из них висел черно-белый портрет какой-то женщины, одетой в старомодное белое платье. Единственным предметом мебели здесь был стол на трех ножках. Все это смахивало на дом с привидениями. Тут даже некоторых половиц не хватало.

Пахло пылью и плесенью, что сильно контрастировало с приятными ароматами снаружи. С потолка свисали помаргивающие флуоресцентные лампы, но Чану некогда было задуматься, откуда в Глэйде электричество. Сейчас его внимание было приковано к женщине на портрете. Неужели она жила здесь когда-то и помогала местным обитателям? — Эй, глянь-ка, Салага пришел.

Ёль вздрогнул, когда понял, что это произнес тот самый черноволосый парень, совсем недавно глядевший на него со смертельной ненавистью. Выглядел он лет на восемнадцать, долговязый и худой. — Видать, шанк совсем обделался, когда услышал, как визжит старина Лэй. Может, тебе подгузник сменить, кланкорожий? — Меня зовут Чанёль.

Он не знал, как себя дальше вести, да и не хотелось связываться, поэтому, не произнеся больше ни слова, двинулся к лестнице — ближайшему пути к отступлению. Задира мгновенно преградил ему собой путь, выставив руку. — Туда нельзя, Шнурок. — Он указал большим пальцем на потолок. — Новичкам запрещено смотреть на… ужаленных. Лухан и Чунмён этого не одобряют. — А в чем проблема? — сказал Чанёль, пытаясь скрыть страх и не думать о том, что парень подразумевал под словом «ужаленный». — Послушай меня, Салага. — Парень скрестил руки на груди и нахмурился. — Я видел тебя раньше. Как-то подозрительно мне, что ты у нас здесь появился… — А вот я никогда в жизни тебя не видел, понятия не имею, кто ты такой, и мне абсолютно на тебя наплевать, — прошипел Чанёль.

Парень коротко рассмеялся, затем посерьезнел и нахмурился. — Я видел тебя, шанк. Не очень многим в этих краях довелось быть покусанными. — Он указал пальцем вверх. — Я один из них. Я знаю, каково сейчас Лэй. Я был там. Я видел тебя во время Метаморфозы. — Он ткнул Чанёлю пальцем в грудь. — Готов спорить на твой первый ужин у Кёнсу, что Лэй тоже тебя видел.

Чанёль продолжал молча смотреть в глаза задире. Им снова овладел страх. Неужели этот кошмар никогда не закончится? — Слово «гривер» заставило тебя обмочиться? — ехидно усмехнулся парень. — Поджилки трясутся? Небось, не хочешь быть покусанным, а?

Вот опять. Покусанный. Чан попытался отогнать от себя тревожные мысли и указал на лестницу, откуда по всему дому эхом разносились стоны. — Если Лухан там, я должен с ним поговорить.

Парень несколько секунд сверлил Чанёля взглядом, затем кивнул. — А знаешь, ты прав, Чанни . Мне не следует быть таким грубым с новичками. Ступай наверх. Уверен, Чунмён и Лухан все тебе объяснят. Серьезно, иди. И извини меня.

Он слегка похлопал Ёля по плечу, а потом шагнул назад и жестом пригласил пройти. Чан понимал: тот что-то затевает — отсутствие некоторых фрагментов памяти отнюдь не превратило его в идиота. — Как тебя зовут? — спросил Чан , раздумывая, стоит ли вообще подниматься. — Крис. Кстати, не позволяй вводить себя в заблуждение. Настоящий лидер тут — я, а совсем не те двое чокнутых шанков наверху. Заруби себе на носу. Можешь называть меня Командир Крис, если хочешь. — Есть, Командир Крис! — ответил он, чувствуя, что еще немного — и его вывернет наизнанку. Страшно захотелось выругаться и двинуть Крису по физиономии.

Ощутив прилив адреналина, Чан демонстративно откозырял ему.

В толпе раздались сдержанные смешки. Крис побагровел, обернулся, потом снова с ненавистью вперил взгляд в Чанёля. Его лоб прорезали глубокие морщины, ноздри на огромном носу раздулись. — Давай, поднимайся. И держись от меня подальше, ушмарок. — Он снова указал пальцем вверх, не сводя при этом глаз с Ёля. — Как скажешь.

Чанёль еще раз окинул взглядом окружающих. От растерянности, смущения и злости к лицу прилила кровь. Никто, кроме Чена, стоявшего в двери и качавшего головой, не шелохнулся, чтобы его остановить. — Не надо, — сказал мальчик. — Ты новичок и не имеешь права туда идти. — Ну, поднимайся! — повторил Крис. — Чего стоишь?

Чанёль успел пожалеть, что вообще зашел в дом, но стремление поговорить с Луханом было непреодолимо.

Он начал подниматься по лестнице. Каждая ступенька угрожающе скрипела под его весом, и если бы не желание поскорее выкрутиться из неловкой ситуации, Чанёль трижды подумал бы, стоит ли идти дальше, рискуя провалиться сквозь гнилые доски. Он продолжал подниматься, вздрагивая от малейшего скрипа, достиг площадки, свернул налево и оказался в длинном коридоре с поручнями вдоль стен и несколькими дверями. Только из-под одной из них сквозь щель пробивался свет. — Метаморфоза! — крикнул Крис снизу. — Посмотри, что тебя ждет, хмырина кланкорожая!

Издевка подстегнула Ёля, придав смелости. Не обращая внимания на треск половиц под ногами и улюлюканье снизу, он подошел к входу в освещенную комнату, медленно повернул медную ручку и приоткрыл дверь.

Лухань и Чунмён склонились над кем-то, лежащим на кровати.

Чанёль вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть «пациента» и понять, что вызвало такой переполох.

От увиденного на голове зашевелились волосы, а к горлу подступил ком.

Взгляд был мимолетным — всего несколько секунд, — но и этого было достаточно. Конечности и обнаженная грудь мальчика были покрыты густой сетью вздутых вен необычно зеленого цвета, выпирающих из-под кожи, словно веревки. Тело дергалось и корчилось — все в багровых синяках, красных язвах и кровавых порезах. Налитые кровью глаза вылезали из орбит. Картина успела врезаться в память Чанёлю прежде, чем перед ним вырос Чунмён. Вытолкнув Чана из комнаты, он захлопнул за собой дверь, которая, впрочем, не могла заглушить стоны и крики несчастного. — Что ты тут делаешь, Шнурок?

Ёль почувствовал себя совсем плохо. — Я… я хотел поговорить, — пролепетал он дрожащим голосом.

Что могло произойти с тем парнем?.. — Проваливай отсюда! Немедленно! — приказал лидер. — Чен тебе поможет. И если до завтрашнего утра ты еще хоть раз попадешься мне на глаза, этот день станет для тебя последним. Я лично сброшу тебя с Обрыва! Ты понял?

От унижения и страха Чанёль будто уменьшился до размеров маленькой крысы. Он молча юркнул мимо Мёна и почти бегом спустился по шатким ступенькам. Не обращая внимания на детей, изумленно разинувших рты — в особенности на Криса, — Чанёль выскочил наружу, схватив Чена за руку и увлекая за собой. Чанёль ненавидел их. Всех. Кроме Чена. — Пожалуйста, уведи меня!

Он вдруг понял, что Чен — его единственный друг во всем мире. — Нет проблем, — бодро ответил тот — явно в восторге от собственной значимости. — Сначала заглянем к Кёнсу и возьмем для тебя какой-нибудь еды. — Не уверен, что после увиденного ко мне когда-нибудь вернется аппетит.

Чен кивнул. — Вернется, будь спокоен. Встретимся у того самого дерева. Я буду минут через десять.

Чанёль был безумно рад убраться подальше от страшного дома, поэтому направился назад к дереву. Стоило ему представить, как непросто будет здесь выжить, как возникло желание бежать отсюда со всех ног. Жутко захотелось вспомнить что-нибудь из прошлой жизни. Хоть малейшую деталь — мать, отца, какого-нибудь друга, школу, увлечение, парня…

Он несколько раз сильно зажмурился, стараясь выбросить из головы картину того, что увидел в старом доме.

Метаморфоза. Крис назвал это Метаморфозой.

Чанёль поежился, хотя было совсем не холодно.