Лотосы во льду

Иван открыл дверь и едва успел ее подхватить: - Ай Куок? Внезапная гостья была очень бледна. Она пыталась пересилить себя и держаться прямо, однако Иван понимал: еще немного – и в его гостиной появится бесчувственное тело, а за ним очередные нехорошие толки. - Приляг, - сказал властно и толкнул ее в кресло. Сегодня церемониться он не собирался. За дверцей буфета стояла пустая бутыль рома, подаренная кубинцем в прошлом году. Нашлась заварка. Он поколебался и плеснул в крепкий чай водки. - Пей. И чтобы до дна! – в руках Ай Куок его чашка казалась огромной. – Потом все расскажешь. Между ними дымилась гора вареников, выставленная для гостя. И Иван незаметно для себя ее всю изничтожил, пока слушал. - Он не похож на Бонфуа, которому нужны роскошь и удовольствия. Это безумец, одержимый своей идеей, даже идеологией. Потому он опасен. - Сволочь он, - мрачно охарактеризовал Джонса Иван. – Но то, что опасен, - верно, да. К углу его рта присохла сметана, и Ай Куок деликатно отвела глаза на прибитый к стене ковер. В доме повисла непривычная тишина. - Ваши сестры на колхозе? Ее не расслышали. Иван молча глядел в окно, заложив руки за спину. От огромной фигуры по полу тянулась огромная тень до дверей. - Что дальше будешь делать? – наконец обернулся к ней. Странные глаза у этого tây, она твердо в них посмотрела. - Бороться. - Как всегда. Ты на себя посмотри, куда тебе. Надралась и хватит. А брат твой куда глядел? Тоже мне старший!.. Действительно, Ван Яо чем занят был? Да он бы на месте китайца американишку на подлете подстрелил, если бы тот вздумал с Наташей и Олей такое вытворять. Он сердито воззрился на Ай Куок. Она спала, свесив руку с дивана. Сморило беднягу. По большей части, конечно, водочкой родимой: совсем пить не умеют азиаты - что она, что ее брат. Разжал крепко сжатые на ручке чашки пальцы, набросил сверху шинель. Склонился. Мягко тронул пальцем приоткрытый рот. - Совсем не поела, - и ушел с тарелками на кухню. Ольга прислонилась к дверному косяку. - Уже решил. Не поворотишь назад? Иван, завязывавший вещмешок, мотнул головой. - А Наташе как скажешь? Брат распрямился и развернулся. Губы сжаты вместо привычной обманно рассеянной улыбки, переносицу вдоль рассекла складка. Не переубедишь его, точно. Тяжелый вздох колыхнул высокую грудь, звякнули на ней алые бусы. - Ладно, сама ей скажу. Ты.. себя только береги, хорошо? И Аюшку тоже. Вышла, тайком утирая крупную, с виноградину, слезу. А ночью, когда он похрапывал у радио, тихонько сунула в самый маленький кармашек крест. Хоть и говорили друг другу, что не верят, да молилась Ольга. Не за себя, а за Ваню с Наташей. Ай Куок проснулась в непроницаемой темноте. Сердце сжалось, не узнавая места. Потом она вспомнила. Так тихо, как давно не было в ее жизни. Дернула руками-ногами - свободны. На ощупь узнала шинель, от нее пахло Иваном. Надо набраться сил , пока есть возможность. Завтра будет новый день, полный войны. Поворочалась и почувствовала на щеке что-то жирное. Коснулась, лизнула. Сметана. Перед тем, как вновь упасть в сон, успела удивиться: "Я же не ела вареников."