Лотосы во льду

Те женщины были ведьмами, он знал. Чувствовал. Салемский процесс* стал самым громким в череде подобных судебных разбирательств, в которых ему когда-либо приходилось участвовать. Поэтому, надо думать, определенным опытом он обладал. И они действительно оказались виновны, несмотря на позднейшие "факты" о клевете. У каждой из них глаза пылали непозволительной решимостью и непреклонностью - закостенелостью (он прекрасно помнил) в своих грехах, несмываемой ни проповедями ни пытками. Взгляд этой горел так же. О, он ошибся, полагая, что ее сбил с пути истинного русский. Она сама призвала Дьявола. И продолжала быть столь уверенной. ...bloody, but unbowed...** Непозволительно. Он это исправит во что бы то ни стало. Если ее неестественная сила происходила от одержимости насилием, скверной, то его - из праведности. Значит, он ее сумеет подчинить, ведь свет на его стороне. Свет всегда на его стороне. Осознание собственной мощи, распирающей каждый мускул, пробило электрическим зарядом, отчего он исторг стон, чуть не падая. - Что ты сделал? - неверящим шепотом спросила она, успев перевернуться. Влажное пятно с его брюк прилипло к ее кителю и пропитало теплом насквозь. Непривычная растерянность в распахнутых глазах сменилась привычной яростью, мгновенно затопившей золото радужек. Вновь скверна. - Не волнуйся, я тебя спасаю. Тогда Джонс разыграл роль радушного хозяина. В ее доме. "Я собираюсь позвать к нам гостей. Ты же не против? Только веди себя хорошо. OK?" Она успокоила мысли. Судя по звукам, он энергично тряс руку Им Енсу у дверей и тащил показать дом. Ее дом. Она медленно выдохнула. Кляп саднил углы рта, а жжение в запястьях и щиколотках прекращало замечаться. Главное, не упустить ни слова из их диалога, насколько это возможно в закрытой кладовке. ДемократияРавенствоСвободаСотрудничествоВзаимпомощь. "Ах-кстати-как-она?" - "Немного-утомилась-не-в-себе." - "Уверен-Вы-ей-поможете." - "Разумеется." ОбщаяэкономикаСотрудничествоСвободаРавенствоДемократия. Она бы сплюнула, если бы могла. Двумястами тремя каплями с потолка о пол спустя раздались еще два голоса с сильным акцентом. Замечательные гости, австралиец и новозеландец, присоединились к их домашней тихоокеанской конференции, ухмыльнулась она, безнадежно расширяя раны на губах. Скрип. Она молниеносно перекатилась в угол, вслушиваясь во тьме. В кладовке находился еще кто-то. Джонс и его команда по-прежнему хлюпали кофе над ее головой. Она оценила свои возможности в таком положении. Ниже нуля. Некто приблизился. Его выдавало дыхание, перемежавшееся с грохотом в ее собственной груди. В отпертую комнату потянуло сквозняком. Прежде чем она нанесла хоть малый вред пришельцу, щеки коснулось шелестящее: - Товарищ Нгуен? Когда повязка сползла на нос, ее ослепил даже мутный свет, сочащийся из щелей. С ног уже деловито снимали путы. - Спасибо, товарищ Ким, - на что кореец поднял палец, призывая соблюдать молчание, пока он сбивчиво рассказывал новости и растирал ее онемевшие конечности. -... ты не одна. У тебя также есть друзья в Лаосе и Камбодже***. Держись, - напоследок ей в рукав заползла бумажка, а Ким выскользнул наружу, едва по лестнице наверху затопали ботинки. Добрый старина Ким, который тайком пробрался вслед за братом и терпит лишь обращение по фамилии. Ее личный ông bụt****, истощавший и обтрепавшийся. Что же, по принцессе и волшебник. Думать о сказках и хорошем конце сейчас. Самое время. Дочитав сообщение, она сжевала записку и кое-как притушила неровно заполыхавшую надежду. "Не одна. Ты не одна." Видимо, они с Кимом все-таки пошумели; она узнала шаги американца, крикнувшего, чтобы его "подождали в гостиной". Губы перестали кровоточить от растягивания. У нее нет гостиной. Так что за долю секунды до встречи (Джонс всматривается во взломанную дверь, она подбирается) в мозгу полностью, в потрясающей ясности, собрался план, подредактированный внезапной поддержкой извне. Теперь наступал момент эксперимента. - Я просил тебя..., - притворно доверительно начал американец и заработал удар в печень. Позади полуиспуганно кашлянули - на нее уставился удивленный братец Кима. - И как Вам помощь мистера Джонса для меня? - она отвыкла от великосветских разговоров и прищурилась на отшатнувшегося Им Енсу. - Понятно. Этому хватило шлепка по лбу. В итоге ее скрутили, как и рассчитывалось. Даже выведенный из себя Джонс боялся общественного неодобрения, поэтому она ожидала настоящего "увещевания" после "гостей". В обычной комнате и наручниках. Заодно окончательно выяснилось, что родственник Кима намерен продолжать атлантическую линию, а те колонисты - подавно. Она зажмурилась, отмеряя часы до предстоящего результата. Который даже превзошел её предположения и чуть выбил из колеи. Она растерла окоченевшие пальцы о нагрудную повязку. Пятно еле отстиралось; она выкрутила китель - струи разбили отражение в ночной реке - и сразу в него облачилась. Смены не было уже давно, да и так сохло не в пример быстрее. Она поднялась, щелкнув гравием. - Готова, скаут? - дымок за бамбуком заколебался и истончился, крошечный огонек погас в глубине стеблей. Чудное дело: беспрестанно следить за ней было в порядке вещей, зато курить при ней он стеснялся. Считалось, что Герой лишен вредных привычек. Джонс закрыл на запястьях новый замок, помедлил и не глядя надел на нее свою куртку. Ее мгновенно окутало крепким духом табака, пота и бензина, однако она закусила губы изнутри и промолчала. "Ты пока слаба." Она больше не имела прав на ошибку, размениваясь на драчливые игры. Поэтому, когда американец, отведший дыхание в сторону, заметил: "Сегодня такие яркие звезды!", она сдержанно ответила: - Тогда загадай желание. Так же у вас делают? И он наконец на нее посмотрел, довольно странно. - Твой кофе. - Отпей, - он не сводил с нее глаз. - Отпей, пожалуйста. Она подчинилась. Поначалу она кривилась, привыкшая к зеленому чаю, после - вполне втянулась, возможно, даже пристрастилась, судя по увеличению ложек сахара на одну кружку с каждым разом. Ему, наблюдавшему за мельчайшим движением ее горла, на миг показалось, что обжигающий напиток лизнул его губы и устремился вниз по пищеводу. После прогулки под звездами что-то точно изменилось, и непонимание (что?) периодически сводило его с ума. Вызов и заблуждение по-прежнему плескались - на самом дне рыжих радужек, куда он впервые не рискнул спуститься. Внезапная трусость, отход от собственных правил нервировали, но не мог ничего поделать. Damn it!...***** Он не желал верить ее противоестественной, непреодолимой податливости, в ужасе осознавая, что поддается сам, когда его прикосновения, случайные и не совсем, не встречали отторжения. "Глупец, очнись!" - взвился воображаемый Артур, опалив нервы пароксизмом боли до клякс под веками. Вскоре он снял наручники, оставляя их только на ночь, а за собой, как раньше, - право контролировать ее рацион. "Она нестабильна. Она может навредить себе. Навредить мне." Даже жалкое оправдание есть оправдание, чтобы сохранить остатки самоуважения. Но она больше не делала попыток побега. Теперь каждое утро она варила пенистый кофе и делала первый глоток, пока он неотрывно смотрел. Ей не шла воинственность: маленькие руки и аккуратные ступни, тонкое тело и длинные встрепанные волосы. Она должна была быть другой. - Хочешь, я тебя научу варить настоящий классный американо? - Да, конечно. Он действительно оказался глупцом. Руки не слушались: подергивание стало заметным. Когда их взгляды столкнулись, он не выдержал и сорвался со стула. - Я... Ты в состоянии есть сама, - голос неубедительно вильнул, за что он себя возненавидел. Звякнула миска. Во дворе заскрипел колодезный журавль. Раз ведро, два ведро. На пятом, крупно содрогнувшись от холода и затхлого земляного привкуса, он остановился; однако наваждение, едва отогнанное водой, вновь его настигло. Какой бы упертой она ни была, она прекрасно понимала, что без еды недолго протянет. А умереть он ей не позволил бы. Поэтому, когда она разумно склонила покорную голову к его руке, он улыбнулся с торжеством. В процессе кормления лежал древний сакральный смысл, где обе стороны связывали друг друга узами "патрона-клиента", "старшего-младшего". В любом случае кормящий накладывал на себя бремя власти, но и ответственности за своего партнера. Он был готов вести ее по правильному пути, чего бы ему это ни стоило. Как он пропустил поворот не туда? Механическое скольжение ложки во рту. Входя, ложка размыкает припухлость спекшихся губ и проникает в мягкие ткани - он чувствует вибрацией металлического ствола,- и выходит, вытягивая влажную прозрачную нить. Она молча слизывает, а он пялится на кончик языка, пока наконец не спохватывается и не зачерпывает кашу по английскому рецепту. Рука чуть подрагивает, в желудке вяжуще сворачивается тяжесть: вероятно, недосып. Так повторяется изо дня в день; тяжесть не отпускает, становится невыносимей, стекая ниже и ниже. Он даже не сопротивляется отупляющему оцепенению, которое постепенно его поглощает, как местные трясины. Не понимает. Не желает понимать. Однажды она, всегда безучастная к кормежке, сама приоткрывает рот и подается навстречу ложке. Затем поднимает на него свои невозможные мятежные глаза, отчего тяжесть срывается вниз окончательно. До сих пор смутный образ обретает такую четкость и правдоподобность, что пропечатывается клеймом в мозгу и сбивает дыхание с сердцебиением. Когда она громко сглатывает, он непроизвольно возвращается к ней взглядом. "Беги, придурок!" Он не выдерживает и, роняя ложку, действительно убегает. Ему нужна еще пара ведер на голову. - Что с тобой? По побелевшему лицу явственно читалось страдание, однако его бесило игнорирование вопросов. - Не валяй дурака. -... тошнит, - выдох. Он сразу напрягся. - Что ты приняла? Съела? - вцепившесь в ее плечи, хорошенько тряхнул. - Ничего. - Врешь! - пальцы выворачивали кожу. - Н-н-ничего, - она накренилась, но тут же оперлась о стол, чтобы загреметь кастрюлькой: - ... твой кофе. - Боже правый, - упрямства и силы у предположительно больной, вцепившейся в утварь, было не занимать. Она выгнулась от сдерживаемой тошноты, однако не пролила ни капли. - А ну прекрати! - он отобрал кружку и занес над собой, используя ограниченность ее роста. - Я должна попробовать первой, - доверительно сообщила она. Невменяема, дошло до него. Он залпом осушил кружку кофе. - Зря, - обида сквозила в ее голосе, затем она сползла на пол. Последнее, что он различил - "Холодно..." В полночь он проснулся от тревожного ощущения и недолго размышляя направился проверить больную. В неверном свете луны черты лица заострились и чудились прозрачными как у мертвеца. - Đừng!... đừng!.. Xin đừng!...,****** - она бредила. Он растерялся. - Эй, все в порядке, очнись, э-э-э, - легко потормошил. - Подъем, э-э-э... сестренка. - Холодно, - внезапно спокойно произнесла она, остекленевше смотря в пространство. Ее лоб полыхал. "F***, меня и в этом обвинят!" Он трусцой сбегал за водой и компрессом. После них она начала крупно дрожать. Он пристально смотрел на горячечно алые губы, борясь с собой. - Черт. Учти, я тебя спасаю,- и, сбросив майку, взялся за молнию на штанах. Она горела под ладонями. - Альфред? - у него закружилась голова, где в последний раз завопило: "Беги же, идиот!" Он приподнялся на локте и приблизил лицо к тонкой шее. - Эй, это я, как ты? От смугловатой кожи тянуло невыносимо сладким. И он отключился. А когда очнулся, то долго не мог сфокусировать взгляд, испытывая немоту в членах. Зато в опустевшем разуме мелькнуло: -... кофе! - получилось паршиво, каркающе. -... американо, - мягко поправила она, сияющая и здоровая. До ненавистного юная. - Позже отпустит. Энергии бешенства хватило, чтобы выскочить из кровати и повалить ее на пол. Вновь и вновь. О, они созданы друг для друга, как свет и тьма. А тьма всегда проигрывает. - Ну же, почему ты не кричишь? Не просишь пощады? - прорычал, вжимая узкое тело в пыль. Чертовы немигающие глаза. Чертов сомкнутый рот. Даже полузадушенная, она молчала и молчала, выгнувшись и пытаясь его скинуть. - Шл**ка, - надавил на гортань до собственного сдерживаемого всхрипа. - Хочешь узнать насколько я тверд? Насколько я могу быть тяжел для тебя? "Ублюдок", - прочел по мятым губам. Тогда он укусил их и грубо раздвинул языком. Её кровь - это кофе и сахар. "Лишь во мне ты найдешь спасение, поняла?" Мгла поглотила его, впившись в спину ногтями. Ай Куок была бледна, и Иван едва успел ее подхватить. *судебный процесс в Новой Англии в 1692 году в городе Салем, штат Массачусетс. По обвинению в колдовстве 19 человек было повешено, 1 человек раздавлен камнями и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму. **англ. "...ранен был, но не упал...” - строка из Invictus (Непокорённый), стихотворения Уильяма Эрнеста Хенли (1849—1903). *** имеется в виду деятельность дружественных Демократической Республике Вьетнам коммунистических движений Патет-Лао и "Красные кхмеры". ****вьет. "колдун, добрый волшебник". Положительный персонаж вьетнамских сказок, приходящий главным героям на помощь. ***** англ. "блин, черт!" ****** вьет. "Нет! Нет! Прошу, не надо!"