Чужой среди нас

      Вид заброшенного, отданного на растерзание вольным ветрам и дождю особняка навевал грусть, провоцировал воспоминания и глухие отголоски боли. Подобное место… его поиски, слепая надежда, порыв еще совсем человеческой души — но Элизабет отказала ему, несмотря на все доводы и уговоры. Возможно, она просто устала от жизни. Устала от всего. Ну, а он… он еще слишком молод даже как человек, чтобы хоронить себя в медленно разлагающемся склепе из камня и гнилой древесины заживо. Впрочем, даже в отрыве от печальных ассоциаций, Джонатан едва ли когда-то питал симпатии к подобного рода строениям, хоть и сам, по сути, провел детство в особняке, пусть и куда меньших размеров. Слишком монументально, слишком много и давяще — и, пожалуй, слишком бессмысленно. Даже большой семье здесь с излишком места, что уж говорить о Хокинсах: двое взрослых, ребенок, кухарка да сторож. Мрачная громада, хоть в ней и жили достаточно долго, все равно выглядела запущенно и одиноко. На подходе к особняку скользящий в тенях экон ощутил присутствие человека. Бессвязный бубнеж и шаркающие шаги его вскоре стали слышны с изборожденной мелкими трещинами летней террасы у главного входа. Похоже, не стоило беспечно идти напролом. Риду не составило труда переместиться на балкон библиотеки — по счастью, одно из окон было не закрыто, а в самом помещении горел свет. Джон, ловко извернувшись, проскользнул в приоткрытую створку. Тишина… абсолютная, не нарушаемая ничем, кроме тихого щелканья секундной стрелки больших часов. Рид прислушался. По дому ходят — вероятно, в поисках улик — двое взрослых мужчин; скрип половиц, звуки шагов, голоса — хоть что-то да должно выдавать их присутствие! Особенно учитывая, какое здесь все ветхое. Нет, конечно, особняк леди Эшбери был в куда более плачевном состоянии… Он тряхнул головой. Не время предаваться бесплодным воспоминаниям, пусть здешняя мрачная атмосфера этому и способствует. …Если ему, сверхъестественному существу, тяжело здесь находиться, то каково, должно быть, было людям? Не удивительно, что они встретили столь мрачный конец. Размышляя об этом, непрошеный гость прошел по покрытым пылью, местами заваленным мусором коридорам, заглянул в несколько комнат; гарь, дух смерти, старый глухой запах крови, едва различимый среди прочего. Кто-то был ранен во время пожара и бежал… краем уха Рид уловил плеск воды, по ногам его скользнул холодок сквозняка. И это был не ночной холод, пробравшийся в особняк через одно из треснувших окон — тянуло сыростью подвала, уходящего куда-то далеко вниз, туда, где есть влага. Повинуясь чутью, все нарастающему ощущению, что где-то совсем недалеко происходит нечто необъяснимо опасное, он устремился вперед по коридору, выведшему к, судя по всему, бывшему кабинету главы семейства; за сдвинутой в сторону фальшдверью виднелся проход, уходящий глубоко в подземелье. Всего несколько ступеней — и Джон замер. Глотка подземного прохода словно выдохнула ему вдруг в лицо зеленоватым смрадом опасности и явной угрозы, заставляя на миг отшатнуться и даже закашляться. Что это, какие-то испарения здешней почвы? ...Ступени окончились небольшой площадкой, где стоял стол и стулья; на погреб это было едва ли похоже, скорее на абсурдную беседку, похожую на те, какие бывают на террасах или в саду. Скатерть, свечи, что-то вроде алтаря, и странный символ на стене. Рид шагнул к нему… и время вокруг стало осязаемым. Он уже успел позабыть, каково это, когда его «отец» обращал на него внимание сквозь пелену веков и тысячи жизней, как все вокруг будто замедляется, и сам кислород окрашивается в красный, вступая в реакцию с железом. Врач заозирался, однако знакомой — трижды проклятой, ненавистной — но все же по-своему уже близкой фигуры не увидел. Только слова мягко прозвучали в голове: «Будь осторожен. Это существо… оно тебе не радо». Символ на стене внезапно треснул, заставляя обычно непоколебимого и уравновешенного врача отпрянуть назад. Кровавый туман рассеялся так же быстро, как и возник. Что ж… не особенно своевременное, но теперь уже достаточно четкое предупреждение. Проклятый древний кровопийца, видимо, по-прежнему не желает, чтобы кто-то посягал на его игрушку. Холодный сквозняк с духом затхлости и тлена, идущий из лаза, ведущего ниже, донес обрывки запахов лампадного масла, табака и мужского одеколона. Джонатан напрягся и, нахмурившись, заспешил вперед. Предупреждения предупреждениями, но все говорит о том, что констебль и детектив сейчас там, внизу — и вот-вот с ними случится что-то непоправимое. …Прорубленные прямо в породе кривые ходы, петляя, вели его в душную, все дурнее смердящую неизвестность. Ржавые цепи, крюки, разорванные трупы морских животных — все это навевало мысли о плохом сне либо об обиталище не совсем здорового психически человека. В логове скалей было и то приятней и чище. Отголоски булькающей речи, слышные все явственней по мере приближения к относительно свободному и большому, освещенному чадящими свечами помещению, превращались в странный напев. Что же, это скроет и без того едва различимый шум его шагов. Пара фигур в балахонах и странных масках, скрывающих лица, проплыла мимо, не заметив замершего в тенях чужака, переговариваясь о неких дарах и благословении; песнопения, доносящиеся из глубины пещер, усилились и обрели стройность. Что это? Некое местное тайное общество? Джонатан уже успел повидать несколько подобных организаций, пользующихся странной притягательностью как для обычных людей, так и для существ вроде него самого. Верно, некоторым недостает ощущения собственной уникальности и превосходства. Однако все эти атрибуты, маски, люди на каменных столах, словно бы погруженные в анабиоз… неужели культ? Врач скользнул в тень следующего каменного выступа, про себя чертыхаясь. Только этого не хватало. Нужно срочно отыскать этих двоих, констебля и детектива, и убраться отсюда незамеченными, пока это возможно. Экон сосредоточился, подключая к поиску свое особое чутье. Людей в балахонах было не так уж и мало: они бродили по залам, перешептываясь, часть стояла у некоего алтаря, вознося хвалебные речи; те, что лежали на постаментах, были странно обескровлены, полупусты внутри, словно почти не живы… А! Вот и сгорбленная алая фигура за грудой камней в соседнем помещении. Кровь пульсирует часто, спешит по венам — всему виной адреналин. Это явно кто-то из них! — Пирс, вам нужно уходить отсюда, — тихий шепот Рида, увы, запоздал буквально на несколько секунд: мгновением раньше человек в полицейской форме, по всей видимости, констебль Брэдли, скрывавшийся за соседней бесформенной кучей, был замечен четверкой культистов, что-то колдовавших над начертанным на земле белым кругом. — Чужаки! — рявкнул самый рослый из них. Эдвард, ошеломленный происходящим, как и внезапным голосом за спиной, круто обернулся — его округлившиеся из-за паники глаза быстро ощупали лицо Джонатана; в них скользнуло крайнее изумление, быстро смешавшееся, впрочем, с узнаванием. Увы, радоваться встрече было некогда: тот самый рослый культист, скинув с головы капюшон — о, что за уродливые наросты и деформации обнаружились под ним! — ринулся к Брэдли, и, несмотря на его попытки последнего пристрелить нападающего, с размаху ударил его в живот, с нечеловеческой силой отбросив после этого в сторону. Полисмен, потерявший сознание, бесформенной тряпкой осел на каменный пол; Пирс в шоке отшатнулся, так некстати показавшись из-за своего убежища. Взгляд его заметался с безобразного лица монстра по всей пещере; паника определенно взяла верх над рациональным мышлением. Рид, закрывая своей фигурой детектива, вышел наперерез разгневанному культисту. — Пирс, уходите отсюда, живо! Детектива, которого захлестнул почти животный ужас, не пришлось упрашивать — еще одного взгляда вскользь на деформированную руку «Чарльза», как нападавшего успел назвать Брэдли, напоминавшую щупальца осьминога, ему хватило, чтобы смертельно побледнеть, а после броситься без оглядки в ближайший лаз в каменной породе. Люди в балахонах опасливо отступали назад, куда-то во тьму, тогда как изуродованный мужчина, напротив, осклабившись, начал кружить рядом с Джонатаном, намереваясь атаковать. — Гр-р, ты еще кто такой? Тебя не было на ее картинах! — рука-щупальце потянулась к нему, однако Рид в мгновение ока отпрянул, оказавшись вне пределов досягаемости. Все это отдавало странным дежавю его давней стычки со спятившей, измененной чумой Харриет Джонс. Его ногти сами собой удлинились и заострились, становясь опасным оружием. Хорошо, что Эдвард этого уже не видел. — Что ты такое? — и изумлением проворчал культист. «У меня к тебе тот же вопрос», — про себя хмыкнул врач. Впрочем, сказать ему ничего не дали. — А, не важно. Если тебя нет в ее образах, значит, и здесь быть не должно! С рыком и гнилозубым оскалом урод замахнулся на экона, однако тот опять увернулся, в свою очередь нанося когтями глубокую рану на груди; взревев, «Чарльз» отпрянул, прижал к лохмотьям, напитывающимся черной кровью, нормальную человеческую руку. Еще один его выпад рукой-щупальцами окончился тем, что пара из них осталась валяться на земле, бешено извиваясь, а стены пещеры сотряслись от жуткого воя, исполненного боли. Со стороны каменного нагромождения тихо простонал Брэдли. «Черт, нужно вынести его отсюда», — врачебное мышление возобладало над охотничьим азартом. Пока изуродованный еще больше культист выл и тряс конечностями, Рид подхватил бессознательное тело и, практически взвалив себе на спину, потащил его тем же путем, куда до этого юркнул детектив. Тварь позади расхохоталась победно — и вдруг начала биться о стену пещеры. — Проклятье! — выругался врач, когда понял, что пытается сделать культист. Огромный булыжник отвалился от стены и преградил обратный путь; впрочем, назад Джонатан бы и не повернул: на его плечах висел человек, чья жизнь зависела от него. Преодолевая колоссальные расстояния, экон со всей возможной скоростью заспешил вперед. Обвалы, решетки, снова валящиеся булыжники; то и дело уворачиваясь, интуитивно выбирая путь, наконец он выскочил к лазу со ступенями на стене и дощатой дверью на «потолке». Дверь этого погреба, лишь чуть присыпанная землей, распахнулась легко; очевидно, пользовались ею не редко. В ночи с мутной, едва различимой луной он не сразу понял, где выбрался. Лохматые кусты и изгородь, кусок громады особняка на фоне неба… похоже, это приусадебный парк Хокинсов. Как говорил тот полисмен? Сара и… Чарльз? Неужели эта тварь..? Но сейчас было не до размышлений об этом: осторожно стащив с себя тело констебля, Рид проверил пульс, оценил кровоток пострадавшего. Микроразрывы в печени, ушиб брюшной стенки... Неприятно, но ничего смертельного, требующего срочного врачебного вмешательства. Он оглянулся по сторонам. Где же Пирс? Ночь была нема и тиха. В сознание Рида прокралось и затаилось неприятное тянущее ощущение страха, казалось бы, давно им позабытое. Неужели он все еще там?! В чертовом лазе было темно и пыльно из-за обрушившихся камней, которые экон с рвением рудокопа-золотоискателя принялся расшвыривать в стороны. — Пирс! Эдвард! Отзовитесь! Ну как же так, будь оно все проклято!? У него же было время убежать. Может, конечно, он свернул не туда, или же тварей, подобной этой, у культистов не одна… но об этом даже думать не хотелось. Камни разлетались в стороны. Они глушили выкрики, не давали услышать возможный ответ. Времени оставалось все меньше. Откинув очередной булыжник, Джонатан заметил — здесь образовался карман; в глубине его кто-то, кряхтя от натуги, пробирался вперед. — Эдвард? — с замиранием сердца, которое, откровенно говоря, и так билось у него не особенно часто, спросил Рид. — М-мф-ф, да… агх, нога! — послышался болезненный вскрик; вскоре из почти сложившегося лаза, чудом держащегося на паре камней, выполз детектив. Его расфокусированный взгляд, блуждающий вокруг, едва ли идентифицировал Рида как кого-то знакомого. — Свет… я вижу свет… о, нет! Он протянул руку вперед — и тут отключился. Врач в тревоге подхватил его, стремясь скорее вытащить наружу. Вероятно, у бедняги начались галлюцинации из-за кислородного голодания. Как только Пирс оказался на поверхности, спиной на жухловатой Даркуотерской траве, Рид провел беглый осмотр. Нога и впрямь была какое-то время зажата. Сильная гематома на месте травмы не давала определить, имеется ли перелом… В какой-то момент у него самого едва не закружилась голова от долгого разглядывания чужого кровотока. Он устал, и он был голоден, причем уже очень давно. Признаться, ночь выдалась куда более трудоемкой и насыщенной неприятными впечатлениями, нежели Джон ожидал и рассчитывал.