Чужой среди нас

      Улицы сердца города едва ли были более симпатичны и приветливы, чем окраины, особенно в этот поздний час. Откуда-то со стороны скал на Даркуотер наползал, цепляясь рваными щупальцами за столбы и углы, низко стелющийся туман, добавляющий промозглости и мути и этой без того холодной кусачей ночи. …Мисс Сандерс открыла дверь так быстро, словно стояла за нею и ждала, когда кто-то постучит по ее толстой дубовой обшивке. Тучная женщина в мехах и драгоценностях, с красными и стеклянными не то от слез, не то от опиума — Рид уловил его тонкие ноты в воздухе — глазами довольно быстро и без колебаний согласилась впустить их в дом. Сразу же стало понятно, почему она так быстро открыла дверь. — Хм, и снова вы, — Пирс окинул хмурым взглядом с виду миниатюрную, но явно более крепкую, нежели казалась, несущую в себе скрытую угрозу женщину, что встала с топчана при появлении в коридоре визитеров и подошла ближе. — Так-так, смотрите-ка, кто пришел, — Кэтрин Бейкер — а это была она, босс островных бутлегеров, о краткой стычке с которой детектив успел рассказать доктору — хмыкнула, по-хозяйски привалилась к дверному косяку и скривилась в не особенно доброй ухмылке. — Спелись, значит, мальчики? Это было ожидаемо. Вы ведь оба так любите совать нос в чужие дела. Рид дернул бровью, но предпочел промолчать. Видимо, они оба успели привлечь внимание этой агрессивной «леди», пытающейся заправлять на острове нелегальным бизнесом; странно было только то, что всегда ее появление так или иначе связано с чьими-то увечьями или смертью. — Эти «чужие дела» — мое расследование, — отрезал детектив. Не дав Кэт ответить, в диалог вмешалась Ирэн Сандерс. — Расследование? Какое расследование? Вы расследуете смерть Фрэнсиса? — Его гибель может быть связана с делом, раскрыть которое меня наняли, — уклонился от прямого ответа мужчина. — Я говорил с ним незадолго до смерти. Есть кое-какие неясные детали… Показалось или нет, но после его слов Кэт как будто бы немного расслабилась; с лица ее сошла натянутая ухмылка, она повернулась к хозяйке дома и уже спокойно заметила: — Пожалуй, это меня не касается. Я буду в кабинете вашего мужа, Ирэн. Продолжим позже. Та рассеянно кивнула. — Проходите, господа, устраивайтесь. Могу я узнать, когда вы разговаривали с моим мужем?.. Эдвард, присев на топчан, который ранее занимала Бейкер, в тех подробностях, которые помнил, принялся рассказывать вдове об обстоятельствах, в которых повстречал ее несчастного супруга. Джонатан, чуть постояв за его спиной, принялся, краем уха прислушиваясь к беседе, прохаживаться по гостиной, разглядывая многочисленные картины. Это были произведения не того духа и жанра, какими были уставлены апартаменты Элизабет — не реалистичные портреты в приглушенной гамме в ажурных позолоченных рамах, нет. Сюрреалистичные мрачные полотна в границах тяжелых резных рам, перекликающихся цветом и текстурой с монолитной мебелью, буквально нависали с кроваво-бордовых стен, будоража в его подсознании неясные желания и образы, явно далекие от добра и созидания. — Вы обратили внимание на полотна, мистер Рид? — отвлекшись на секунду от диалога с детективом, вдова заметила то, как врач разглядывает работы на стенах. — Это все коллекция моего мужа. В основном, конечно, ужасная безвкусица… Целый зал в доме уставлен его «драгоценными картинами», — она со вздохом покачала головой. — Можете взглянуть, если хотите. Там же и этот «Бродяга», о котором он без конца говорил в последние месяцы… — Как вы сказали? «Бродяга»? — встрепенулся экон. Не так ли назвал ту тварь мистер Сандерс перед тем, как она переломила ему хребет? — Да-да, последняя картина, что он выкупил у Сары Хокинс, будь она неладна! К Риду повернулся изумленный Пирс. — Так «Бродяга» — это картина Сары Хокинс? — Конечно! Кто ж еще такие ужасы рисует, — Ирэн передернула плечами, глядя куда-то в сторону, что позволило двум мужчинам обменяться выразительными взглядами. Джонатан кожей чувствовал — здесь что-то не так, и ему лучше первому пойти и проверить, простое ли это совпадение, бред ли сумасшедшего — или все-таки картина и впрямь как-то связана с загадочной тварью, результаты кровавой работы которой, по счастью, Пирс не увидел. Потому он чуть заметно кивнул на вдову, мол, побудь с ней еще немного, и тактично кашлянул: — Если вы не против, я бы взглянул. Это все довольно личное… Не буду вас смущать. — Проходите. Прямо по коридору и налево, через кабинет Френсиса. Выждав еще с полминуты, он медленно вышел из гостиной, по пути старательно разглядывая в большинстве своем уродливые полотна с деланной заинтересованностью. Все же странные вкусы были у этого Сандерса… в его кабинете, скучающе разглядывая книжные стеллажи, ошивалась Бейкер. Проигнорировать ее присутствие не вышло. — Эй! Мистер-которого-я-не-знаю, погоди-ка минутку, — смотрела она нагло и прямо, откровенно оценивая. — Рид, так ведь? Я слышала, что ты прибыл на мой остров, но лично так и не представился. А это не вежливо. В тоне ее опять стала едва уловима скрытая угроза. Рид осторожно надавил на ее сознание, изучая. Сильная личность, мощная воля… такую ему едва ли под силу сломить, не способностями экона уж точно. — Прошу меня извинить, мисс Бейкер, но у меня не было времени на расшаркивания, — «перед каждым местным царьком» — хотелось ему добавить, но он смолчал, надевая в который раз маску сдержанного, все понимающего, терпеливого эскулапа, — поскольку я прибыл на ваш остров не из праздного интереса, но по просьбе коллеги из Риверсайдского института. Она подозревает, что в Даркуотере назревает эпидемия. Лицо девушки застыло. — Должен спросить, Кэтрин: не было ли в последнее время у вас проблем со сном? Провалов в памяти? Не мерзнут ли конечности? — Н-нет, ничего такого, — до этого прямой взгляд ее метнулся к потолку; она припоминала, и явно не хотела показать, что слегка занервничала. — Хорошо. Но имейте в виду, что перебои со сном, бессонница — одни из первых симптомов. В случае их появления я советовал бы обратиться в больницу. К доктору Колден, по возможности. — Буду знать. Спасибо за консультацию, — буркнула она, теперь потухшая и притихшая, отходя к столу ныне покойного. Дверь в галерею оказалась заперта; пока Джонатан шарил на полках в поисках ключа, Кэт, видимо, разглядывала рабочее место Сандерса. — Похоже, что у Френсиса симптомы были, — задумчиво протянула она. Врач обернулся: девушка, поймав его взгляд, поболтала в руке полупустой баночкой из стекла характерного синего цвета. «Снотворное» — уже почти не удивился Рид. Похоже, здоровых людей, не страдающих бессонницей, на острове оставалось буквально по пальцам пересчитать. — Кстати, хорошо, что решил заглянуть в галерею сейчас — раз уж так интересна эта мазня. Ирэн попросила меня избавиться от картин. Она не планирует здесь больше задерживаться. — Прекрасно ее понимаю, — заметил экон. Мрачная атмосфера и отнюдь не лучший дизайн дома не способствовали желанию долго в нем находиться. Повернув найденный в шкатулке на комоде ключ в замке, он наконец отпер дверь и попал в святая святых Сандерса — его личную галерею, собрание картин, скульптур и древних артефактов, спрятанных за толстыми стеклами витрин. Подобной коллекции, пожалуй, вполне мог бы позавидовать какой-нибудь небольшой английский музей исследования мистицизма и оккультных практик древних народов. Иззелена-алебастровые от времени, скульптуры безымянных богов и героев смеряли смотрящего пустыми бесстрастными взглядами, пока тот шел по широким коридорам, устланным полированным паркетом, заглядывая в витрины с обитыми шелком и бархатом подушками, на которых покоились кинжалы и кукри, когда-то купавшиеся в ритуальных маслах и благовониях, отнимавшие десятками чьи-то жизни… Они пели ему голосами жажды, голосами страсти, шептали на непонятных языках, шелестели длинным, сотканным из крови подолом одеяний его праотца и его праматери, неутолимо жаждущей жизней Морриган… Одурманенный, пораженный, он, кружа, выбрел в самый большой зал — и тут замер. С грязно-зеленого холста почти в человеческий рост на него пялилась разверстая пасть не то зверя, не то монстра, гипнотизируя своей нереальной уродливостью. Рид подошел ближе… где-то в соседней комнате хлопнули ставни, и он резко обернулся на звук. Когда экон повернулся обратно, из растаявшей прогорклым, протухшим маслом картины-портала к нему уже тянулась когтистая трехпалая лапа того самого существа. Бродяга наконец показался, и теперь он уже не прятался под покровом невидимости: вспоров иллюзорное препятствие ткани, он высунул вперед уродливую безглазую башку и завопил противно разверстой пастью с кривыми зубами. Джонатан скинул плащ, отпустил когти и приготовился. Он явно находился на территории монстра; тот чувствовал свое превосходство и скрываться не собирался. От его первого резкого прыжка он увернулся, удачно полоснув по впалому тощему брюху, и тварь завопила еще сильнее, теперь уже от неожиданного отпора и боли. Едва ли бродяга чуял разницу между двуногими, на которых охотился… хотя, может, и чуял, но желание напасть преобладало в этом создании над всеми иными побуждениями. Так или иначе, Джону пока было не до этих мысленных рассуждений — стремительный, резкий на грани улавливания даже его обостренными чувствами, Бродяга пытался пробиться через его блоки и контратаки, силясь добраться до мягкого тела; долговязая угловатая фигура, чем-то похожая на богомола, местами расплывчатая — словно часть его так и осталась за хрупкой преградой из холста и рамы — норовила ухватить с неожиданной стороны, нанося удар. В какой-то момент ему это удалось: на долю секунды экон ослабил внимание, упустив из вида свое левое плечо — и тут же в него со всей силы впились неровные крупные зубы монстра. — А-ар-р-г-х! — Джонатан рявкнул, чувствуя, как от острой боли все в глазах полыхнуло кроваво-красными кругами; нет, нельзя терять контроль, нельзя входить в состояние бешенства. Не когда в доме, буквально за стеной, так много невинных людей… один из которых ему особенно дорог. Полоснув Бродягу от брюха и почти до глотки спрятанным в рукаве скальпелем, от чего тварь, завизжав, оторвалась от него и скрылась в спасительном мареве невидимости, он сам метнулся за широкую колонну галереи и прижался к ней спиной, силясь перевести дух. По руке медленно потекла вязкая холодная кровь. К счастью, его организм быстро остановит кровотечение, это не большая проблема… а вот как загнать бродячего демона обратно в дыру, из которой он вылез, это задача посложнее. Монстр, по-видимому, затаился, зализывая раны. Напряженная давящая тишина повисла в галерее, и в ней, постепенно все отчетливее и отчетливее, Джонатан вновь стал слышать песню старой крови… Она стелилась из одной из витрин, маня его за собой. Насколько мог бесшумно, он приподнял тяжелую крышку витрины, сунул в нее руку и достал тяжелый резной кинжал, подобные которому едва ли видел. Словно сотканный из двух завитых лезвий, он был теплым на ощупь и чуть ощутимо пульсировал, словно едва живое сердце на последних своих ударах. Рваные образы промелькнули где-то в подсознании — и, надеясь, что интерпретировал их верно, экон рванул с места к картине, чувствуя затылком дыхание твари, что сорвалась за ним в погоню. Резко воткнув раздвоенное лезвие в холст, он рванул руками вниз, рассекая исходящую волнами и странными, неземными цветами поверхность картины-портала, после чего резко развернулся, ожидая атаки, однако подействовал его маневр почти мгновенно: упирающегося, хватающегося за все подряд визжащего Бродягу тут же начало неумолимо затягивать туда, откуда он вышел. Одна из его длиннопалых когтистых рук сцапала доктора за раненое плечо; взрыкнув от боли, он в ярости полоснул по ней лезвиями кинжала. Под горестный вой тварь, наконец, засосало окончательно в разлом, и Рид смог спокойно выдохнуть. — Что за шум? Что здесь происхо… — в дверь галереи вошла Кэтрин. —…о-о-у-ди-и… … все перед глазами плыло бордовым, как будто кто-то сменил светофильтр. Время тащилось медленно, словно старый подслеповатый дед. Джонатан, выпавший на какой-то момент из собственного сознания, поймал себя вдруг на том, что, ускорившись до неуловимой для человеческого глаза прыти, переместился к Бейкер, и теперь удерживает ее за голову, в полушаге от того, чтобы вцепиться зубами в глотку. — …ит? — А? О чем вы? — Рид обернулся к девушке, отрываясь от нарочито увлеченного разглядывания пресловутого «Бродяги», и привычным жестом оправил левую полу плаща. — Я слышала какой-то шум. Что-то уронили, доктор? Признавайтесь. Он позволил себе натянутую улыбку. — Что вы. При моей профессии никак нельзя быть неаккуратным. Вероятно, это были ставни — я слышал, как они ударили об окно. Должно быть, ветер. Что ж… прекрасная галерея, рад, что успел ее посетить, — витой кинжал, спрятанный теперь во внутреннем кармане верхней одежды, накинутой на изорванную, пропитанную кровью рубашку, чуть ощутимо грел холодную кожу. — Вернусь, пожалуй, к мистеру Пирсу. Обогнув девушку по дуге под ее выразительным взглядом, он выскользнул в коридор и в два шага оказался у входной двери. Напоследок заглянув в гостиную и наспех откланявшись — и сообщив Пирсу, что подождет снаружи — он стремительно покинул дом. …За дверью особняка Сандерсов было все так же промозгло и мрачно, но это едва ли волновало экона сейчас. Немноголюдность улиц этой ночью могла бы его опечалить — но, с другой стороны, и радовала, ведь мало какой достойный гражданин будет бродить по кварталам в такое время. Восприятие его почти сразу перешло на серо-красную гамму… и осталось только выбрать, о ком из преступных элементов горожане будут скучать меньше всего.

***

Детектив Пирс вышел на крыльцо и закурил. После того, как Рид стремительно покинул особняк, он также постарался побыстрее отделаться от Ирэн, довольно споро перешедшей от полезной информации к причитаниям и сплетням, а также Кэт, с которой у галереи перебросился парой едких фразочек. Неприятная картина с разверстой пастью не особенно впечатлила детектива, и он поспешил убраться вслед за своим напарником. Впрочем, некоторые новости у него были. Рид спокойно ожидал его на крыльце, посматривая по сторонам, заглядывая изредка на небо и чуть заметно морщась, словно от дурного запаха. — Ну как, впечатлила вас коллекция мистера Сандерса? — Разве что ее отдельные экземпляры, — доктор повел плечами, и тут же скривился. — В целом слишком уж мрачная атмосфера. Не удивительно, что в конечном итоге Фрэнсис оказался в крыле для душевнобольных. — Не хотелось бы напоминать — и вспоминать — но я тоже там побывал, — хмыкнул детектив. — При других обстоятельствах, — напомнил ему Рид. Ему понравилось, что Пирс не зациклился на пережитом в лечебнице-казематах, и черный юморок на эту тему ему не чужд. Впрочем, продолжил он уже серьезно: — Однако, должен предупредить, что, чем больше мы погружаемся во все эти местные антинаучные околорелигиозные «кружки» и их деятельность, тем хуже это может отражаться на вашем сне, и без того неспокойном, и психике в целом. Конечно, Пирс только рукой махнул, едва не выкинув случайно половину сигареты. — Ерунда. Хуже уже быть не может. Рид цокнул, покачав головой. Самоуверенность этого мужчины, «тертого калача» расследований, так замечательна… и так хрупка, что нарушать ее почти преступно. — К слову обо всякой этой оккультной ерунде: от вдовы мне удалось кое-что узнать, — Джонатан весь обратился в слух. — До того, как Фрэнсис окончательно помешался на «Бродяге», он водил тесную дружбу с одним местным знатоком древностей, неким Элджерноном Дрейком. Он и Сара Хокинс одно время образовывали что-то вроде маленького кружка по интересам, пока не произошло то, что, ну, произошло, — щелчком Эдвард отправил окурок прямо в мусорный бак. Рука его даже почти не дрогнула. — Полагаю, наша следующая остановка — у него? — Именно. Нанесем визит в его лавку — мисс Сандерс сказала, что старина Элджи имеет привычку подолгу засиживаться на работе.